Без слов

Виктор скользил по льду, разогреваясь перед тренировкой. Пара резких движений, пылких взглядов, адресованных прямо в его сторону, — и брюнет забыл, как дышать, роняя челюсть от увиденного. «Хоть я и парень, но я хочу от него ребёнка,» — вновь всплыла в его голове мысль. Юри тут же постарался отвести взгляд от тренера, но смог лишь издать странный полувсхлип-полустон, с трудом глотая вязкую слюну. Он продолжал в оба следить за Виктором, совершенно забыв про их внезапную связь. Никифоров изменился в лице: он чуть заметно улыбнулся, нежно взглянув в его карие глаза. И Кацуки не смог противиться внезапно нахлынувшим чувствам, мысленно твердя, какой же он прекрасный, что вызвало ещё более широкую улыбку на лице Виктора. Никифоров слышал и чувствовал его без слов, и это порой смущало Кацуки. Малейшей искорки хватало, чтобы Юри перестал контролировать ход мыслей, тем самым провоцируя любовника. И, так уж сложилось, что Виктор ничего не забывал, помня каждое слово из его головы. А потом он просто воплощал в жизнь все его сокровенные желания. И ради этого Юри достаточно было лишь подумать.

***

— У нас были бы прекрасные дети, — тихо шепнул блондин, горячо выдыхая в шею Юри. Кацуки заметно покраснел, отводя взгляд, а после всё же осмелился посмотреть на Виктора. В полутьме карие глаза ярко блестели, а отсутствие очков позволяло Никифорову любоваться его милым личиком. Естественно, Виктор знал, что сейчас им не до этого, но и не напомнить его недавние грёзы он не мог, тем более, что Никифоров с радостью бы поглядел на обрюхаченного Юри. Говорят, беременность лишь украшает, и Виктор был на сто процентов уверен, что так оно и есть. Кацуки цеплялся за широкие плечи дрожащими руками, когда Виктор глубоко вошёл в него сразу двумя пальцами. Он часто и мелко дышал, чувствуя едва заметное покалывание в сфинктере: с женщинами секс проходил куда проще, и нет этой возни со смазкой — организм всё делал за тебя. Хотя Никифоров любил подолгу подготавливать парня, растягивая удовольствие, мучая Юри. Он ехидно ухмылялся и зацеловывал его, всё больше и больше нежничая с ним. А у Юри голова шла кругом от нехватки воздуха и переизбытка желания. Ему хотелось быстро и всё сразу, и Виктор, конечно, знал это, специально медля, доводя его до мини-оргазмов, сводя с ума томящей негой. — Садист, — вымученно простонал брюнет, не в силах так долго держать ноги разведенными. Бедра и так болели после тренировок, а тут ещё Виктор игрался, хотя давно мог заняться делом. Никифоров усмехнулся, слыша мысленные мольбы Кацуки: тот требовал ещё, глубже, сильнее, а его искусанные губы подтверждали это. Когда же Виктор исполнил его желание, он в голос застонал, мысленно крича от долгожданной победы. От приятной наполненности Кацуки мелко вздрагивал всем телом. Поначалу блондин двигался не спеша, но после — сорвался, как и требовал брюнет. Он входил глубоко, размашисто, а Юри вторил его движениям, поддаваясь упругими бедрами навстречу, иногда слегка сжимаясь, туго обхватывая крупный член внутри. Ему безумно хотелось свести, наконец, колени, но Виктор держал крепко, легко касаясь губами чуть влажной шеи, активно тараня головкой члена простату. Виктор заметил одну особенность: в какой-то момент в голове Юри становится совсем пусто, что, несомненно, было ему на руку, а ещё неслабо тешило самолюбие. Но порой его мысли сливались в унисон со стонами, и в такие моменты у Никифорова в голове была неведомая каша вместо мозга. Когда Кацуки кончал, в голове Виктора стоял адский гул. Из-за этого и невероятной узости из-за сокращения мышц он изливался следом, притягивая его горячее тело ближе, утыкаясь влажным лбом куда-то меж ключиц. А когда они оба отходили, Никифоров слышал тихий успокаивающий звон. И тогда он понимал, что не променял бы эту связь ни на что на свете. Именно благодаря ей он имеет такую прекрасную возможность, благодаря ей он чувствует Юри, а этого никакое золото не стоит.