***
Артур не был дома с момента весенних каникул, то есть до всех событий с Имсом. В то время Аарон снова вылетел из колледжа (в который раз) и получил работу в баре (опять же), и его поездка домой была отмечена скандалами между родителями и старшим братом, пока сам он в основном запирался со своей любимой «Ямахой» и работал над Равелем для итогового экзамена. На этот раз дома было гораздо тише. Когда Артур с матерью вошли через заднюю дверь, отец резал салат, а Аарон накрывал на стол. Они тут же прервались на минуту, чтобы подойти и поприветствовать друг друга — обняться и (в случае Аарона) обменяться подзатыльниками и возгласами о длинных волосах Артура («У вас там что, нет парикмахеров?» — интересуется папа) и тяжести его чемодана («Книги? Ты все такой же ботан, малой»). За ужином отец мучит его вопросами об учебе, о педагоге по фортепиано, о нагрузке, которая будет у него на этом курсе и о его оценках, пока Артур ест столько, сколько может в себя впихнуть, ведь он так соскучился по удивительно вкусной еде, которую готовит отец, да и простому ощущению, когда тебя кто-то кормит. Даже Аарон, как правило, слишком занятой своей жизнью, чтобы обращать внимание на младшего брата, кажется, интересуется успехами Артура в учебе. — Твой любимый, — говорит отец, неся исходящее паром блюдо, в котором заманчиво пахнет яблочный пирог. — Для любимого дитяти, — говорит Аарон, но улыбается Артуру и игриво толкает его. Артуру знакомо это беззлобное подтрунивание, и он улыбается в ответ, с нетерпением протягивая свою тарелку, чтобы получить вожделенную первую порцию — пышный кусок с большим количеством хрустящей присыпки и фруктового топинга. — Как Рейчел? — спрашивает Артур, чувствуя себя настолько блаженно и уютно, что готов говорить с переполненным яблочным пирогом ртом. Резко накалившаяся после этих слов атмосфера, мягко говоря, тревожит. — Рейчел отлично, — бодро отвечает Аарон, но в его тоне звучат напряженные нотки. — Вообще-то, без меня даже очень здорово, судя по ее же собственным словам. — Серьезно? — огорченно спрашивает Артур. Рейчел и Аарон — идеальная пара, вот только Аарон, казалось, заработал привилегию на бесконечную историю сотворения глупостей. — Все действительно кончено? — К вопросу об отношениях, — прерывает его мама. — Думаю, у Артура есть кое-какие новости по этому поводу. Вероятно, между Аароном и Рейчел все по-настоящему плохо, если повернуть разговор к теме Артуровского каминг-аута кажется хорошим вариантом. Он открывает и закрывает рот, чувствуя на себе взгляды отца и брата. — Хм, — говорит Артур и смотрит на мать. Та обнадеживающе ему улыбается. — Итак. Аарон смотрит на него скептически, а папа — с нейтральным интересом. — Итак, — повторяет он, выдыхая. — Ладно. Ну, во-первых, я — гей. — Боже, Джо Суонсон таки должен мне двадцать баксов! — радостно орет Аарон. — Ты… ты, — говорит папа. — Ну, сынок, это… — Ты спорил на то, что я — гей? — спрашивает Аарона Артур. — С Джо Суонсоном? — Он сказал, что ты просто богемный говнюк, любящий искусство, а я ответил, что и сам люблю рисовать, но существует большая разница между наслаждением искусством и удовлетворением в душе… — Аарон! — вопит Артур, снова вернувшись на десять лет назад под гнет своего брата подростка со специфическими шутками. — В душе, я имел в виду эстетическое удовольствие от вида парней. Господи, Арти, достань свои грязные мыслишки из сточной канавы, ты, маленький извращенец, — Аарон пользуясь тем, что родители отвлеклись на новости, и тащит второй внушительного размера кусок пирога. — Я не извращенец, — насупился Артур. — Мама? — Аарон, хватит, — одергивает старшего мать. — Артур, продолжай. Точно, ведь это еще не все. Артур выдерживает взгляд отца, который задумчиво смотрит на него, рассеянно ковыряя ложкой свой десерт. — Во-вторых, — со вздохом говорит Артур, — я кое с кем встречаюсь. Папа звучно роняет ложку и быстро извиняется, когда, поднимая ее, слишком громко возвращает на тарелку. Воцаряется тишина. — Я забегу вперед и сразу задам главный вопрос, который интересует всех присутствующих, — прерывает тишину Аарон. — Он — милый еврейский мальчик? — Аарон, — одергивает его мать, но потом, кажется, передумывает. — А, кстати, он прав. Это так? — Мама, — говорит Артур. — Его фамилия Имс, а не Сильверман. — Так это его фамилия? — удивленно спрашивает она. — Погоди, ты зовешь своего дружка по фамилии? — ухмыляясь, возбужденно спрашивает Аарон. — Он что, бандит? — Его зовут Чарльз, — говорит Артур, все еще ожидая хоть какого-то ответа от своего отца. — Он просто любит, когда его называют по фамилии, не знаю, почему. — Чарльз Имс, — говорит Аарон с бостонским акцентом, — Массачусетские Имсы. — Вроде того, — говорит Артур, — но вообще-то он из Англии. — Чарльз Имс, — меняет акцент Аарон, пародируя говор Уинстона Черчилля. — Ты не мог бы заткнуться?! — рявкает Артур. — Боже, Аарон, хватит. — Достаточно, Аарон, — соглашается мать. — Почему бы тебе не убрать со стола и не позволить вашему отцу минутку поговорить с Артуром? — она встает и собирает посуду, глядя на мужа и младшего сына взглядом, который Артур не в силах разгадать. И вот Артур остается наедине с отцом и яблочным пирогом в качестве буфера. — Мне жаль, — говорит Артур, несмотря на то, что торжественно поклялся Имсу не извиняться. И он не стал бы этого делать, даже если бы чувствовал вину. Но папа выглядит так… Артур понятия не имеет, как реагировать на этот взгляд. Он никогда прежде не видел его таким. Отец выглядит уставшим. Он медленно качает головой и смотрит на Артура. — Нет, не сожалей. — Я вообще-то не сожалею, — начинает Артур и сглатывает. — В отличии от тебя. Папа протягивает руку и гладит Артура по руке. — Эй. Мне просто… нужно привыкнуть, вот и все. Артур сидит, кожей ощущая это страшное разочарование. Как Аарон умудрился несколько раз вызывать у родителей такое чувство, Артуру никогда не понять. Это ужасное и разрушительное ощущение. — Полагаю, мама уже успела прочесть тебе лекцию о безопасности, да? — продолжает отец, убирая руку и устало опускаясь в кресло. — Да, — отвечает Артур и инстинктивно складывает руки на груди, пряча пальцы в подмышки. — Хорошо, это… хорошо, — бормочет папа. — Слушай, я люблю тебя. — Знаю, — говорит Артур. — Я тоже. Мама возвращается на кухню, хотя наверняка все это время подслушивала за дверью их разговор. — Значит так — этот Чарльз Имс приедет с тобой на зимние каникулы, — говорит она тоном, не терпящим возражений, и тепло опускает руку на сгорбленные плечи сына. — Возможно у него не получится, — старается спасти Имса Артур. Хватка на плече усиливается, затем мама наклоняется и целует его в щеку, и Артур ощущает в этой ласке знакомые стальные тиски материнского инстинкта. — Всего лишь на несколько дней, — говорит она. — Но он может и задержаться, если захочет. — Он, наверное, поедет домой в Англию, — говорит Артур. — Он может вылететь из Питтсбурга, — с нажимом произносит мама. — Проблема решена. Артур проводит ладонями по лицу, задаваясь вопросом, как, во имя всего святого, он собирается объяснить это Имсу.***
После ужина, Артур достает из сумки ноты и идет в маленькую студию, которая стала его вотчиной с того момента, как Аарон забросил фортепиано в одиннадцать лет. «Ямаха», занимающая сейчас почти все пространство, была сравнительно недавним приобретением, сместив гораздо более скромное и безымянное пианино, после того, как Артур в свои четырнадцать лет занял первые места в четырех различных государственных конкурсах. Тогда появление «Ямахи» казалось чудесным и ошеломляющим, — гладкий черный корпус рояля был невообразимой роскошью здесь, в доме Артура. Артур стоит в дверях и мгновение смотрит на инструмент — «Ямаха» выглядит такой маленькой, неожиданно миниатюрной и нежной по сравнению с «Безендорфером» Мол. Он поднимает крышку, устанавливая ее на палку, хотя мама запретила делать это при обычных занятиях. Но сегодня можно. Артур учит Моцарта для конкурсного концерта — выбор Майлза, а не его. Услышав об этом, Артур скорчил страдальческую физиономию, но Майлз настоял. — Глядя на твои руки, весь факультет ожидает от тебя Рахманинова, Листа, поздний романтизм с октавами и высокопарными четверными нотами, — сказал он Артуру, взяв его руку в свою и растопырив его длинные пальцы. — Я хочу, чтобы ты показал им, как эти руки умеют быть нежными, игривыми и легкими, как пузырьки шампанского. — Моцарт, — вздыхает Артур, открывая вторую часть нот. «По крайней мере, маме понравится, » — думает он. Это хотя бы не Скарлатти и Клементи или еще кто-то из тех «пенистых» итальянских композиторов. Моцарт был гением, даже если и писал для инструмента, который по размеру гораздо меньше стоящей перед ним «Ямахи». Артур «разогревает» пальцы и начинает разминку. Как только его руки готовы и играют в привычном ритме, Артур забывает обо всем на свете, теряясь в музыке, которая скрывает от него все, что случилось сегодня.***
Аарон живет в мансарде над отдельно стоящим гаражом, однако при этом у него нет ни стыда ни совести, поэтому он постоянно слоняется по главному дому в поисках еды и развлечений. Когда Артур на следующее утро идет проверить свою электронную почту, то находит братца перед родительским компьютером. — Как долго ты будешь занимать его? — вздыхает Артур. — Не знаю, — отзывается тот. Кажется, он просто сидит и разглядывает на странице пляшущих хомячков. Динамики голосят кошмарной, играющей по кругу мелодией, которой подпевает кто-то голосом бурундука. — Занят чем-то важным? — многозначительно спрашивает Артур. — Мама с папой раскошелились на высокоскоростной интернет, — говорит Аарон. — И имей в виду — у ма нет телефона. — Они провели высокоскоростной интернет, чтобы ты зависал на сайте hampsterdance.com?[1] — уточняет Артур. — Разглядывал анимированные мохнатки? — Ну, видимо, скорость для папиной работы, — говорит Аарон, — но он никогда не использует интернет, — Брат поворачивается и смотрит через плечо на Артура. — Я как раз собираюсь проверить свою почту, так что отвали. — У тебя есть электронная почта? — сомневается Артур. — Hotmail, — отвечает Аарон, поднимая руку и выставляя вперед указательный палец вместе с мизинцем, на манер рокеров. — Серьезно, отвали. — Мне тоже нужно проверить свою электроннку, — говорит Артур. — Письма насчет учебы. — Да, хорошо, — отзывается Аарон, — занимай очередь. И от*ись уже. — Аарон, — говорит Артур, ненавидя его за то, что тот все еще в состоянии заставить его скулить. — От-ва-ли! — поет Аарон. Артур пинает кресло, на котором сидит брат, но все же выходит из кабинета.***
В городке Макмарии делать особо нечего, поскольку здесь ничего не меняется. Артур, учась в школе, не многих мог назвать своими друзьями, и лучшие из них разъехались по университетам так далеко, что короткие осенние каникулы на День Благодарения не стоили долгого пути домой. Однако на всякий случай он все же звонит некоторым из них, просто чтобы проверить. В городе нет никого.***
— Помочь? — спрашивает Артур отца, заходя на кухню. На часах едва полдень, но стол уже нагружен овощами, хлебом и зеленью, которую папа выращивает сам. — Я могу что-нибудь нарезать. — С такими-то пальчиками? — отвечает тот. — Вряд ли, — он всучивает Артуру миску с картофелем и овощечистку. — Вот, тут у тебя меньше шансов закончить свою блестящую карьеру, случайно отрезав себе пару пальцев. — Ну, спасибо, па, — улыбается Артур и приступает к работе. Он чувствует себя комфортно, ведя привычные разговоры с отцом во время знакомого ритуала приготовления пищи. Он снова занимается чем-то полезным и продуктивным, закатывая глаза и неохотно улыбаясь в ответ на несмешные шутки отца. Папа Артура работает в издательстве, хотя, как говорил всем своим знакомым сам Артур, тот занимается вовсе не созданием романов, стихов или рассказов. В основном, его издательство выпускало техническую документацию и тому подобные неинтересные вещи. Артур всегда думал, что это очень скучная работа, но, так как отец постоянно отклоняется от этой темы, Артур просто наслаждается легким колебанием разговора в сторону реальных событий на его работе: коллег и грядущих планах. В какой-то момент Аарон заходит на кухню и начинает совать пальцы в миски, пробуя все подряд. — Это отвратительно, немедленно прекрати, — одергивает его Артур. — После меня это попадет в духовку и пройдет тепловую обработку, так что в твоем ротике окажется стерилизованным, — парирует Аарон. — Не будь таким привередой, Арти. Артур убирает миску с нарезанными кубиками хлеба подальше от брата. — Ты собираешься помочь или просто пришел, чтобы вести себя, как надоедливый осел? — Надоедливый осел? — повторяет Аарон с черчилевским акцентом. — Это Чарльз Имс тебя научил этому выражению? Или мне следует называть его принцем Чарльзом? Вашим величеством? Артур не без труда игнорирует Аарона. Едва прозвучало имя Имса, отец снова притих. — Думаю, из тебя выйдет очень красивая принцесса, — добавляет Аарон, положив локти на стол. — Хватит, Аарон, — внезапно резко бросает отец. — Оставь Артура в покое. Аарон выпрямляется и выходит из кухни с видом обиженного кота. — Ты не станешь позволять ему издеваться над собой, — жестко продолжает он. — И постоишь за себя. — Папа, это же Аарон, ему нравится вести себя, как придурок со мной, — протестует Артур, внезапно похолодев от неожиданной реакции отца. — Многие люди — придурки, — говорит папа. — Но ты не будешь просто сидеть и терпеть от них унижения. Артур откладывает в сторону скалку, которой раскатывал корж для пирога. — Я не… Я… — бормочет он с болью в голосе. — Ты постоишь за себя! — грубо повторяет отец. — Ты меня услышал? — Да, — Артур пытается разозлиться на себя, чтобы не было так больно, и этот тон не всколыхнул бы в нем воспоминания о детстве, когда после него он всегда плакал. Ведь, как правило, такой тон звучал у их, в целом мягкого, отца крайне редко. — Папа. — Он говорит такое! Ты должен… — Что? Врезать ему? — напряженно спрашивает Артур. — А как же твоя недавняя забота о моих руках? — Разве я говорил тебе устраивать драку? — парирует отец и резко рубит орехи, не глядя на Артура. — Именно это я сказал? Нет, я сказал, чтобы ты не молчал, позволяя людям… — Думаю, мне пора, — прерывает его Артур и выходит из кухни, потому что если останется еще хоть на секунду, то уверен — папуле точно поплохеет от вида слабого и плачущего сына. На этот раз компьютер свободен. Артур запускает веб-браузер и открывает свою электронную почту, с трудом моргая и искренне надеясь, что Имс написал ему что-нибудь, отправил хоть какой-то якорь, напоминающий о его жизни там, в консерватории, где никто с такой легкостью не заставляет его чувствовать себя конченным дерьмом. Он выдыхает от облегчения, когда видит несколько непрочитанных сообщений. Артур нажимает на самое последнее. Покушай там индейку за меня.: -* Имс Артур поспешно отвечает, видя, что сообщение пришло всего несколько минут назад. Ты там? Переходи в ICQ. Он открывает аську и нервно барабанит пальцами по столу, ожидая, когда программа пустит его в чат. Слава богу, благодаря скорости, он быстро входит, но теперь приходится долго ждать, когда иконка с ником Имса станет зеленой. Появившись, Имс спустя секунду пишет ему сообщение. 4shagscall[2]: привет как дела индеечка? piano_kid[3]: еще в духовке. 4shagscall: я имел в виду тебя лапушка piano_kid: могу я вернуться домой? Я ненавижу быть здесь. 4shagscall: правда? Я думал, что ты там будешь обжираться затем вы возьметесь за руки и будете водить хороводы вокруг стола. 4shagscall: популярные американские шоу обманули меня???? piano_kid: я серьезно. Я скучаю по тебе. 4shagscall: …лапулечка. piano_kid: ты не мог бы прекратить? 4shagscall: что происходит Артур мнется. 4shagscall: артур. я думал, ты говорил что твоя семья без пяти минут активисты радужного движения 4shagscall: стоит ли мне начинать переживать сейчас Артур снова быстро печатает. piano_kid: нет, эта часть вообще-то вроде прошла нормально. 4shagscall: ты не отсиживался в кладовке с бутылкой Джека piano_kid: что???? 4shagscall: прости именно так было с семейкой Имсов 4shagscall: я знатно надрался piano_kid: мой старший брат ужасный придурок. piano_kid: и папа такой: «Будь мужчиной!» 4shagscall: так вздрючь их всех тогда 4shagscall: что на тебе надето Артур закатывает глаза. 4shagscall: ты у всех на виду посреди гостиной или что-то вроде этого piano_kid: тебя бы это остановило? 4shagscall: конечно, нет. пытаюсь получить полную визуальную картинку с этого конца Артур беспомощно улыбается, представляя Имса за компьютером в их, своего рода, де-факто квартире. Он, наверное, все еще в пижаме; несмотря на то, что уже вторая половина дня, его волосы торчат в разные стороны, и, скорее всего, левая рука засунута в штаны. piano_kid: ты всегда заставляешь меня чувствовать себя лучше. 4shagscall: нет, нет, ты хотел сказать что-то вроде того что я всегда заставляю тебя чувствовать себя неимоверно хорошо piano_kid: я серьезно. 4shagscall: словно бывает иначе 4shagscall: сказал он с величайшей нежностью piano_kid: жаль, что меня нет рядом. 4shagscall: мой член тоже сожалеет 4shagscall: сожалеет это слабо сказано 4shagscall: и все-таки это правда 4shagscall: артур 4shagscall:? piano_kid: прости я не могу печатать и одновременно расстегивать свои штаны. 4shagscall: ох бля расскажи подробнее Артур смеется и качает головой, но храбро принимается печатать.***
Мать семейства, с раннего утра отработавшая дневную смену, приходит домой как раз вовремя, чтобы накричать на сыновей и заставить их накрыть на стол. Ранее возникшее напряжение в отношениях Артура и Аарона, похоже, немного ослабло, и они достаточно дружелюбно взаимодействуют в привычном ритуале сервировки стола. — Это татуировка? — спокойно спрашивает Артур, увидев, как что-то темное выглядывает из рукава рубашки Аарона. Тот всегда рисовал всякие каракули на себе еще со времен школы, и их родители даже не думали ругать его за эту привычку. Аарон задирает рукав, чтобы продемонстрировать темный извивающийся узор, покрывающий нижнюю часть его предплечья. — Если спросят, это просто фальшивая наколка, — отвечает Аарон, понижая голос также, как и Артур. — Я знаю, что ты считаешь это пошлым и так далее. — Нет, — качает головой Артур. — Это действительно здорово, и вообще-то мне нравится рисунок. — Это я нарисовал, — говорит Аарон, коротко улыбаясь Артуру, и снова поправляет рукав. — Тебе правда нравится? Я думал, что татуировки по твоему мнению это тупо. — Ну, — ухмыляется Артур, — у Имса есть парочка. — Так он плохиш? — восхищенно говорит Аарон. — Артур! Артур широко улыбается. — В некотором роде. Он просто… он. — Это здорово, я понимаю, — выражение лица Аарона на мгновение меняется с насмешки на что-то более серьезное, и на секунду Артур видит непритворную грусть, но вот появляется их мать с картофельным пюре и разговор заканчивается. — Мы должны помолиться, — говорит мама, как только все занимают свои места и зажигают свечи. — Мама, — стонет Аарон. — Правда? — отзывается Артур. — Возьмемся за руки, — коротко командует она. — Питер, благослови еду. Отец выглядит озадаченным, вероятно, пытаясь вспомнить, какая иудейская молитва читается на День Благодарения. — Baruch Atah Adonai Eloheinu Melech HaOlam, She-he-chi-anu Vʼkimanu Vʼhigi-anu Lʼzman Ha-zeh[4], — наконец, говорит он. — Аминь, — бурчат Артур с Аароном, с радостью размыкая руки и обмениваясь страдальческими «ох уж эта мать с ее одержимостью, порожденной еврейской школой» взглядами. Но Артур снова думает, когда они начинают разносить еду, что Имс был бы в восторге от этих держаний за руки и молитвы. Возможно, и правда было бы забавно пригласить его в гости — это будет напоминать попытку утки плавать в желе.***
— Боже мой, — Аарон, пошатываясь, идет к дивану и падает на него. — Да уж, — блаженствуя, соглашается Артур, тем не менее все еще находясь в опасной близости к рвоте от переедания. Он плюхается в кресло, и ширинка на штанах неприятно давит на живот. — Вот почему я не могу никуда переехать из дома, — говорит Аарон. — Папина еда. Похоже, это самая простая и действенная уловка еврейских родителей. — Я даже выразить не могу, насколько скучал по этому, — стонет Артур. Он смотрит на часы: почти восемь. Мама занята общением с сестрой из Лонг-Айленда, а папа ретировался в кабинет, чтобы почитать. Артуру действительно нужно пойти и немного поиграть, ведь он не касался инструмента со вчерашнего дня. — Не, мужик. Давай… просто позависаем, — Аарон поворачивает голову, чтобы лучше видеть Артура. — Я знаю, ты скучаешь по своему фортепиано. Но… остаться ненадолго? Артур более чем удивлен. Он вряд ли может вспомнить хоть один раз, когда Аарон просил его составить ему компанию. Артур в шоке снова возвращается в кресло. — Ну, ладно? — говорит он. Аарон кладет руки за голову. — Хочешь погонять в PlayStation или что-то в этом роде? Артур выразительно смотрит на него. — А, точно, бережешь пальцы, — говорит Аарон. — Тогда телек? — не дожидаясь ответа Артура, он выкапывает пульт и включает телевизор. Тот оживает, транслируя канал CNN. Аарон переключает каналы, пока не попадает на MTV, а затем немного убавляет громкость: Эминем. — Ты все еще ненавидишь такую музыку, или твой татуированный бойфренд заставил тебя передумать? — Имс не смотрит MTV, — честно отвечает Артур. — Кроме того, у нас все равно нет кабельного. — Хэх, — говорит Аарон. — Живете вместе? — Да, уже давно, — отвечает Артур, — маме не говори. — Понятное дело, — легко отвечает Аарон. — Он учится вместе с тобой? — Да, — говорит Артур, глядя, как Эминем провозглашает себя настоящим Слимом Шейди. — Он аспирант. — Старше тебя, да еще и в наколках, — присвистнув, смеется Аарон. — Маме точно не нужно знать об этом. Артур прячет улыбку. Из уст Аарона это звучит круто. — Но парень он хороший, — полувопросительно говорит Аарон. Артур вспоминает недавнюю переписку в аське, где Имс сказал: «стоит ли мне начинать сейчас волноваться?», и кивает. — Определенно хороший. Артур покачивает ногой. На экране картинка меняется на Third Eye Blind. Артуру кажется, что он слышал их песню по радио в студенческом пабе, куда Имс всегда тащит его. — Итак, — старается поддержать братание Артур, — ты и Рейчел. — Да, — вздыхает Аарон. — Что ты натворил? — спрашивает Артур. — А почему ты думаешь, что виноват именно я? — вяло протестует Аарон. Артур молчаливо поднимает бровь. — Она злится на меня, потому что я попросил ее выйти за меня замуж, — говорит Аарон. — Не говори маме. — Ясное дело, — автоматически отвечает Артур, даже если большая часть его мозга все еще пытается поверить в то, что произнес Аарон. — Ты… серьезно, что ли? Попросил ее выйти за тебя? — Мне двадцать четыре, чувак, — говорит Аарон, тупо уставившись в телевизор. — Это не так уж и неразумно. — Да, но… — говорит Артур и едва успевает остановить себя и не ляпнуть: ты живешь над родительским гаражом и у тебя дерьмовая работа. — Я знаю, — вздыхает Аарон. — Бля. — Я не понимаю, почему это заставило ее расстаться с тобой, — говорит Артур, действительно не улавливая логику в этом. — Мы оба с тобой, — снова вздыхает Аарон и увеличивает громкость на телевизоре. Время братского единства окончено, понимает Артур. Он остается еще на три клипа, а потом встает и идет в студию. Аарон ничего не говорит, просто хмуро пялится в экран.***
4shagscall: по-прежнему ненавидишь свою семью? piano_kid: сегодня получше. piano_kid: Что у тебя? 4shagscall: артур. 4shagscall: не облегчай мне возможность грязно пофантазировать о тебе piano_kid: на самом деле, родители уехали. Черная пятница. piano_kid: а брат у себя. piano_kid: и здесь на двери есть замок. piano_kid: поэтому… piano_kid:? piano_kid: ты еще там? piano_kid: Имс, если ты сейчас сидишь в компьютерном классе в консерватории пожалуйста, скажи мне, потому что это нихрена не смешно. 4shagscall: ты прав, трудно печатать и одновременно держать обоими руками свой член 4shagscall: и конечно мой член слишком огромный, чтобы им печатать, это походило бы на печатание крикетной битой piano_kid: Имс piano_kid: Ты не спросил, что на мне надето 4shagscall: бляяяяяяяя piano_kid: возможно, я взял парочку твоих вещей с собой в Питсбург. 4shagscall: ой бля ты сделал это piano_kid: Ты не заметил, что твои счастливые синие трусы отсутствуют? 4shagscall: Артур ты чертовски хорош, продолжай piano_kid: ну, я мало что могу добавить. Синие трусы и улыбка? 4shagscall: подожди, дай мне узреть тебя, уже снимаю джинсы и рубашку piano_kid: на самом деле… вау. Неужели ты это делаешь? piano_kid: ты же не шутишь, да? piano_kid: потому что я не шучу, и действительно сижу здесь в одних трусах piano_kid: Имс? 4shagscall: я тут и смертельно серьезен, расскажи мне больше о тебе в моих трусах piano_kid: это стыдно. 4shagscall: аррртуррр piano_kid: ладно, хорошо. Трусы. Они немного намокли. Кое-где. 4shagscall: бля да piano_kid: должен ли я… думаю должен… piano_kid: я пчатаю сейчас 1 рукой 4shagscall: я тоже. боже. piano_kid: я скучаю по твоим рукам, мои не такие 4shagscall: мои руки очень скучают по твоему члену 4shagscall: и рот 4shagscall: я хочу знать, как ты сейчас выглядишь, господи, как розовеет грудь и ты тяжело дышишь и издаешь эти свои звуки piano_kid: ебать, бля ты великолепен в этом 4shagscall: скажи мне, когда ты кончишь, я хочу знать 4shagscall: можешь надавить сразу на всю клавиатуру и нажать enter, честно, я просто хочу знать, когда 4shagscall: кончи со мной артур 4shagscall: и когда кончишь сними трусы и не стирай их, я хочу знать, как ты скучал по мне piano_kid: dgfssssssssss 4shagscall: бля да я тоже я тоже piano_kid: … piano_kid: Вау. Это было… Вау. piano_kid: ты не пошутил насчет трусов? Они довольно… хм. 4shagscall: не шучу, нет 4shagscall: и не стоит так удивляться, я говорил и худшее, когда ты сосал мой член piano_kid: думаю, это ощущается по-другому, когда видишь такое на экране. 4shagscall: ты обкончал экран родительского компа??? молодец!!! piano_kid: Имс. 4shagscall: арррртуууррр piano_kid: сейчас я абсолютно голый сижу в кабинете своего отца и держу в руках серьезно пострадавшие трусы. piano_kid: Но… спасибо. piano_kid: это не должно было прозвучать саркастично. На случай, если тебе интересно. 4shagscall: я сижу сейчас здесь и благодарю богов потребительства за дар черной пятницы 4shagscall: это было почти так же хорошо, как покувыркаться с тобой piano_kid: как ты можешь писать слово «потребительства», но не использовать ни одной запятой? 4shagscall: британская государственная система образования это полное гавно, я учился в итоне с ебаным принцем уэльским и он практически безграмотен piano_kid: правда что ли? 4shagscall: расслабься, вилли совсем не по мальчикам 4shagscall: я узнавал piano_kid: фингя 4shagscall: ты меня знаешь, я серьезно упустил шанс трахнуть будущего короля англии дружище piano_kid: ты просто ужасен, он моложе меня! Ему же, сколько, семнадцать? 4shagscall: тебя так легко разыграть пупсик piano_kid: мне надо идти. piano_kid: я слышал, что Аарон ходит по кухне, мне нужно одеться и спрятать твои трусы в чемодан. 4shagscall: тогда до воскресенья piano_kid: ага, до воскресенья piano_kid: мне пора. 4shagscall: привези мне индейки ХХХ piano_kid: кстати, моя мама хочет, чтобы ты приехал на зимние каникулы. Пока! <i>piano_kid вышел***
Артур играл в общей сложности всего четыре часа с момента приезда, поэтому пытается придумать, как бы ему компенсировать упущенное время, и занимается все субботнее утро. Приходит мама и топчется в дверях, бросая на него любящие взгляды, которые немало отвлекают, ведь Артур привык тренироваться за закрытыми дверями. — Что? — спрашивает он, оттачивая тяжелый кусок у Моцарта. — Ничего, — отвечает она. — Просто я скучаю по твоей игре. Артур гримасничает. — Это так красиво, милый. Я очень тобой горжусь. — Спасибо, — смущенно бормочет Артур. — И твой отец тоже, — добавляет она, больше не имея в виду только его игру. — Я знаю, — отзывается Артур, уставившись в ноты перед собой. — Просто дай ему время, — просит она. — Мама, — раздраженно бросает Артур. — Я знаю. — М-м-м, мой сладкий малыш, — говорит она, подходит ближе и обнимает его со спины, целуя в волосы. — Мама! — напрягается Артур, однако все равно едва сдерживает смех, как и она сама. Они сейчас напоминают двоих, замерших в своего рода полунельсонех[5]: Артур сопротивляется захвату матери, пока та целует его в кончик уха. — Обещай, что не будешь так делать перед Имсом, — просит Артур, наконец поддавшись ее нежностям. — Разумеется, — говорит она, но Артуру кажется, что в ее тоне он уловил слишком много язвительности и скрытого злорадства, чтобы его это не насторожило. — Ты меня смущаешь, — стонет Артур. — Я так люблю твои маленькие ямочки, — щебечет мама, целует его и, наконец, отпускает. — Аарон больше не дает мне так делать. — И в чем его секрет? — интересуется Артур, но получает в ответ подзатыльник. Затем мать выходит из комнаты. Артур возвращается к занятиям. Но не может справиться с невольной улыбкой, расцветшей на лице.***
В тот вечер ему чудом удается избежать конфуза, когда мама предлагает постирать и выгладить его вещи, и Артур вовремя спохватывается, вспоминая о трусах Имса — это явно не то, к чему она могла бы быть готова. Поэтому он спешно придумывает какую-то нелепую отговорку и обещает сам обо всем позаботиться. И это приводит к тому, что Артур субботним вечером стоит в цоколе у гладильной доски, осторожно отутюживая все свои свежевыстиранные рубашки и брюки, чтобы приготовить их к укладке в сумку. — Развлекушки в стиле Артура, — говорит Аарон, спускаясь по лестнице. — Ты достал мое тряпье из сушилки? — Да, — говорит Артур и смотрит на сложенную стопку одежды. — О боже, у меня нет чистых джинсов, а я должен быть на работе через двадцать минут, — Аарон роется в аккуратной стопке, достает рубашку, а потом выкапывает из кучи джинсы. Он, не теряя времени, расстегивает те, что на нем, и быстро стаскивает, бросая на пол. — Я работаю сегодня допоздна и, наверное, буду еще дрыхнуть завтра, когда ты уедешь. Артур сбрызгивает крахмалом воротник рубашки и утюжит его. — Ясно. Аарон натягивает чистые джинсы, но не мучается с застегиванием, вместо этого снимает с себя футболку, изучает ее, а потом швыряет в кучу к чистой одежде и тянется за другой майкой. — Итак, вернешься через месяц, да? — Да, — подтверждает Артур. Он аккуратно складывает рубашку и проверяет каждую морщинку. Кажется, она готова, хотя после того, как он достанет ее из чемодана, все равно придется пройтись по ней утюгом. — Хорошо, это хорошо, — рассеянно говорит Аарон. Он берет в руки белую футболку, натягивает ее, а затем надевает сверху черную рубашку. — Ты погладил ее? — Немного, — признается Артур. — Спасибо, мужик, — говорит Аарон, застегнув манжеты и взглянув на себя. — Ничего себе, я не носил выглаженных рубашек с того момента, как мамка пять лет назад перестала следить за моей одеждой. — Да без проблем, — отвечает Артур и улыбается брату. — Ты… хм. Кажется, ты в хорошем настроении. Аарон расправляет пальцем воротник рубашки. — Да, в хорошем. Рейчел позвонила и сказала, что хочет поговорить. — Здорово, — говорит Артур. Аарон проводит рукой по волосам, отбрасывая их назад со лба в своей странной манере, и Артур не может сдержать короткую улыбку, глядя на него. — Но все же это не примирение, — говорит он. — То есть, я имею в виду, это охрененно далеко от примирения. — Ты все исправишь, — уверенно говорит Артур, потому что Аарон — мастер извинений и вторых (а также третьих и четвертых) шансов. — Надеюсь, очень надеюсь на это, — отзывается тот и быстро застегивает свои джинсы. И вдруг, о чудо, Артур понимает, что Аарон лишь немного старше Имса, и это странно, потому что брат всегда был намного старше его, старше, круче и увереннее. Но здесь и сейчас он выглядит уязвимым и напуганным, и Артура осеняет: Аарон не такой, совсем не такой, каким он его всегда воспринимал. — Черт, — продолжает тот, и голос его немного подрагивает. — Аарон, ты все исправишь, — повторяет Артур самым уверенным своим тоном. Тот смотрит на него и горько усмехается. — Что я могу сказать? Радуйся, что ты гей. И тебе никогда не придется иметь дело со всем этим дерьмом. — Не знаю, не знаю, — отвечает Артур, вспоминая об их с Имсом эпической ссоре прошлой весной и всех мелких дрязгах, которые они пережили с тех пор: о том, как всегда шпыняет Имса насчет его грамотности, а тот потом дуется на него. И всех тех моментах, когда он должен был заниматься, а потому оставался в консерватории, вместо того, чтобы ехать к Имсу, и это вызывало скандал. — Поверь мне, — говорит Аарон, — с девушками совершенно другое дерьмище, — он застегивает рукава на рубашке и пожимает плечами. Босой и сутуловатый он, тем не менее, все равно немного выше Артура. — Увидимся в следующем месяце, братишка. — Да, увидимся, — отвечает Артур и принимается за следующую рубашку. Аарон шутливо пинает его, разворачивается и идет в сторону лестницы. Несмотря на добрый посыл, это все же ощутимо болезненно.***
На следующее утро отец везет его обратно в аэропорт. Они говорят об учебе и конкурсном концерте, воскресных утренних пробках и обсуждают, понадобится ли Артуру машина, пока он учится, и сколько времени займет дорога в Питтсбург, если добираться на ней в праздники. Это очень похоже на их обычное общение, вдруг понимает Артур. — Спасибо, что подвез, ну, и вообще, — говорит Артур, когда папа помогает ему достать сумку из багажника. — Позвони, когда доберешься, — отвечает тот. — Мама будет волноваться. — Да, — обещает Артур. Обычно после этого следует короткое объятие. Но сейчас отец просто протягивает ему руку. На самом деле, Артур ощущает от этого странного, мужественно-грубоватого жеста странное облегчение. Он крепко пожимает отцовскую руку, затем они похлопывают друг друга по плечам, а потом Артур машет на прощание и тащит свой чемодан, скрываясь в здании терминала.***
На самом деле не так уж и сложно пронести контейнер «Tupperware» с замороженной индейкой через посты охраны. — Быть этого не может, — радостно говорит Имс, и его улыбка, как правило широкая и легкая, сейчас прячется за короткой и осторожной ухмылкой. Они стоят посреди железнодорожного вокзала, Артур только что отыскал его в толпе, и первое, что сделал — всучил холодную пластиковую коробку. — Еще как может, — отвечает Артур, чувствуя, что еще немного, и он не сдержится, улыбнувшись во весь рот. Он не знает, из тех ли они пар, которые обмениваются обнимашками и поцелуями, когда встречаются в общественных местах, отношения — все еще что-то новое для них обоих. Поэтому они стоят в паре футов друг от друга и улыбаются. Имс тянется за чемоданом Артура, и их пальцы на пару прекрасных секунд соприкасаются. Когда Артур снова смотрит Имсу в глаза, тот отвечает ему любящим и виноватым взглядом. — Вовсе не значит, что я не хочу поцеловать тебя, — говорит он, — просто, боюсь, нас заметут за непристойное поведение в общественном месте, если я начну. — Тогда не двигайся, — приказывает Артур и гладит Имса по щеке — его великолепной линии челюсти, такой знакомой под его пальцами. Он быстро целует его, все же на пару мгновений задерживаясь на его губах, коротко и голодно вздыхая. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — признается Артур, отступая. — Давай свалим отсюда.