Видение в графине

— Так значит, король и королева обречены? — Жильбер снова и снова задавал этот вопрос Калиостро. — Да, мой друг. Это решено, и все ваши усилия, направленные на их спасение, будут напрасными, — магистр легко читал все мысли и сомнения своего ученика. — Выходит, погибнет еще очень много людей, — голос доктора наполнился непередаваемой тоской. — Ни одна революция не была бескровной. Или вас интересует судьба конкретного человека? Жильбер вздрогнул. Черные глаза Калиостро словно пронзили его насквозь. О! Перед этим человеком было совершенно невозможно что-либо утаить. Как и невозможно было его о чем-то умолить. — Вы правы, учитель. Меня беспокоит Андре де Шарни. — Конечно, понимаю, — задумчиво протянул Калиостро, глядя на Жильбера. Для него не было секретом, что спустя годы тот продолжает питать чувства к Андре, пусть и не такие яркие и сильные, как в юности. Сейчас Жильбер понимал, что им сделано, и оттого Андре едва ли не превратилась для него в божество, которое уже нельзя было обожать или вожделеть. — Графиня де Шарни погибнет. Точно так же, как и ее муж. Вернее, она умрет вслед за мужем, не снеся утраты. — О! — горько воскликнул Жильбер, упав на колени. — Неужели их смерть так нужна для хода истории? Неужели нельзя обойтись без этой ужасной жертвы? — Увы, друг мой, тут я бессилен. Эти люди сами выбрали себе свою судьбу, и, даже если бы мне хотелось, я бы не смог заставить их выбрать жизнь, а не нелепую смерть. Признаться, для истории и того великого дела, которому я посвятил себя, эти смерти не нужны. — Но, может быть, стоит попытаться? — Кому это надо? Пусть все идет своим чередом. Король и королева умирают на эшафоте, аристократы гордо гибнут за свои убеждения… — Это надо мне, учитель. Я хочу — нет, я молю вас о жизни для Андре. — Графиня де Шарни не сможет жить без своего супруга, — Калиостро наслаждался борьбой страстей в глазах Жильбера. — Граф де Шарни — благородный и безупречный человек. Спасите их, — с усилием над собой произнес Жильбер, — спасите их, и моя благодарность не будет знать границ. — Я попробую, — после минутного размышления произнес Калиостро. — Но не могу обещать. Вы лучше меня знаете Андре де Таверне. Май одна тысяча семьсот девяносто второго года выдался дождливым. Андре и Оливье де Шарни с тревогой прислушивались к недобрым вестям, доносившимся из Парижа. Оба с тоской в сердце понимали, что скоро их с трудом обретенному счастью придет конец. Грохотала гроза. Андре, сидя подле мужа и положив ему голову на плечо, вспоминала такую же грозу, разразившуюся много лет назад в Таверне. — У меня предчувствие, — глухо говорила она. Граф успокаивающе гладил ее по волосам. — Ах, та ужасная ночь навсегда изменила мою жизнь. — Успокойтесь, дорогая. На вас слишком влияют печальные новости… — Шарни не договорил. Из прихожей донесся стук в дверь. — О! — в ужасе вскликнула Андре и откинулась на подушки дивана. Гости в такое время и в такую бурю никак не могли быть с добрыми вестями. Шарни схватил пистолет и сам пошел к двери. Самообладание редко отказывало ему. — Кто вы, сударь, и чем мы обязаны вашему визиту в столь позднее время? — Шарни с ног до головы оглядел человека, закутанного в черный плащ. — Быть может, вы позволите войти? В такую погоду больше хочется говорить в сухом месте, чем под проливным дождем. — Разумеется, сударь, проходите, — Шарни посторонился, но не сводил глаз с незваного гостя. — Как, сударь, это вы? — пролепетала смертельно побледневшая Андре, узнавшая человека в черном. — Вижу, вы помните меня, сударыня, — Калиостро, а это был именно он, поклонился ей. — Мне было бы трудно вас забыть, вы слишком сильно повлияли на мою жизнь, — Андре грустно улыбнулась. — Прошу, проходите. Зная вас, я догадываюсь, что вы оказались здесь не случайно, господин граф. — Сейчас я именуюсь по-другому, но это совершенно неважно. Позвольте представиться, Ваше Сиятельство. — Калиостро церемонно поклонился графу де Шарни, который с мрачным недоумением наблюдал за разыгравшейся сценой. — Жозеф Бальзамо, больше известный как граф Калиостро. — Ваше имя мне знакомо, сударь, и я рад выпавшей чести познакомиться с вами лично, — Шарни внимательно наблюдал за Андре, плохо скрывавшей тревогу. — Прошу вас. Время ужина прошло, да и живем мы сейчас довольно скромно, но бокал вина, кусок хлеба и сыра у нас всегда найдется для проголодавшегося путника. С этими словами Шарни провел гостя в комнату, которая заменяла собой и гостиную, и столовую в охотничьем домике, где некогда так были счастливы несчастная Катрин Бийо и Изидор де Шарни. Калиостро сбросил промокший плащ и протянул руки к огню. Спустя мгновение в комнату вошла Андре, неся в руках бутылку вина и тарелку с нехитрой снедью. — Госпожа графиня, я хотел бы попросить принести еще и графин с водой, если это вас не затруднит, — Калиостро вгляделся в смертельно побледневшее лицо Андре. — Графин с водой? — напряженно спросила Андре, силясь удержать воспоминания, которые в ней вызвали эти слова. — Именно, — улыбнулся Калиостро. — Хотя я могу воспользоваться и огнем. Но вода нравится мне больше — ее чистота и прозрачность не дают солгать. Шарни со все возрастающим недоумением слушал своего гостя. Он слышал однажды о графине с водой, в котором королева увидела нечто ужасное, но кто ей показал этот графин и что она в нем увидела, Шарни не знал. — А вы, Ваше Сиятельство, сейчас думаете о той истории с графином, о которой вам однажды рассказывала королева. — Откуда вы знаете мои мысли, сударь? — вздрогнул Шарни и устремил взгляд на Калиостро, который выдержал его честно и открыто. — Мария-Антуанетта не могла вам не рассказатьВы не знаете, что она увидела тогда, но отдали бы многое, чтобы узнать, — Калиостро не спрашивал, он утверждал. Андре, тихо вернувшаяся, поставила графин на стол. — Прошу к столу, господа, — сказала она и села на стул. Шарни сел рядом с ней, наблюдая за гостем. Калиостро не спеша налил себе вина и взял ломоть сыра. Супруги следили за ним, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Пригубив вино, Калиостро обратился к Андре: — Итак, сударыня. Невольно я оказался источником сильных бед в вашей жизни и, в качестве искупления, хотел бы спасти вас от еще большей беды — вашей гибели и гибели вашего мужа. — Я совершенно ничего не понимаю, — произнес Шарни, переводя взгляд с Андре на Калиостро. — Вам известна тайна вашей жены, сударь. Пострадала она по моей вине. Сегодня я пришел искупить свою ошибку и спасти вас. — Спасти? — Андре испуганно смотрела на Калиостро. Этот человек всегда внушал ей почти животный ужас. — Сейчас такие времена, что рано или поздно мы умрем, сударь, — Шарни сжал руку Андре. — Но согласитесь, будучи счастливым — а ведь вы счастливы, — не хочется умирать понапрасну. — Вы пугаете меня, — Андре вся трепетала, и Шарни чувствовал это. — Простите, сударыня, но я говорю правду и приоткрываю завесу будущего. Вы готовы, как некогда королева, взглянуть в графин и увидеть свое будущее? Андре и Шарни переглянулись. В глубине души они понимали, что однажды их счастью, столь хрупкому, может прийти конец, а им, без сомнения, придется разделить судьбу своих повелителей. Почему-то ни Андре, ни Шарни ни на минуту не сомневались, что король и королева погибнут с монархией, а вместе с ними погибнут и они, исполняя свой долг. Не дожидаясь ответа, Калиостро поставил перед супругами графин, в гранях которого засверкали отблески свечей. — Через два года и король, и королева будут казнены, — Калиостро поднял руку, пресекая готовые вырваться у Шарни возражения, — вы ничего не сможете сделать, господин граф. Вы будете пытаться спасти их, но вам это не удастся, и вы понапрасну погубите свою жизнь. В графине перед Андре и Шарни сгущались тени. Они увидели ужасное побоище между народом и швейцарцами в стенах Тюильри, торопливое бегство королевской семьи в Собрание, и, наконец, Шарни, в разорванном мундире, с оголенной шпагой, который, закрыв дверь за королевой, упал, сраженный градом ударов пик и сабель. Андре едва не лишилась чувств и вцепилась непослушными от ужаса руками в рукав Шарни. — Если вы, господин де Шарни, думаете, что на этом все, то смотрите дальше, — ледяным тоном сказал Калиостро и повернул графин другим боком. Шарни увидел весь путь, который пришлось преодолеть Андре, чтобы найти его тело; он увидел все унижения, которым снова подвергла ее королева; а последние слова Марии-Антуанетты, что она любит его больше, чем Андре, подействовали на него подобно удару. Шарни видел отчаянное желание жены умереть вслед за ним, ее заключение в Аббатстве, и, наконец, безуспешные попытки Жильбера спасти ее и ее смерть второго сентября под ударами палачей на выходе из Аббатства. — И это не конец, графиня. — Калиостро придвинул еще одну свечу к графину, и Андре увидела рыдающего в руках Жильбера Себастьяна. Ее разрывающееся от любви сердце наполнила еще и боль за сына. — История продолжает идти дальше, — жестоко продолжал Калиостро, налив в два стакана воды из графина. Андре и Шарни увидели, как в стаканах закручивается вихрь из людей и разворачивается схожая картина: в одном стакане на эшафот взошел король, в другом — королева; итог оказался одинаков — августейшие супруги лишились головы под смертоносной машиной доктора Гильотена. Супруги в ужасе переглянулись. Если сказать, что увиденное вселило в них страх и отвращение — не сказать ничего. И Андре, и Шарни чувствовали ужаси бесконечную боль друг за друга . Сцены собственной гибели произвели на них гораздо более сильное впечатление, чем казнь короля и королевы. — Изменить ничего нельзя, — увидев бледные лица своих собеседников, Калиостро поспешил продолжить, — по крайней мере, для короля и королевы финал будет таким, чтобы не случилось. Они умрут, каждый в предназначенный для него день, и вы, господин граф, никак не сможете на это повлиять. И этот день не наступит раньше, если вас не окажется рядом; точно так же как он не наступит позже, если вы продолжите служить монарху. Но я могу изменить будущее для вас. — Калиостро махнул рукой в сторону камина. Постепенно в танце языков пламени стали прорисовываться фигуры Андре и Шарни, которые сидели верхом на бок о бок идущих лошадях. Впереди, посреди первозданного леса, угадывались очертания небольшого дома. — Но у меня есть долг… — Какой долг, сударь? Погубить свою жизнь в угоду женщине, которая ненавидит вашу жену и которая погубила уже ваших братьев? А заодно убить и вашу жену? Не отрицайте сударь, госпожа де Шарни будет мертва задолго до своей физической смерти. — Но кто спасет королеву, кто спасет дофина? — в Шарни боролись чувство долга и впервые испытываемое желание жить. — Кто-нибудь другой, — пожал плечами Калиостро. — Да хотя бы этот офицер, — и в графине с водой мелькнули очертания одного из адъютантов Лафайета, который после отставки генерала остался рядом с королем из чувства долга. — Так значит, у нас есть шанс на жизнь? — помедлив, спросила Андре. — Да, сударыня, и я вас уверяю, что она будет долгой и счастливой. — Несчастная женщина увидела в огне очертания Себастьяна, который сидел напротив нее, и Шарни, который нежно держал ее за руку. — Но я все еще офицер Его Величества и не могу бросить своего короля в такую трудную минуту, — Шарни пробовал сопротивляться, хотя и понимал, что свой выбор он уже сделал. — Я повторяю, сударь, для короля все кончено. За него погибли два представителя благородного рода, не будет ли этого достаточно? Неужели вы не хотите быть счастливым рядом с вашей женой? Не хватит ли жертв кровавому, ненасытному чреву революции? Вы благородный человек, граф. Спасайте свою жену. Подумайте о ней. — Калиостро порядком надоело уговаривать жить двух людей, которые, по его мнению, были ведомы устаревшими жизненными принципами. — Мне кажется, нам нужно подумать, господин Бальзамо, — сказала Андре. Шарни словно очнулся, вспомнив видение в графине, касавшееся его жены. — Я согласен, господин Калиостро, я хочу, чтобы Андре жила. Пусть я запятнаю себя позором, но ты будешь жить, — Оливье де Шарни нежно прижал к груди руку Андре.