Разве ты не понимаешь?

      В сторону лучшей пекарни Парижа медленно шла невысокая девушка чьи короткие темные хвостики промокли под дождем. На улице никого, видимо слишком сильный дождь. Шагала, опустив голову, не смотря на дорогу, полностью окунувшись в эмоции. Подойдя к пекарне (чьи хозяева уехали в отпуск, оставив дочь учиться) она прислонилась к стене и съехала вниз, садясь на холодный мокрый асфальт. Дрожащими руками достала телефон. Сейчас, в неверном свете экрана, можно было заметить капли дождя на щеках. Или это были слезы?.. Открывает список контактов и ищет такое любимое имя, владельцу которого никогда не хватало смелости позвонить, но сейчас она нажимает на зеленую трубку, продолжая мокнуть под дождем.       — Привет это автоответчик. Оставьте сообщение, — говорит такой любимый веселый голос. Она знала, что так будет, ведь у него сейчас фехтование. И, наверное, это к лучшему. Вряд ли получилось бы сказать это ему даже по телефону, а так… Немного проще. Делает глубокий вдох, начиная говорить:       — Люди не рядом, их здесь нет, — Она удивлена, голос не дрожит… Почти, — Ты же понимаешь, это в общем. Я бы взяла лишь к тебе билет, но сейчас осень. Да и на самом деле, никто никому не нужен. Ты мне лишь, но это так, к слову, — грустная улыбка проскальзывает на бледных губах, — Я как всегда, веду себя неуклюже и подхожу одна к дому. А где он? Кто должен провожать, целовать на прощание… Мы встретимся завтра? Мне лишь здесь остается ждать. Я жду тебя, правда. А до зимы безумная куча времени, мы будем общаться, и я надоем. Мне так привычно с тобой в какой-то степени. В степени насовсем. Только приезжай, просто встретиться. Что бы знаешь, не зря ждать. У меня внутри всё вертится, — ее голос все-таки дрогнул, — всё сжимается, не передать. А слова должны заменять присутствие. Хочу слышать этот голос всегда. Но у меня есть предчувствие, я ведь мало кому нужна, — совсем тихий, еле слышный всхлип, — И засыпаю всё больше с улыбкой, разговоры под ночь, уже не возможны. Не знаю, как ты там. А для меня пытка — твой голос до дрожи по коже. Быть осторожным? Но зачем? Зачем себя пытаться ограничить? Если ты считаешь человека — всем, не смей его унизить. И, наверное, это будет правильно. Я не нужна, таким как ты. Но почему же так больно? Отвези меня по дальше, где мосты. Там мечты разбиваются об воду. Там слова не так уж и важны, и не нужно мне дарить свободу. Наоборот, мне нужен… — она запнулась — нужен ты.       Сбрасывает. И, поднимая лицо к небу, подставляя дождю, кусает, и без того искусанные чуть ли не в кровь, губы, стараясь заглушить всхлипы, плачет. В дом заходить не хотелось.

***

      В раздевалку заходит парень в белом костюме для фехтования. Подходит к шкафчику и, открывая его, достает бутылку воды. Телефон неожиданно звенит, оповещая о новом уведомлении. Приподняв в удивлении брови, блондин достает телефон и замечает новую запись автоответчика. Номер не определен. Пожав плечами, прислоняется спиной к близ стоящим шкафам и, поднося телефон к уху, включает прослушку. Из динамика доносится нежный, еле слышно дрожащий, словно от слез, девичий голос, на заднем плане слышен шум дождя. Слыша ее голос, он вспоминает девушку, признавшуюся ему сегодня. Это была его подруга-одноклассница Маринетт. А ведь он думал, что она не такая же как все, что не влюбится в его внешность и деньги. Как она, заикаясь и путая слова, произносила признание. И как он отказал, так мило краснеющей, девушке, и как она потом, грустно улыбнувшись, пыталась убежать, сказав, что все понимает, но оступившись упала. «… я надоем.» — Слова из-за которых сердце на миг остановилось. Она ведь действительно старалась не надоедать ему. Всегда была рядом, но не так навязчиво, как, например, Хлоя, а как бы оставаясь в тени. «Я ведь мало кому нужна» — сердце сделало кульбит второй раз. «Если ты считаешь человека — всем, не смей его унизить.» — Третий. По ее словам он ей дорог, и она всегда помогала ему, заступалась, не выдала не одной его тайны. «Я не нужна, таким как ты.» - Четвертый. Все та же Хлоя всегда говорила Маринетт, что она не подходит ему социальным статусом, что он с ней из жалости. «… мне нужен… нужен ты.» — Пятый. Парень чертыхнулся и, быстро переодевшись и схватив зонт, выбежал из школы. Как? Как он сразу не понял, что она искренна? Как он мог подумать, что настолько искренняя и добрая девушка, как Мари может… Может… Как же глупо с его стороны! Он бежал в сторону пекарни, ища глазами девушку. Найдя ее сидящей около пекарни, он подошел к ней, держа зонт над ней. Когда она перестала чувствовать падающие капли, подняла голову, встречаясь своими красными от слез глазами с его зелеными. Он резко присел, уронив зонт, и обнял ее. Ее глаза стали размером с блюдца.       — А-Адриан? — она совсем не уверенно приобняла его в ответ.       — Прости! Прости меня, Маринетт! — еще сильнее притягивая ее к себе, просил он.       — Ты ни в чем не виноват, — положила голову на его плече и уже увереннее обхватила его руками.       — Виноват! Я очень перед тобой виноват!       Маринетт слегка отстранилась, так, чтобы видеть его глаза, такие красивые, но сейчас полные не понятной ей вины.       — Ну… Раз ты считаешь, что виноват, значит я тебя прощаю, — и мягко улыбнулась, а ее щеки покрылись мягким румянцем.       Адриан, засмотревшись на нее, сам не заметил, когда приблизился и, прошептав тихое «Спасибо», поцеловал ее.