Что в имени тебе моем: исторические аллюзии и реминисценции в сериале «Гримм»

Что в имени тебе моем: исторические аллюзии и реминисценции в сериале «Гримм» 0. Вся история о Сопротивлении занимает в сериале 15 минут. Сорок девять, если считать эпизоды в Вене и в лесу, связанные с Адалинд. Но это уже история не только о Сопротивлении. Две серии, несколько эпизодов общим объемом менее получаса на весь сезон. В это трудно поверить, потому что это одна из наиболее ярких сюжетных линий 3 сезона. Я не говорю «самая яркая», потому что о вкусах не спорят. Этому много причин. Яркие образы, динамичное развитие событий, точная работа всех, от актеров до костюмеров. В этом ряду свое место занимает еще одна: история Сопротивления в сериале — во многом не выдумка, а адаптация реального исторического материала. Адаптация иногда довольно условная. Как говорится, материал победил автора. Самолеты, уходящие в туман с посадочных полос в лесу, словно вылетают из прошлого и возвращаются в него же. В реальную историю мы входим довольно резко. В одной фразе упоминаются Ceux de la Resistance Nord и Resistencia Maquis. И то, и другое — не изобретение сценаристов, а действительно существовавшие организации в составе французского Сопротивления времен Второй Мировой. Ceux de la Résistance (CDLR) - одна из наиболее крупных организаций, первоначально бывшая частью Combat Zone Nord[1]. Эта группа образовалась из тех, кто уцелел при разгроме Combat Zone Nord в 1942 году. Они вели свою деятельность до освобождения Франции[2]. Maquis — маки  — собирательное название множества партизанских движений, действовавших преимущественно на юге и юго-востоке Франции[3]. Дальше — имена. Можно подумать, что вводя в сюжет реальные исторические организации, неведомый нам создатель этим ограничился. Отнюдь нет. Мы знаем по фамилиям только четырех участников Сопротивления. Две из них взяты не случайно, третья, возможно, тоже. 1. Прототип персонажа, с чьей фамилией возникает легкая неувязка — в начале он Fornay, впоследствии уже Frenay, — угадывается легко. Henri Frenay — в русской транскрипции Анри Френо, реже Френэ — уроженец Лиона. Учился в университете Страсбурга, затем поступил в знаменитое военное училище Сен-Сир. Дослужился до звания капитана. В начале Второй Мировой вернулся на службу. Попал в плен, бежал из лагеря для военнопленных в Эльзасе. Сформировал группу французского Сопротивления Mouvement de Libération Nationale в 1940 году. Был редактором подпольной газеты. Создал сеть Combat, одну из восьми самых крупных организаций. В 1943 году участвовал в формировании Национального совета Сопротивления, но не получил там места из-за политических распрей в Совете. Бежал в Алжир после ареста Жана Мулена — человека, сделавшего невероятный вклад в объединение разрозненных группировок Сопротивления в единый Совет. Стал членом правительства Шарля де Голля. Ушел из политики. Написал мемуары[4]. Прототип гораздо симпатичнее персонажа, и кстати, был гораздо моложе — 1905 года рождения. Тем не менее, поверить в совпадение трудно. Тот, кто готовил материалы для этого сценария, интересовался историей французского Сопротивления гораздо глубже, чем можно подумать. 2. История, стоящая за второй реальной фамилией в пятнадцатиминутном рассказе о европейском Сопротивлении, длиннее, интереснее, и, возможно, была бы ближе русскоязычному зрителю. Если бы только в силу причуд нашей собственной реальной истории некоторые ее эпизоды не были на многие годы убраны под гриф «приказано забыть». Своя своих не познаша… Персонаж, шаровой молнией проносящийся через одну серию в третьем сезоне — да, всего одну, — и возвращающийся на экран лишь в одном эпизоде 4 сезона. Яркий образ, пример удачной драматургии — вот человек без малейшего колебания убивает нескольких полицейских. Стреляет, не раздумывая. Потом мы вместе с ним узнаем, что не полицейских, а «полицейских». На что он полагается, начав стрелять? Прекрасный оратор, харизматичный лидер, мастерски играющий настроением членов Совета Сопротивления и превращающий цейтнот в свое оружие. Линии этой больше не будет. Сериал закрывается после урезанного 6 сезона и кастинг рассказывает, что тема Сопротивления закрыта. Чтобы выловить, выгуглить историческую подложку, нужно забрасывать во всемирную сеть сложные комбинированные запросы. Тогда сначала делается довольно смешно. Ненадолго. Но попробуем по порядку. В русской озвучке, опиравшейся на субтитры, фамилия персонажа — Тавитян. В оригинальной записи — Tavitian. Эту, без особых усилий опознаваемую обитателями культурного пространства пост-СССР, армянскую фамилию другие персонажи от всей души транскрибируют на немецкий и французский лад. С прототипом история и современники обошлись еще более лихо как при жизни, так и после смерти. Тем не менее, этот прототип есть. Биография его куда более типична, а вместе с тем незаурядна и причудлива, чем все выдумки поклонников этой темы в сериале в совокупности. Мы видим отражение в отражении — и по его контурам что-то угадываем. Начать лучше издалека. Жил человек по имени Мисак Манушян (Manouchian), а возможно — Манукян (Manoukian). Звали его потом еще и Мишель Манушьян. Французский, язык дипломатических документов 20 века, не самый удобный для записи любых имен и фамилий. Французская фонетика нетерпима к несвойственным для нее сочетаниям звуков. Родился на территории нынешней Турции, едва уцелел при геноциде армян, потерял родителей, перебрался с уцелевшим братом в Сирию, в приюте Лиги Наций выучил французский. Эмигрировал во Францию. Работал на заводе, издавал журналы диаспоры, переводил на армянский. Вступил во французскую компартию. Женился. Настал 1939 год. Компартию запретили, Францию оккупировали. Манушяна арестовали. Выслали в Нормандию. Вернулся в Париж по призыву жены, чтобы продолжить борьбу. Среди тех, кто их укрывал, была семья Шарля Азнавура. Был арестован вновь, отправлен в концлагерь в Компьене. Организовал подпольную организацию и там. Бежал из лагеря. Вернулся в ряды Сопротивления. Возглавил три отряда общей численностью около 50 членов. В непосредственном его подчинении было 22 человека. Здесь, как написал Лесков вслед за протопопом Аввакумом, «жизнь закончилась, началось житие». В 1943 году дела Третьего Рейха были не так хороши, как нацистам хотелось бы. Стальной механизм германской армии забуксовал под Сталинградом. Сражение закончилось 2 февраля разгромом и контрнаступлением Советской Армии. Сопротивление в Европе увидело проблеск надежды и активизировалось. Группа Манушяна действовала жестко и эффективно. С августа 1943 года они совершили около 70 (тут сведения расходятся, конечно, но не менее 56) успешных нападений на немецких оккупантов, включая операцию по ликвидации коменданта Парижа генерала фон Шаумбурга, «отличившегося» массовыми расстрелами (28 июля), и штандартенфюрера СС Юлиуса Риттера (28 сентября), ответственного за отправку 600 000 гражданских лиц на принудительные работы в Германию[5]. Фон Шаумбурга в машине не оказалось, вместо него добрались до сотрудника его аппарата, подполковника Морица фон Малибера[6]. Риттера они достали. Нервы нацистов не выдержали. В ход пошла наглядная агитация. Был издан так называемый «Красный плакат»: «Манушян, армянин, лидер банды, 56 нападений, 150 погибших, 600 раненых». Ее подхватили все лояльные режиму силы, включая коллаборационистов на оккупированных советских территориях[7]. Плакат — «Affiche rouge», — возымел строго обратный эффект. Сам «Красный плакат» стал символом. Лица на нем стали символом. История, как нравный конь, с удовольствием сбрасывает с себя подлых и трусливых наездников. О создателях плаката, как и об авторах газеты «За Родину», мы не знаем ничего, да и вряд ли хотим знать. Хотя это возможно. Они тоже пишут воспоминания[8]. О Мисаке Манушяне и его соратниках сочинили стихи Луи Арагон и Поль Элюар. Поэты — поэту. Оба пишут о том, что хотя они были иностранцами и их считали чужими, они сражались за Францию. На самом деле, эти строки — упрек соотечественникам. «Красный плакат» Арагона стал балладой в исполнении Лео Ферре[9]. «Группа Манушяна» действительно была многонациональной и включала восемь поляков, пятерых итальянцев, трех венгров, двоих армян, испанца, румынку, трех французов и одиннадцать евреев. Она была частью Francs-tireurs et partisans — main-d'œuvre immigrée (FTP-MOI) — крыла Francs-tireurs et partisans (FTP). Это крыло состояло преимущественно из иммигрантов. «Francs-tireurs et partisans» означает «вольные стрелки и партизаны». Franc означает одновременно и «франк», и свободный. То были времена, когда иммигранты во Франции сражались за свободу Франции. Оккупационный режим им, конечно, здорово в этом помогал, заранее вычеркивая из рядов людей. В ноябре 1943 года группа Манушяна была арестована. Причин тому, как считается, две. Нашелся предатель. К тому же, как говорила потом вдова Манушяна Мелине, руководство Французской коммунистической партии отказывалось отозвать группу даже после того, как стало известно, что полиция встала на их след. FTP-MOI была коммунистической группировкой. Компартия Франции хотела укрепить свои позиции в Национальном совете Сопротивления и им нужна была успешная группа в Париже. Все это началось много раньше, при самом только основании FTP-MOI. Изначально во главе ее стоял румынский еврей Борис Голбан (Брухман). Голбан воевал в Гражданской в Испании. Перебрался во Францию. Через год началась оккупация. Вступил в армию добровольцем. Попал в плен. Бежал из плена. Примкнул к партизанам. В марте 1942 года Голбану удалось объединить разобщенные по этническому признаку боевые группы в районе Парижа в единый иммигрантский батальон под эгидой французской коммунистической партии. Голбан стоял во главе батальона с марта 1942 до августа (по некоторым данным сентября) 1943 года. За это время группой были проведены 92 боевые операции, включая различные акты саботажа, обстрелы немецких военных и 12 пущенных под откос грузовых поездов. В августе 1943 года Голбан был отстранен от управления батальоном из-за неповиновения приказам штаба, а руководство группой перешло к Манушяну. Много лет спустя Голбан объяснял свое неподчинение нереальными требованиями, предъявляемыми руководством компартии к подразделению. Манушян взялся удовлетворить эти требования. Поначалу ему это удавалось. Группа была немногочисленна, но эффективна. Тут надо сказать наконец, что по убеждениям Мисак Манушян был пацифистом. К 1943 году только так и мог выглядеть реальный пацифизм. Сначала он писал стихи и статьи. «Но мне надоело писать тексты листовок и прокламаций, пора браться за оружие», — сказал однажды Манушян друзьям в 1942 году и в городке Леваллуа-Перре, рядом с Парижем, подорвал гранатами целую группу немецких жандармов[10]. Группу не берегли свои. Ее высоко ценили враги. Под конец ими занималась отдельная полицейская бригада численностью под 100 человек. На каждого бойца — четыре сыщика. У власти тысячи рук… Их арестовали. Долго допрашивали и пытали. Судили и приговорили к смертной казни. Жена Манушяна сумела избежать ареста. Сохранилось письмо Мисака к ней, написанное перед казнью[11]. Это один из самых трогательных документов подобного рода. «Моя любимая Мелине, моя самая любимая сиротка! Через несколько часов меня не будет в этом мире. Скоро после полудня — в 15 часов — мы будем расстреляны. Это вошло в мою жизнь как некий несчастный случай. Этому не верю и все же знаю, что никогда больше тебя не увижу. Что могу написать тебе? Во мне все сейчас неопределенно и вместе с тем ясно. Я вступил в Армию свободы, как добровольный солдат, и умираю за два шага до победы и цели. Желаю счастья тем, кто будет жить после нас и упиваться сладостью завтрашнего мира и свободы. Уверен, что французский народ и все борцы за свободу достойным образом почтят нашу память. В час смерти заявляю, что у меня нет никакой ненависти к немецкому народу, к кому бы то ни было. Каждый получит по достоинству награду или наказание. После войны, которая уже долго не продлится, немецкий народ и все другие народы должны жить мирно, по-братски. Желаю счастья всем. Глубоко сожалею, что не смог принести тебе счастья. Я очень хотел иметь от тебя ребенка, этого и ты всегда хотела. Прошу тебя, после войны обязательно выходи замуж и роди ребенка. В честь меня и во исполнение моего последнего желания выйди замуж за того, кто сможет сделать тебя счастливой. …Через некоторое время — вместе с моими двадцатью тремя товарищами — я умру без страха и со спокойной душой человека, совесть которого чиста, потому что лично я не причинил вреда никому, а если и причинил, то без ненависти. Сегодня солнечный день. Глядя на солнце и на красоту природы, которую я так любил, я прощаюсь с жизнью и со всеми вами, моя горячо любимая жена и мои горячо любимые друзья. Я прощаю тем, кто лично мне повредил или хотел повредить, за исключением тех, кто предал нас ради спасения своей шкуры, тех, кто нас продал…» 21 февраля 1944 года все члены группы, кроме единственной женщины, были расстреляны на горе Мон-Валерьен под Парижем. Ольгу Банчик гильотинировали в Штутгарте. Потом будет многое. Посмертное награждение орденом Почетного легиона, документальные и художественные фильмы, торжественные чествования. Улицы, названные в честь группы. Напишут статьи. Найдут фотографии и кинопленки немецкой пропаганды[12]. На месте расстрела есть мемориальная доска группы с «Красного плаката»[13]. Теперь, когда все окончательно перестали понимать, зачем читали все это, подойдем поближе. На мемориальной доске две армянские фамилии. Одна — Манушяна. Вторая — A. Tavitian. Если вы начнете искать что-нибудь, то сначала обнаружите два варианта записи имени: Arben и Arpen. Арбен и Арпен. Именно так Тавитян фигурирует в большинстве документов. Кое-где он фигурирует и как Арпен/Арбен Манушян, хотя не был родственником Мисака. Это особенности получения документов для легализации. Lavitian в титрах и документах — это уже просто ошибка. Далеко не последняя. Потом можно найти третий — Martine Tavitian, dit Tarov. Мартен Тавитян, псевдоним Таров. Практически Мартин. Может быть, это совпадение. Не верится. Большие затейники были эти создатели сценария. Мартен, Мишель — это нас удивлять не должно. Среди наших дворников и продавцов тоже на диво много Иванов и Сергеев. Мы бы, наверное, тоже хотели, случись что-нибудь, чтобы они сражались за нас. Мы делаем для этого не больше, чем делали в то время французы. Богаче псевдоним. Если мы попытаемся узнать что-нибудь о товарище Тарове, то очень скоро обнаружим, что этот псевдоним идет рядом с другим — с товарищем Троцким. Вкратце биография звучит так: «Большевик с 1917 г., участник гражданской войны в России. В 1927 г. исключен из ВКП (б) за участие в объединенной оппозиции и сослан. В 1931 г. арестован и приговорен к трехлетнему заключению. После освобождения сослан в Среднюю Азию, откуда бежал в Иран. После пребывания в заключении в Иране был депортирован во Францию»[14]. Здесь требуется очень много пояснений. Распри в советской правящей верхушке начались еще в 1922 году. «Лев революции» Троцкий постепенно терял позиции, хотя оставался яркой и привлекательной фигурой. Дело закончилось ссылкой в 1928 году в Алма-Ату и высылкой из СССР в 1929. «Объединенная оппозиция», она же «троцкистско-зиновьевский блок», была многочисленна и популярна. У оппонентов их были простые проверенные способы политической борьбы. Их можно изучать в действии по биографии товарища Тарова. В официальных советских документах он Давтян Арбен Абрамович. Будущий герой Сопротивления родился в 1895 году в Нагорном Карабахе. Был рабочим-печатником, механиком и слесарем, начал работать в возрасте 14 лет. Вступил в партию большевиков в 1917 году и сражался в Красной Армии. Из солдата стал красным комиссаром. Воевал до конца гражданской войны на Кавказе. В 1923 начал учиться в Коммунистическом университете Закавказья. Был исключен в 1925 году за троцкизм. В 1927 году исключен из компартии, в сентябре 1928 года арестован. Находился под контролем ГПУ в Ереване и в Тбилиси, затем оказался в Акмолинске, где встретил активистов «левой оппозиции»[15]. В 1931 году он был вновь арестован и приговорен Особым совещанием ОГПУ к 3 годам лишения свободы по статьям 58-11, 58-10 УК РСФСР[16]. Тогда еще приговоры были сравнительно мягкими. Пока только три года. Правда, в Верхнеуральском политизоляторе. О том, что там происходило, мы знаем со слов самого Тарова. Он оставил довольно много обращений и письменных рассказов. Участвовал в организации голодовки в знак протеста против противоправного прибавления новых сроков заключенным. После освобождения был сослан в Андижан. Оттуда бежал в Персию. Есть собственный его рассказ. «…В один прекрасный день я переоделся, поехал на вокзал, сел на поезд и «прощай Андижанское ГПУ». Сижу у окна вагона и смотрю на сотрудников ЖДГПУ, которые стоят на платформе во время отправки поезда (с очень серьезным видом, будто принимают парад). Как только поезд отошел от станции, я разорвал на клочки документ, выданный мне ГПУ. С этого момента я перестал быть ссыльным… …И вот настал последний, решающий день. Было 12 часов дня. Я поднялся на маленький бугорок, покрытый фруктовыми деревьями и стал тщательно изучать местность. Я определил положение пограничных постов. Шоссейная дорога шла через сады ближе к берегу реки. Постовики расхаживали по дороге. Мне нужно было уловить момент — в несколько минут — чтобы пробраться к реке и броситься в воду. Нельзя было брать с собой вещей. Река была большая и быстроходная. Я бросил вещевую сумку и чемодан. Переоделся в военный костюм, без сапог, босой (взял только штатский костюм), вышел на открытый берег и стал спокойно шагать вперед. Как только дошел до самой реки, быстро сбросил с себя военный костюм, хотел привязать к себе штатский костюм, а издали кричат: «Стой!», «Стой!»… Я схватил в руку штатский костюм и бросился в воду. Постовики, не зная, точно, где кричат, подняли тревогу и начали стрелять. Я поплыл под водой, насколько это было возможно и когда высунул голову из воды, слышу стрельбу. А костюм отяжелел и не дает мне продвигаться вперед. Между тем, вода быстро несет меня. Внизу берег «Заграницы» скалистый — разлив реки — и если вода унесет меня дальше, не будет возможности выйти на тот берег. Я принужден был бросить свой единственный костюм с деньгами, и выйти на «заграничный» берег в одних трусах. Долго я лежал в камышах. Видел, как советские пограничники подошли к берегу, подняли мой военный костюм, — они очевидно подумали, что перебежал какой-то пограничник. И снова пошло сиденье в тюрьме, на этот раз «заграничной»…»[17] Есть предыстория этого побега. «Личное обращение к мировому пролетариату», сделанное в 1935 году[18]. «Под строгим конвоем меня отправили в Среднюю Азию в распоряжение Сред.-Аз. ГПУ. (…) И вот в марте месяце я послал телеграмму Центральному Комитету о моем отходе от оппозиционной деятельности. Прошло два месяца, не было никакого ответа. Я написал специальное письмо Центральному Комитету. Опять прошло два месяца, опять нет ответа. (…) Местный же отдел ГПУ подсылал ко мне своих людей, которые задавали мне следующие вопросы: «Скажите, пожалуйста, вы ваши взгляды считаете контр-революционными или нет? Оппозицию и ее деятельность вы считаете контр-революционными или нет? Троцкого, например, вы считаете вождем передового отряда контр-революционной буржуазии или нет?» В ответ я подробно излагал свои взгляды оппозиции, возглавляемой Троцким, и в свою очередь задавал следующие вопросы: «А вы, дорогой товарищ, как по вашему, эти мои взгляды контр-революционные? Нашу оппозиционную работу с 1923 и до 1930 г.г. против правого оппортунистического течения в партии вы считаете контр-революционной? Ведь в 1930 г. центризм тоже начал бороться против правых. Тогда и эту борьбу можно считать контр-революционной? Что касается Троцкого, я его считаю самым преданным делу мирового пролетариата неизменным революционером. Я его считаю своим идейным другом и товарищем. Я не хочу обманывать партию, я не могу революционные взгляды оппозиции считать контр-революционными». Мой собеседник молчит с поникшей головой. Парень, между прочим, был хороший, понимающий. Но, видимо, он мало слышал самих оппозиционеров, но зато много слышал о них из официальных источников… В мае месяце я послал телеграмму ЦК с просьбой разрешить приехать в Москву для личных переговоров по моему делу. На этот раз я послал телеграмму с оплоченным ответом. Но напрасно, — ответа не было. Мои попытки добиться разрешения поехать в Москву для личных переговоров не увенчались успехом. Тогда я решил поехать без разрешения. По дороге мне стало совершенно ясно, что в Москве меня все равно слушать не будут, и что меня там тотчас же арестуют за бегство из ссылки. У меня не осталось другого выхода как перейти границу…» Сейчас — со знанием того, куда и как свернула история этой внутрипартийной борьбы за власть, — все это кажется неслыханной наивностью. В 1933 году — еще только остатки иллюзий в отношении недавних соратников, нынешних гонителей. Еще только убеждение, что причиной всему «бюрократия». Еще только заблуждение, что с другой стороной можно вести дискуссии. Скоро станет ясно, что точки над i в таких дискуссиях расставляют ледоруб или пуля. При помощи Троцкого приехал в Марсель в мае 1937 года. В Париже давал показания перед комиссией по расследованию московских процессов. На время примкнул к группе, которая собралась вокруг сына Троцкого, Льва Седова, но через несколько месяцев покинул ее. Причина — атмосфера постоянных склок, царившая в группе. Устроился чернорабочим при помощи армянской диаспоры. В июле 1943 примкнул к FTP-MOI. Удивляться тут нечему. В том самом обращении 1935 года ниже он пишет: «С 1933 года после победы фашизма в Германии, я стоял на точке зрения объединения всех коммунистических и революционных сил пролетариата всего мира против фашистской реакции во что бы то ни стало, не обращая внимания на внутренние разногласия пролетарских организаций, какова бы ни была их серьезность.» Слова с делами у людей с такими биографиями обычно не расходились. «Парижская газета «Жоховурд» в годовщину его (Давтяна) гибели написала о том, что Арбен, находившийся в гестаповских застенках, разговаривал с Шушаник Тер-Товмасян, также проходившей по делу двадцати трех. Говорил он на родном армянском: «Видит Бог, матушка, ты отсюда живой выйдешь. Это нам больше света белого не видать. На родине у меня жена с дочкой и брат с сестрой остались. Передай им, что я погиб здесь, в Париже, так и не отступив от своих идеалов»[19] Дальнейшее известно. Имя на мемориальной доске есть, а мы практически ничего не знаем об участии бывшего соотечественника в одной из самых ярких и результативных групп Сопротивления. Это не случайность. Это продолжение методов дискуссии, описанных выше. После дачи показаний комиссии, в 1937 году, товарища Тарова пытались похитить — вероятно, с целью вывоза в СССР. Похищение не удалось. CDLR и маки юга и юго-востока пользовались поддержкой Британии и других союзников. FTP — коммунистическая группировка — могла бы пользоваться поддержкой СССР. Она ей, как и вся компартия Франции, пользовалась в степени меньшей, чем могла бы. Не потому что не было ресурсов и возможностей. Слишком много среди членов FTP было «неправильных», по меркам Москвы, коммунистов. Троцкистов, в частности. Для кого-то это казалось важнее борьбы с нацистами. В библейской притче о пшенице и сорняках мудрый хозяин говорит слугам «когда вы будете вырывать сорняки, вы можете нечаянно выдернуть и пшеницу». Сорняки троцкизма вырывали при любой возможности. О пшенице не думали. Уже после окончания Второй Мировой войны у выживших членов FTP-MOI были большие проблемы с компартией Франции. Причина — все тот же троцкизм. Люди побеждают, но это неважно — потому что они побеждают как-то неправильно, с неправильными идеями. Человек был всю жизнь верен своим убеждениям, но убеждения эти неудобные, и даже в семье его историю немного отредактировали — дескать, убежал еще в 20-х во Францию[20]. В СССР было слишком опасно иметь брата-троцкиста, да еще и отсидевшего по 58 статье. Быть женой или дочерью троцкиста — еще опаснее. Условный хэппи-энд: эмиграция для близких и память потомков. 3. Третья фамилия из звучавших в сериале — возможно, ложный след. Бреслау — немецкое название города Вроцлава. О вроцлавской группе сопротивления «Олимп» известно довольно мало. Это история разгрома. Организация была создана в 1941 году. Помогала скрываться полякам, бежавшим из концентрационных лагерей. Собирала информацию о передвижениях германских войск и складов. Члены ее вели разведку на предприятиях, имеющих стратегическое значение. Сведения передавались польскому подполью в Лодзи и Кракове, откуда через Вену и Швейцарии направлялись в Англию. В 1942 году группа численностью примерно 400 человек была арестована. Выжили немногие[21]. * * * Странными путями возвращается к нам история. Через явное увлечение неведомого европейца или американца историей французского Сопротивления и троцкизма? Хорошо, что возвращается.