Опьянён

Квартира казалась пустой и безжизненной. На кухне нараспашку открыто окно, впуская свежий июньский ветер внутрь. При каждом дуновении белые занавесы подлетали вверх. Они будто тянулись к хозяину, который безжизненно сидел за стенкой в другой комнате. Взгляд ЕнГука был пустой. Уже третий вечер он приходит в эту квартиру и пьёт вино. Когда заканчивается вино, он пьёт соджу. Когда заканчивается и это, он устало наконец отводит взгляд от стенки, напротив своей кровати, и ложится спать. С периодичностью в три секунды, парень одной рукой щёлкает по выключателю ночника, что заставляет время от времени освещать комнату. Изредка он отвлекается от дела, чтобы откупорить новую бутылку алкоголя. Закономерность включенного и выключенного света не давали ему совсем сойти с ума. Он никогда и не думал, что от любви можно прийти к такому состоянию. А если точнее от потери любви. Он даже представить не мог, что три дня назад, после их разговора на этой кровати он станет искать спасение в чертовой стене и ночнике. Он не думал, что будет прислушиваться к шагам, что раздаются в подъезде. Но все эти шаги не такие, как у ХёДжин. Его милая Элли. Та, что каждый раз спасала его по ночам. Та, что говорила ему, что он совсем не такой, каким кажется всем. Раньше они лежали на этой кровати. Она смотрела ему в глаза, щедро даря ему себя. Взамен он доставлял ей удовольствие, признаваясь каждый раз ей в любви. Они были словно созданы друг для друга. Больше всего он любил накрывать их простынями. С её стороны всегда был включен ночник и он мог наблюдать за её силуэтом. ЕнГук любил целовать её шею, а в ответ слышать её живой и искренний смех. Она была для него музой, вдохновением, той, что давала ему новую порцию сил. Элли была для него другом, женщиной, наставницей и любовницей. Он вряд ли мог знать, что будет так херово без неё. Он и подумать не мог, что его затянувшаяся депрессия задевает и её. Каким же он был эгоистом. Он так погряз в своих проблемах, а она отдалялась от него. Со временем его Элли стала отдаляться от него, прям как и её сказочный прототип. Элли шла прямо по дорожке из желтых кирпичей, чтобы найти свой дом и своё место. А ЕнГук был слеп. Каждый раз при встрече с ней он жаловался, а потом её любил. Вероятно любви было недостаточно, раз она пошла прямо. Каждый раз, когда он на мгновенье закрывает глаза, он отчетливо видит её. В голове эхом слышны стоны. И даже запах не может выветриться из его памяти. Она всегда пахла апельсинами. Щёлк-щёлк. Ночник моргает в комнате словно сигнал «S.O.S». Как ему не хватает сейчас её нежных рук, и приятного голоса, который бы успокоил его. Её пальцы бы перебирали его волосы, а он бы потом целовал их. Каждый миллиметр. Она бы опять начала рассказывать глупые истории о том, как она со своей группой провели день. А ЕнГук бы слушал внимательно каждое её слово. Гладил её голые коленки и улыбался. Ему все говорят, что он выглядит грубым и жестоким. Ему говорят, что он всегда молчит, но Элли считает наоборот. Она всегда говорила ему, что он лучший рассказчик. И чтобы он чаще улыбался, потому что улыбка у него красивая. А он словно ребёнок слушал все эти слова и старался так и делать. Как-то раз, он задал ей вопрос, на который она ответила не обдумывая. Сразу, будто она чувствовала, что он спросит её именно это. Какой же он был дурак, что не заметил уже тогда осколок в их отношениях. — На что похожи наши отношения, как думаешь? — он тогда лежал на спине, уставившись в потолок. Его переполняло счастье. Хотелось творить, рассказывать каждому о любви. На его груди мирно лежала Элли, забавно щекоча своими длинными волосами его голое тело. — На редкий алкоголь, — она не задумалась ни на мгновенье, — допустим наши отношения дорогая бутылка вина, а мы те, кто хотим напиться ею, — он до сих пор проклинает себя в тот день. Она ему намекала, что это вино нужно распивать по чуть-чуть. Что вкус если и есть возможность распробовать, то потом вряд ли можно отличить подделку от настоящего. А всё потому что искусство вина слишком тяжелое. И чтобы стать хорошим сомелье нужно попробовать вино на кончике языка. А они совсем как звери, пьют эту бутылку за вечер, жадными бокалами. Как же он с ней согласен сейчас, но уже поздно. Тогда он бы остановился, перестал бы так пить, взял себя в руки и не проливалось бы ни капли. В квартире, где подаёт признаки жизни только моргающий ночник, раздаётся звук битого стекла. Свет погас, но вместо это послышалось копошение на кровати. Хозяин квартиры уже устал думать и ждать возвращения Элли обратно в этот дом. Он дал время минутной слабости, потому что голова уже не выдерживает этого кошмара. Хочется либо выть, либо спрятаться куда подальше. То что полетело в стену — оказалась последней бутылкой вина. Но по дороге с работы он купил ещё соджу. Если не быть опьянённым ей и её присутствием, то тогда алкоголь в помощь. ЕнГук на неверных ногах плетётся на кухню за ещё одной бутылкой, чтобы забыть эти глаза, которые смотрели на него с такой грустью в тот вечер. Прошло всего три дня, а у него уже ломка. Он уже не знает, что делать. Он видел её мельком в теле-студии. Она увидела его тоже, но вместо тех искр, что появлялись раньше, ЕнГук увидел грусть в её глазах. Конечно, они долго пили это вино, не сокрушаясь даже о том, что оно редкое. Грусть вполне ожидаемая реакция. Он сказал тогда мысленно ей спасибо за то, что она его не ненавидит. За то, что она тоже грустит. Возможно совсем не так убивается, но всё же грустит. — Гук, я последний раз к тебе пришла, — они тогда лежали на кровати. Простынь упала давно на пол и они грелись обнявшись. Их обнаженные мокрые тела сплелись в единое целое. Они и были единым целым. — В смысле? — он почувствовал, как эти слова больно ударили прям в сердце. Элли немного отпрянул от него тогда. Он хотел вцепиться в её кожу и притянуть обратно на место, словно ничего и не было сказано. ЕнГук просто мечтает вернуться на исходную позицию, стать единым целым. Но глаза Элли говорят о том, что всё это не шутка. — Прости меня, — только и вымолвила она, цепляясь ноготками за его кожу, — я так больше не могу, прости. — Всё будет хорошо, — ЕнГук тогда подарил Элли два последних поцелуя. В висок, а потом в губы. Последующие несколько часов они молчали, наслаждаясь обществом друг друга. В тот день он в первые увидел её слабость, её слёзы и то, что ей тяжело. Откупорив бутылку соджу, ЕнГук сел за стол. Чиркнув зажигалкой, он подкурил сигарету. Элли любила вот так на кухне сидеть напротив, смотреть в окно, на макушки домов и курить вместе с ним. На прощанье они обменялись всего парой фраз, но она с него взяла обещание. А он болван! Поддался. Он пообещал ей, что забудет всё. А теперь убивается, потому что не может забыть. Будто предаёт её. Он не имеет права забывать о том, как им было хорошо вместе. Нервная затяжка, дым быстро растворился, благодаря июньскому ветру, что задувает в окно. Занавески время от времени взлетают вверх. Кстати, именно Элли их выбирала, когда он сюда переехал. Как же он устал быть сильным. Поддаваясь всем этим эмоциям он чувствует усталось, но не такую, когда ему насильно приходиться улыбаться. ЕнГук снова бросает взгляд на занавески, которые накрыли его голову и улыбнулся. Он вспомнил, как ХёДжин иногда трепала его макушку, чисто по самым кончикам волос, не давя на объем. Ощущение такое же, как от этой занавески. Вот чего бы он хотел, чтобы Элли тоже улыбалась, при воспоминании о нём. ЕнГуку бы хотелось сорваться сейчас к ней и быть с ней рядом, но может только пообещать себе, что придёт к ней во сне. Говорят, что люди любят друг друга всю жизнь, хоть и находятся они не вместе. ЕнГук в этом уверен на сто процентов. В тёмной квартире зажёгся снова свет ночника. Послышались звуки шебуршания тапочек, а после уже в комнате появился ЕнГук с веником, убирая осколки последней бутылки вина. После чего в комнате становится ещё светлее, потому что он падает на кровать и включает свой ноутбук. Одно из лучших лекарств для душевных ран — высказаться. Он опьянён ею. И если бы была возможность, он бы пил это вино вечно, не останавливаясь ни на секунду. Но у каждого продукта есть свойство заканчиваться. Особенно, если это редкое вино.