Отвратительный

      Монстра все считали отвратительным. Под чьей бы кроватью он ни поселился, взрослые отрицали его существование, а дети пугались, мочили штаны и просили монстра убраться. Он не знал, насколько плохо выглядит, но ему вовсе не хотелось быть пугающим, ужасным, мерзким. И он, стараясь донести это людям, сталкивался только со страхом в их стеклянных глазах и перекошенных в гримасе лицах.       Однажды он поселился под очередной кроватью, стараясь не шуметь и не высовывать когтистые лапы, но любопытный мальчик, живший в этом доме, сам отыскал его. Испугался только сам монстр; но мальчик не посчитал его отвратительным, напротив, назвал интересным. Тогда он сказал: «У меня ещё не было таких больших друзей», и монстр заметил тот огонёк в глазах мальчика и блеск зубов во время улыбки. Сам же монстр давно не улыбался, зная, что клыкастый оскал пугает людей ещё больше.       Мальчик вытащил монстра из-под кровати и познакомил со всем, что сам любил. С шелестом камыша на ветру, пением птиц, весельем. Слово такое, «веселье», мальчик познакомил монстра и с ним. Читать рассказы, комиксы, смотреть фильмы было куда интереснее вдвоём. Правда, в футбол играть вместе почему-то не получалось.       Такому открытому мальчику хотелось скорее познакомить товарищей с новым другом, но те почему-то с монстром играть не захотели, они, как и взрослые, твердили мальчику, что ему пора перестать выдумывать всякую чушь. Называли лгуном, дураком, психом. Монстр удивился: с мальчиком, таким добрым и весёлым, обходятся так же, как и с ним когда-то. Мальчик виду не подал, вытер слезу и улыбнулся монстру. Немного не так, как прежде.       Мальчик рос, а взрослые ревновали его к монстру, мешали их общению. Даже заставляли разговаривать с чужими людьми, и те тоже упорно игнорировали монстра. По-видимому, завидовали, что даже у такого, как он, есть друг. Монстр не заметил, как мальчик изменился. Он не возмужал, не окреп, но былой огонёк в глазах сменился дымом. И однажды мальчик просто прекратил разговаривать с монстром. Избегал, делал вид, что не замечает.       Молчание было в тысячи раз болезненнее, чем «отвратительный» в его сторону. Оно словно цеплялось за прутья ребер, отзываясь глухим скрежетом.       Видеть других людей рядом с ним казалось неправильным и неестественным, хотелось оттолкнуть, испугать, наконец, воспользовавшись этим умением. Но было страшно, что это только увеличит расстояние.       Но с мальчиком также никто не разговаривал, как и с монстром. И тогда монстр поселился в мальчике, как когда-то под его кроватью, чтобы тому было не одиноко. Он говорил с ним, совсем как раньше, а через какое-то время вновь стал получать ответ. Знакомый, пусть и потерпевший изменения голос, радовал.       Но монстр начал понимать взрослых, и не желая, чтобы кто-то отнимал его друга, стал расти быстрее него. Тогда мальчик, которому хотелось новых знакомств, в порыве злости, попытался отделить монстра, но так и не смог пробраться сквозь кожу, мышцы, паутины вен; тот лишь сросся с ним сильнее и оставил шрам на память о неудачной попытке расставания.       Уже взрослым, мальчик, подходя к зеркалу, каждый раз бросал «отвратительный», то ли ревнивому монстру, не хотевшему делить его с остальным миром, то ли всё-таки себе, не сумевшему распрощаться с другом, вырасти.