You don't own me

Наверное, ей не стоило здесь появляться. Лидия переминается с ноги на ногу, нервно вцепившись в сумочку, невольно оттягивая её вниз и чувствуя, как ремень неприятно натирает плечо. Она, сама не зная зачем, прокручивает в голове всё, о чем думала, когда сюда собиралась. Лидия вспоминала, как решительно и оттого наспех заплетала волосы в косичку. Думала о том, как выбежала из дома в одном платье, забыв надеть куртку, и одновременно удивлялась своей же несобранности, ведь такого с ней раньше никогда не было. Лидия даже наверняка не помнит, как добралась до сюда. И такого с ней точно раньше не было. Она сжала ладонь в кулак, подняла его и собиралась постучать, но дверь внезапно открылась, и перед ней появился её адресат с полуулыбкой, вошедшей в привычку при виде мисс Мартин. — Я тоже рад тебя видеть, Лидия, — притворно-радушно говорит он, прерывая это нелепое молчание. Не сказав ни слова, она быстро проходит внутрь, но лишь потом осознает, что пришла вовсе не за тем, чтоб проводить свое свободное время здесь. Ночью. С Питером. Лидия лишь хотела прояснить ситуацию, сказать ему пару слов и затем достойно удалиться, а теперь она стоит посреди лофта, безмолвно смотрит на то, как оборотень закрывает за ней дверь, и пытается связать хоть пару предложений в своей некогда довольно сообразительной голове. Куда же улетучилась вся уверенность? А Лидия была так удивительно убедительна, когда мысленно прокручивала эту встречу сегодня вечером. Конечно, она давно уже хотела расставить все точки над i, но постоянно откладывала этот разговор до лучших времен, и вот пришла пора отделаться от навязчивой мысли, которая поселилась в её мозге и уже начинает постепенно разрушать Лидию изнутри. Может быть, этому разговору не суждено было случиться, если бы на девушку разом не навалилось столько всего: страх от её нового амплуа, в виде банши — абсолютно непонятного слова, которое помимо всего прочего подразумевало временами видеть галлюцинации, ходить по городу, словно умалишенная, и несомненно находить трупы, как какая-то собака ищейка. Более того, благодарить за эту «чудесную» способность она должна как раз того самого человека, стоящего перед ней и терпеливо ждущего от Лидии хотя бы пару слов. И как раз именно он упрекнул её в неблагодарности, ведь банши она стала не просто так, а после его укусов. Набрав воздуха в грудь, Лидия уже собиралась высказать своей главной неприятности всё, что накопилось, но тут он, устав от ожидания, равнодушно направился к дивану, опустился на него, и, сложив руки на груди, расслабленно откинул голову назад. — Если хочешь, можешь тоже присесть, — любезно предложил Питер и прикрыл глаза. Его абсолютно не интересовало, зачем пришла Лидия, и почему она так долго и странно молчит. Казалось, ему всегда и на всё наплевать. — Я тебе не принадлежу, — выдала она, ожидая его бурной реакции. По крайней мере, хоть какой-нибудь реакции, но он только слегка приоткрыл глаза и, бросив на удивленно-разозленную девушку насмешливый взгляд, самодовольно ухмыльнулся. — Ты сказал, что я обязана тебе тем, что стала банши, но кто тебя просил тогда меня… Ты укусил Скотта без его согласия просто потому, что тебе это нужно было. Почему ты всегда думаешь только о себе? Хватит улыбаться! Я говорю серьёзные вещи! — Лидию порядочно раздражало, что Питер молчит, изредка лишь шире обычного улыбаясь. Она чувствовала себя маленькой капризной девочкой, которой подарили не то платье, и теперь, вместо того, чтоб купить другое, её игнорируют и смеются над ней. Лидия была готова разреветься, впасть в истерику, показать, что она тоже слабая, что она тоже имеет право сломаться. Когда она направлялась сюда, девушка была абсолютно уверена в себе, представляла, как Питер будет злиться, как она гордо уйдёт, не оборачиваясь, и ей эти мечты, надо признаться, доставляли огромное удовольствие. Но в реальности всё оказалось совсем не так, как она ожидала, и от этого, а ещё от того, что ей некому рассказать о своих чувствах и переживаниях, она всё ещё находилась на грани, из последних сил сдерживая подступающие слёзы. Закусив губу, она зажмурилась на секунду, вспоминая, чему её учила мама: никогда не сдаваться и не показывать, что тебе больно или неприятно. Она же Лидия Мартин, самая популярная девочка в школе, самая умная девочка, самая сильная девочка. Трудно избавляться от привычки быть лучшей во всём, особенно, когда её совершенство замечают все, кроме этого несчастного оборотня, случайно встретившегося ей на пути. Она подавила в себе слабую Лидию, засунув её куда-то в задворки подсознания, а затем открыла глаза, но Питера не было на своём месте. Мартин знала, что он стоит сзади неё. Она это чувствовала. Его ровное дыхание было на её оголенном плече. — Что бы ты ни говорила, ты всё равно понимаешь, что у нас особая связь, — после этих слов она невольно задержала дыхание. — Мы похожи. Хоть ты и не хочешь это признавать. — Лидию эти слова оскорбили до глубины души, и она уже собиралась развернуться, чтоб сказать Питеру пару ласковых, но тут он продолжил: — Ты ведь не знаешь, что с тобой происходит, не так ли? По крайней мере, твоё сердце бьётся чертовски быстро от волнения. Ты также не можешь связано ответить на вопрос, зачем сюда пришла. Только чтобы высказать мне, какой я эгоист? Смешно, не находишь? И он действительно был прав. Она всего лишь искала причину и любой, даже самый незначительный, повод, чтоб прийти к нему. Лидия не могла этого отрицать, поэтому стояла молча, внимательно слушая оборотня и постепенно всё больше осознавая, что он как будто видит её изнутри. — Я знаю, тебе сейчас трудно, постоянно кажется, что ты сходишь с ума. Я могу помочь это преодолеть. Его дыхание осталось таким же размеренным, вот только жар от него стал непереносим нежной коже. Лёгкое касание губами холодного плеча Лидии, потом шеи. На удивление, она не сопротивляется, но в ней всё переворачивается от ощущений. Пальцы немеют, по спине бегают мурашки, и последние импульсы сознания пытаются предупредить Мартин о том, что это неправильно, но она сама уже готова выгнуться навстречу Питеру. И здравый рассудок совсем отключается, когда Хейл прикусывает мочку уха. Лидия тяжело выдыхает, прикрывая глаза от удовольствия, и понимает, что её неуверенность и несобранность были лишь из-за Питера. Ей семнадцать, а ему на порядок больше. Он мог бы вполне сойти за её отца, который сейчас без всякого стеснения целует её в шею, сжимая талию. Молниеносно развернувшись в порыве экстаза, она обхватывает его лицо руками и приближается, чтобы поцеловать, но не сразу решается это сделать, всё ещё не смирившись с мыслью о том, что происходящее между ними неправильно. Неприемлемо. Незаконно. И лишь слившись с ним в одном поцелуе она наконец чувствует, чего ей не хватало. Да, он определённо её дополняет. И даже мысль об их схожести больше не вызывает прежнего отвращения, а кажется вполне допустимой. Его щетина колет её нежные пальчики, и это новое ощущение отзывается приятной тяжестью внизу живота. Такого точно не было с подростками. А ещё подростки ни за что бы не осмелились так властно исследовать тело, так жадно целовать. И, конечно же, у подростков нет такого опыта, какой есть у Питера. На столе, где она пару раз видела лежащие разбросанные бумаги и чашки кофе, теперь лежала она сама, разрываясь на части от сумасводящих движений, прикосновений, от жара его тела, от его тяжести. В голове всё перемешалось, перед глазами мутно, и она уже начинает забывать, как дышать. Извиваясь, выгибаясь дугой, откидывая голову назад, она, одурев от удовольствия, без конца шепчет лишь его имя, крепко держась обеими руками за его спину, как за единственную опору. Кажется, она никогда ещё не чувствовала себя более защищенной, чем сейчас. Последние рывки. Лидия опирается ладонями об стол, ближе прижимается к Питеру, чтобы чувствовать его всем телом, каждой частичкой. — Давай, Лидия, — рвано дыша, шепчет он ей на ухо, и она взрывается, содрогаясь и утыкаясь носом ему в шею. В ушах звенит, руки и ноги обмякли. Она тщетно пытается выровнять дыхание. Когда мысли возвращаются на место, Лидия понимает, что молчание затянулось, и стоит уже сказать хоть что-нибудь, но только не банальное «Я тебя люблю» или «Это было великолепно». — У нас и правда «особая связь», — Мартин улыбается и невесомо целует его во впадинку между ключицами. Питер смеётся, забирая выбившуюся прядь волос ей за ухо и вновь целует. Не страстно, но властно и даже с какой-то грубостью. — Теперь ты моя Лидия, — серьёзно шепчет он, — только моя. После они не сказали друг другу ни слова. Хейл оделся намного быстрее Лидии и вновь принял непринужденную позу, теперь уже взяв с собой бокал вина. Мартин долго рассматривала порезы от когтей на платье, не имея ни малейшего понятия, как она объяснит всё это маме. Она проклинала то, что он оборотень, что притащилась сюда на ночь глядя и что не смогла ему отказать. Лидия уже собиралась уходить и направилась к двери, но сзади послышался голос Питера: — Наверху есть комната. Ты можешь там переночевать, если хочешь. А рано утром заедешь домой за одеждой, — меланхоличным тоном сказал он, а потом добавил: — Только учти: это моя комната, а я не собираюсь оказывать благотворительные акции и спать на этом диване. Он ужасно неудобный. Лидии не хотелось никуда ехать. После безумного секса она мечтает лишь о том, чтоб хорошенько выспаться и отдохнуть. А ещё ей невероятно хочется хоть раз в жизни увидеть Питера незащищенным. Увидеть, как он спит. Почувствовать, насколько тепло в объятиях волка. Ведь теперь она точно уверена в том, что Хейл вовсе не такой, каким его привыкли все видеть. Он тоже ранимый и тоже может быть беззащитным. — Останься, — словно в подтверждение её догадкам шепчет он, не оборачиваясь. И она остаётся.