Забытый бог

Цукасе чертовски шло женское кимоно. Цукасе чертовски походила алая помада и кроваво-красные ногти. Цукаса чертовски сексуально сводил колени, пытаясь скрыть, что ничего, кроме кимоно на нём нет. Куга нервно сглотнул. В его понимании совсем не так должно было проходить принятие в элитную десятку. По-хорошему, они должны были все собраться, выпить, повеселиться, может быть совершить какую-то проделку – они же элита, им теперь можно… Но он никак не ожидал, что после бурного вечера, переходящего в ночь, первый номер Цукаса Эйши окажется в его комнате. В чёртовом кимоно. Судя по глазам, выпивший гораздо больше, чем нужно для одного третьекурсника. - Ты же будешь нежным со мной, Куга-чан? – тягучий, немного с претензией заданный вопрос заставил кожу покрыться мурашками. Серые, едва заметно отливающие фиолетовым глаза нагло изучали тело Тэрунори, который чувствовал себя более обнажённым, чем его семпай. Его чёртов сенпай в чёртовом кимоно. Которое легко соскользнуло вниз, повинуясь лишь одному движению отнюдь не девичьих плеч. - Я снимаю кимоно, я смотрю в твои глаза, я снимаю кимоно, больше нет пути назад, - пьяно промурлыкал Цукаса, неторопливо и слишком грациозно для перепившего человека развязывая традиционный широкий пояс. Изгибы изящного тела первого, чрезмерно светлая кожа, сияющая в свете бьющей в окно луны, красное с чёрной окантовкой одеяние – всё делало эту картину настолько сюрреалистичной, настолько и прекрасной. Эйши не был похож на человека, скорее на сверхъестественное существо, вроде… Бога. Забытого бога, обнажающегося в своем храме лишь под шум водопада и шорох падающих листьев сакуры. - Цукаса… - он неуверенно сделал шаг вперед, подходя вплотную к широкой кровати. - Возьми меня, - как последняя сука, тот выгнулся в пояснице, шире расставляя ноги. – Разве не этого тебе хочется? - Этого, - язык сказал сам за себя, а чуткий нос уловил едва заметный сладковатый запах, дурманящий разум и срывающий крышу окончательно. Он в мгновение оказался на кровати, срывая с себя рубашку, а через секунду впился в сладкие, как пралине, губы. Цукаса послушно плавился и таял под поцелуями, словно жжёный сахар в горячем чае. Пламя внутри Куги разгоралось всё сильнее и сильнее, а Эйши уже призывно расстёгивал застёжку его ремня, подрагивающими от удовольствия руками забираясь под тонкую ткань. Тэрунори был будто в тумане: взгляд заволокло пеленой удовольствия и какого-то безумия, а ввинчивающийся в ноздри аромат тлеющего косяка, небрежно брошенного в пепельницу на столе, не дал совести даже проснуться. Громкий стон Цукасы, когда пальцы Куги с силой сжали его ягодицы, прокатился по комнате. Тела прижались плотнее друг к другу, горячие пальцы начали жадно проникать туда, где было узко, тепло и влажно хлюпало от смазки. Глаза Эйши были прикрыты в экстазе, лишь подрагивающие ресницы выдавали его состояние.Он призывно толкнулся на встречу, с наслаждением выстанывая лишь одно слово, которое и звучало в этой комнате до самого утра. - Тэру... Цикады в эту ночь пели особенно громко, заглушая стоны, доносившиеся из комнаты восьмого из элитной десятки.