Ночи Невервинтера

Куски грязи и травы летели из-под копыт молодой вороной лошади. Рослая, как жеребец, с мускулистой грудью, она то фыркала, то взбрыкивала; но неслась вперёд, покоряясь шпорам Маугрима. Грациозной иноходью она взбегала по холмам, спускалась в долины, перепрыгивала речки. Арибет сидела в седле впереди Маугрима. Это была её лошадь, которую она сама поймала в горах, приручила, оседлала и назвала Арахной. Она приглянулась Маугриму, и он забрал её себе. Своей жене ездить верхом он запретил, но иногда устраивал конные прогулки в одном седле. Арибет унижали такие запреты, но она заставляла себя смеяться и шутить, как того требовали обстоятельства. Чуждый ласке, выросший в жестоком мире грязных трущоб, Маугрим по-прежнему оставался груб и не мог совладать с собой в минуты внезапного гнева. Все, кто знал Маугрима, давно уже научились его прощать, но не Арибет. Он злился на неё, когда она бывала холодна, но очень быстро возвращался обратно и удивлялся, почему она сердится на него за резкие слова, порванную одежду и сломанную мебель. Его знаки внимания к Арибет были смешны и неумелы, и, возможно, сердце другой женщины смягчилось бы, увидев в грязных смуглых руках со шрамами букет жёлтых маков; увидев, как на суровом лице воина играет застенчивая улыбка; увидев, как этот мужчина, в минуту нежности становится неловким и стыдливым. Возможно, другое сердце и смягчилось бы. Но не сердце Арибет. В её чувствах ничего не изменилось, и букеты жёлтых маков с конными прогулками ничего не могли исправить. Шёл третий месяц их супружества. Маугрим пребывал в отличном расположении духа: помимо окрыляющей любви, ожидания первенца и вручения меча Хелуэта Невера, его радовали успешные интриги в Невервинтере. Морем на днях прибыл гонец из Тэя и привёз письмо, в котором говорилось, что Маугрима назначили главой тэянского анклава в Невервинтере, но он предпочёл оставить своё повышение в тайне. Он отослал в ответ письмо с приказом вернуть посла, освободившего пост, обратно, чтобы он представлял анклав в Городском Совете как прежде. Разумеется, при этом он полностью должен был подчиняться Маугриму. Время раскрывать имена ещё не пришло. Его имя знали только те, кто нужно. Для всех остальных он оставался Шрамом. Весь портовый район Невервинтера негласно уже принадлежал анклаву. Тэянские торговцы и агенты скупили почти все дома на набережной. Анклав только и ждал распоряжений к действиям, но, пока у Маугрима не было меча Хелуэта, начать борьбу за власть он не мог. Правительство Невервинтера закрывало глаза на то, что анклав постепенно обрастал высокими стенами, как крепость; в порту стояло всё больше и больше тэянских кораблей, а вход в анклав без специального разрешения для всех жителей Невервинтера, включая самого Лорда, был закрыт. Потому что всё шло своим чередом, - торговля тэянцев процветала, они исправно платили налоги в городскую казну, из которой пополнялись карманы правящей верхушки города. Маугрим выбрал для интриг удачное время, поскольку трон занял ничего не смыслящий в делах юноша после кончины своего отца. В его власти было выдворить тэянский анклав вон, но заинтересованные лица из Совета нашептали ему о выгодах его присутствия в городе. В Тэе Маугрим заказал изготовить несколько источников магии, чтобы разместить их в Невервинтере, и позволить там Красным Колдунам упражняться в своём ремесле. Позже Маугрим планировал организовать тайные общества, в которых обучали бы магии и самих жителей города. Покойный лорд города запретил магию в целях безопасности, обосновывая это тем, что колдуны и волшебники теряют над собой контроль, когда приобретают большие знания и силы. После того, как верховный маг при попытке захвата власти в Невервинтере (когда вся армия города ушла на север воевать с Лусканом), был арестован, Лорд Антилиус приказал казнить его и всех соучастников заговора. Студентов Башни Плаща, то есть, магической академии, распустили по домам. Гильдия колдунов и волшебников «Многозвёздная Плащаница» перестала существовать. Сама же башня была опечатана, и вход денно и нощно охранялся паладинами сэра Нашера. После этого Лорд Антилиус уничтожил все источники магии в окрестностях города, в том числе, в Порт Лласте и Крепости Хелма, лежавшей в тридцати милях на юго-востоке. На большом городском собрании Лорд прочитал нравоучительную речь о том, что магия является зловредной и опасной наукой, совращающей добрый ум и благородные начинания. Мастер Дестер долго возмущался постановлению о запрете магии, но в те времена он был простым священником из Храма Хелма, и от него ничего не зависело. К слову сказать, Лорд Антилиус с подозрением относился ко всякого рода священникам и монахам, поскольку считал их «варившимися в том же котле, что и магики», но, боясь затронуть религиозные чувства горожан, не рискнул закрывать храмы. После кончины Лорда Антилиуса, Маугрим уже крепко обосновался в тэянском анклаве, занимая должность тайного агента. Он планировал склонить юного государя к снятию запрета, и всеми правдами и неправдами искал пути, как добиться встречи с ним, как сделать так, чтобы Лорд Ксантус не подумал, что перед ним стоит обычный вор и заговорщик, каковым Маугрим, собственно, и являлся. Он хотел приблизиться к трону, войти в доверие окружающих, а потом… возможно, занять самому этот трон. А почему бы нет? Амбиции Маугрима не имели границ. Но до тех пор ему ещё многое предстояло сделать. Свой визит к Нашеру, давнему товарищу, он откладывал до лучших времён, когда того повысят, и можно будет им воспользоваться в своих целях. Он видел, как паладин рьяно рвётся к власти и становится любимчиком не только простых горожан, но и аристократии. Длинные огненные волосы Арибет хлестали Маугрима по лицу. Он отвлёкся от своих мыслей. Его ноги крепко обхватили бешено мчавшуюся лошадь. Он отпустил поводья, схватил Арибет за талию и рывком поднял девушку вверх. Она неестественно, словно плохой актёр, заверещала, засмеялась. - Отпусти! Отпусти! Он снова посадил её впереди себя и крепко поцеловал. Арибет задрыгала ногами. - Пора возвращаться, - сказал он, разворачивая Арахну. Та взбрыкнула, заржала. Маугрим больно хлестнул её. - Ну ещё немного, - театрально сложила руки Арибет и глупо заморгала. - На сегодня хватит, - коротко, но твёрдо ответил Маугрим. - Опять дела? Опять переписка с тэянцами? - И многое другое. - Ну пожалуйста, расскажи мне о большом мире, о политике, о войнах! Позволь мне тоже быть в курсе твоих дел. Я ведь королева! – она обвила руками шею Маугрима и прижалась к щетинистой щеке. - А вот это уж, милая, не бабьего ума дело. Займись лучше своими прямыми обязанностями. Арибет каждый день разыгрывала эту комедию. Роль глупой дуры была ей противна, а быть собой она не могла. Смешливая глупая маска сошла с её лица. Она отвернулась, стыдливо пряча свою печаль. - Предназначение женщины, - продолжал Маугрим. – В рождении хороших сыновей. А самой тебе лезть в политику незачем, всё равно ничего не поймёшь. Арибет вздохнула. Мир за пределами Громового Дерева был совершенно другим, но она не знала об этом. Она думала, что все женщины Фаэруна занимаются домашними делами и растят детей, а всё остальное принадлежит мужчинам, и только неопределённое чувство справедливости, слабо, но упорно протестовало где-то глубоко внутри. Маугриму неведение Арибет было только на руку. Как и любой утгардец, он жаждал обладать целиком и полностью всем, что имеет – армией, властью, казной, женщиной. Отрезав Арибет от внешнего мира, он сделал так, что вся её жизнь крутилась вокруг него. Правда, думал Маугрим, если он увезёт Арибет в Невервинтер (после того, как получит меч Хелуэта), она увидит, что её обманывали. Поймёт, что мир гораздо сложнее и больше, чем она думала. Но, к тому времени, она будет связана сыном и обязательствами супруги главы анклава. У неё не останется выбора, как делать то, что ей скажут. - Когда у меня родится сын, ты вырастишь его до семи лет. Потом я сделаю из него настоящего мужчину, - говорил Маугрим, щуря глаза и глядя вдаль. Арибет помалкивала. Сын! Да ещё несколько месяцев, и Маугрим обрушит небо ей на голову! Ещё и дядя Каллик запропастился куда-то. Вечно он уезжает, когда так нужен. На закате они приехали домой. В деревне уже горели огоньки, и прохладные северные сумерки опускались на землю. Народ расступался перед лошадью. Кланялись всадникам. С Арибет держались почтительно, но холодно. Не раз она ловила на себе колючие взгляды жителей, когда им казалось, что она на них не смотрит. Единственная подруга, Диана, покинула её. Осталась лишь слепая и немая старуха Ровена. Часто Арибет изливала ей душу, и та с молчаливой улыбкой гладила её по голове. В доме вождя горел свет в верхнем окошке. Дядя Каллик вернулся! Арибет, высвободившись из рук Маугрима, спрыгнула на землю и бросилась в дом. - Дядя! – губы её задрожали, когда она осторожно вошла в его комнату. Заламывая руки, она с умоляющим взглядом смотрела на него. Каллик будто был смущён. Он избегал встречаться с ней взглядом. - Вы что-нибудь придумали? – с надеждой спросила она. – Что мы будем делать? Маугрим не будет ждать вечно. - Будет – не будет… - проворчал Каллик. - Арибет, не мешай мне. Не твоего ума это дело… Сам разберусь, - ответил он. - Похоже, в этой деревне для моего ума вообще не осталось никаких дел! Бесполезный разговор. Она вышла. Пролетело лето, минула осень, настали длинные зимние недели. Мечта о первенце всё ещё оставалась мечтой, и Маугрим всё чаще сидел в своей комнате один, мрачным лицом обратившись к камину. Он сбрил волосы, и теперь все видели его толстые багровые шрамы на голове. Лицо его, и без того жёсткое и властное, приобрело вид совершенно свирепый. Даже тэянцы побаивались с ним заговорить. Он поручил им найти меч Хелуэта, но те сбились с ног, сотни раз прочёсывая вдоль и поперёк маленькую деревушку впустую. Жители Громового Дерева умеют хранить тайны. Маугрим теперь жалел, что отослал Грегориана в Утгард и запретил ему здесь появляться. Скука была невыносимая. Дела стояли на месте. Ничего не двигалось. А время шло. Тэянцы уже дважды писали ему, сколько ещё им придётся ждать его в Невервинтере, но он ничего не отвечал. Как долго он здесь застрял? Зачем позволил женщине управлять собой? Ему нужен был только меч, а он зачем-то пощадил жителей и женился на негодной. Чувство, зародившееся было в этой алчной душе, осталось безответным и умерло навсегда. Такие, как он, тоже не любят дважды. Возможно, в этот переломный момент, Арибет совершила роковую ошибку. Прояви она любовь и покорность, пусть даже притворные, то возможно, впоследствии всё бы сложилось иначе. Возможно, Маугрим простил бы ей то, что произошло на следующий день. Но не такова была Арибет. Она стала избегать его. Он с самого начала чувствовал, что вызывает у неё презрение. Даже к полуорку она испытывала больше чувств, чем к нему, и он запретил Даелану приезжать в Громовое Дерево. Но Арибет стала ещё больше избегать Маугрима, проводя всё время в Храме Тира или ночуя у Ровены в хижине. Один раз он уже избил старуху, а храм поклялся сравнять с землёй, если Арибет ещё раз там появится. Мир Арибет сузился до границ собственного дома, где они жили втроём с Маугримом и Калликом, и где все трое друг друга ненавидели. Чтобы досадить Арибет, Маугрим приказал собрать рабочих среди жителей Громового Дерева и отправить их в шахты на каторжные работы добывать уголь и обрабатывать железо. Арибет изодрала в клочья своё платье, когда узнала. Её и так ненавидели, а что будет теперь? Дядя Каллик никак не отреагировал, - он презирал этот народ. Целыми днями, запертая в одиноком и мрачном доме, откуда все окна выходили на деревню, Арибет вынуждена была наблюдать печальную вереницу из шатающихся от изнеможения и голода больных людей, несущих с гор на своих плечах неподъёмные ноши с углём. Арибет исхудала, лицо болезненно заострилось, глаза ввалились и померкли от слёз. Девятый месяц после их свадьбы подходил к концу. Арибет догадывалась, что, возможно, коротает последние дни. Их совместные ночи с Маугримом стали сущим адом для обоих. В один из жутких вечеров, когда завывала февральская вьюга, Маугрим как обычно сидел в своей комнате, неподвижно уставившись на потрескивающие дрова в камине. Когда на часах обе стрелки соприкоснулись в отметке «12», он резко встал, подошёл к календарю и сорвал листок. Настало первое марта. Каллик сидел за столом, читая при свече книги. Вдруг тишина содрогнулась одним резким громким треском. Маугрим вошёл без стука, - вынес запертую дверь сапогом. Каллик обернулся и уставился на непрошенного гостя. Неприятная дрожь охватила его руки. - Чего тебе надо? – спросил он, вцепившись руками в подлокотники. Голос его предательски дрожал. Поступи любой другой так на месте Маугрима, Каллик его бы уже давно отправил к праотцам. Но сейчас весь гнев, который он должен был испытывать, куда-то улетучился. Люди его характера и возраста уже редко чего-либо боятся, но сейчас давно забытый страх пробежал холодком по старческой спине. Один из самых древних страхов. Страх слабого перед сильным. Маугрим сделал несколько шагов. Его ноздри угрожающе раздувались. - Когда я получу меч? – спросил он. Каллик нервно усмехнулся и скрестил ноги под креслом. Они тоже дрожали. - После первенца. Забыл уговор? - Я договор помню, но я подозреваю, что меня обманули. - Обманули? – состроил непонимающую физиономию Каллик. – Как обманули? - Она бесплодна! – заорал Маугрим, и Каллик вжался в стул. - Ты меня обвиняешь? – визгливо крикнул он в ответ. – Откуда я мог знать, бесплодна она или нет! Это никто не может знать! - Но ты и не отрицаешь этого? А может, от меня скрыли что-то ещё? А может, она была до меня с другим мужчиной? Маугрим рванулся к Каллику, схватил его за воротник. Их лбы прижались друг к другу. Спинка кресла больно впилась в шею Каллика. - Я найду способ узнать правду! – сказал Маугрим, приподнял Каллика за воротник, швырнул обратно в кресло и вышел. Каллик с минуту приходил в себя, потирая шею и лоб, а потом стал собирать свитки и книги со стола в большую сумку. - Ну нет... Всё!.. Довольно с меня! – шептал он себе под нос, брызжа слюной. – Наш договор можно считать расторгнутым, Халастер. Пошёл ты к чёрту! Я тебе не обещал жизнь отдавать за всё это! Он сдёрнул с вешалки одежду, запихал ботинки в мешок, что-то шепнул слуге. Он решил втайне покинуть Громовое Дерево, но этому не суждено было случиться. Арибет проснулась от оглушительного треска, донёсшегося сверху. Услышала надрывный низкий голос Маугрима, но не разобрала слов. Потом шаги на лестнице. Хлопнула дверь, и всё успокоилось. Арибет соскочила с постели и на цыпочках поднялась к дяде. Он возился с сумками, что-то бормотал себе под нос. Под ногами у него путался слуга. Лучше сейчас не лезть к нему под горячую руку. Арибет вернулась под одеяло. Ночью Маугрим к ней не приходил. Она до утра пролежала в постели. Рассвело. Утром Маугрим тоже не пришёл. Где-то наверху скрипнула половица… Тихие голоса, шёпот… Открылась и закрылась входная дверь. Арибет встала, снова поднялась наверх, заглянула внутрь, – Каллика нет. Дом был пуст. Слуг накануне распустили. Она вернулась в комнату, накинула на плечи кунью шубу, нырнула в меховые сапоги и выбежала на крыльцо. Впервые за много дней она оказалась на улице. Мороз стоял жгучий. Дорогу замело, расчищать некому. Женщины сидят по домам, мужчины таскают уголь. Арибет, проваливаясь в сугробы, побежала через рынок к Храму Тира. Жители давно её не видели, и теперь, оглядывая с ног до головы, перешёптывались. Из ворот тянулась вереница рабочих и лошадей, груженных углём и железом. Их погонял тэянец, толкал и бил, если кто-то отставал. Из кузницы доносились стуки молотов о наковальни, из трубы валил дым. Возле рынка дорогу натоптали, она покрылась гололёдом. Среди местных жителей, одетых во всё серое и грязное, тэянцы выделялись красной одеждой. Они ходили туда-сюда, горделиво вскинув головы, отгоняя палками простолюдинов. Увидев Арибет, они замолкали и с подозрением глядели ей в след. Проходя мимо прилавков, Арибет услышала чей-то крик и остановилась. Торговец-тэянец, продающий глиняные горшки и местная женщина о чём-то спорили. Арибет подошла ближе. Вдруг торговец занёс руку над женщиной. Арибет подбежала и перехватила его удар. - Не смей и пальцем её тронуть! – воскликнула она, ногтями впилась в холёную руку тэянца. - Отдай мне сдачу, подлец! Это мои последние деньги! – завопила женщина. Торговец посмотрел на Арибет, заскрежетал зубами. Она его не отпускала. - Отдай ей деньги, - сказала она. - Она дала мне тэянскую монету. Мы не торгуем с местными нашими деньгами. Она украла её! - Муж дал мне денег, он работает на вас, собак, в шахте! – взвизгнула женщина. - Отдай ей деньги, - повторила Арибет. Торговец высвободил руку и швырнул женщине в лицо пять монет. Она оступилась и упала. - Пошла вон! – зашипел тэянец на женщину и скрылся внутри палатки. Арибет подошла к женщине и помогла ей подняться, но та, встав на ноги, оттолкнула её от себя. - Все наши беды из-за тебя! Уйди! Уйди прочь, стерва, падаль! - Я сделала всё, что могла, чтобы спасти вас от смерти. - Ты не спасла нас от смерти. Ты лишь отсрочила её. Женщина ушла. Арибет с горечью осознала, что она права. Всегда нужно найти того, кто во всём виноват. В храме было тепло и тихо. В тишине потрескивали факелы по обе стороны от каменной статуи Тира. Пред алтарём в воде с бассейном отражался свет. Арибет взялась за мраморный бортик бассейна и заглянула внутрь. На дне лежали разноцветные камешки и монетки – пустые суеверия, глупые надежды на то, что всё изменится к лучшему. Дверь храма за спиной отворилась. Ворвался холод, пробежал по ногам. Арибет обернулась и увидела гадалку, к которой ходила перед свадьбой. Голубые глаза ярко выделялись на жёлтой морщинистой коже. Плотно поджатый рот что-то шептал, в костлявых руках подёргивались бусы для гадания. - Опять пришла? – прошепелявила гадалка беззубым ртом и улыбнулась, обнажая пустые гнилые дёсны. Арибет сглотнула. Ей неприятно было осознавать, что она нуждается в предсказании, но в сплошном неведении жить стало невозможно. - Чего Тир хочет от меня? – в отчаянии вскричала она, отойдя от бассейна. – Почему он оставил меня? Если все боги таковы, то я не хочу поклоняться ни одному из них! Это камень и пустые надежды! Гадалка крепко схватила Арибет за руки. - Довольно бегать от судьбы, Арибет де Тилмаранде, паладин Тира! - Паладин? – рот Арибет искривился. – Я хотела стать паладином и не стала. Я хотела научиться держать меч, и не научилась. Я хотела управлять своим народом, и не смогла. Потом я захотела создать семью, но даже это у меня не вышло. О какой судьбе ты говоришь? Судьба подразумевает под собой какой-то смысл, а у меня его нет. Меня швыряет из стороны в сторону! - Создать семью? Не обманывайся, ты хотела не этого. Арибет обернулась. Ничего нового она уже не ждала услышать. - Так где же моя судьба? Кто ответит мне? - Она случится здесь. - Когда? - Сейчас. Арибет махнула рукой и направилась в темень к дверям. Она поклялась себе никогда в жизни больше не обращаться к гадалкам. И вдруг в тишине заскрипели двери. Хлынул свет на порог. Плечистая фигура. Маугрим. - Иди в дом, - приказал он. Арибет послушно вышла. В дверях она обернулась. Гадалки не было уже у алтаря. На улице стоял Грегориан. Он молча поклонился в знак почтения. Арибет не ответила. Они проделали обратный путь на лошадях. Грегориан остался снаружи, а Маугрим с Арибет вошли в дом. Маугрим молча указал пальцем на второй этаж. Арибет поднялась по лестнице. Он пошёл за ней. «Сейчас будет разговор о зачатии», - подумала она, и отчасти была права. В спальне она увидела человека в синем костюме, шерстяном плаще и с плотной маской на лице, позволяющей видеть только глаза. Это мог быть кто угодно. - Я нашёл тебе лучшего лекаря, - сказал Маугрим у Арибет за спиной. - Зачем? - До меня дошли неприятные слухи. - И ты им веришь? - Нет. Но сейчас проверим. Зло взяло Арибет. - Я королева, а ты со мной обращаешься как со скотиной! Пошёл вон! – крикнула она лекарю. Маугрим захлопнул двери и запер на ключ. Арибет и лекарь остались в комнате одни. - Я не позволю тебе прикасаться ко мне! - Я здесь и не для этого. Голос лекаря показался Арибет знакомым. «Что за чертовщина творится со мной? Почему я многое не могу вспомнить?» Пасмурный день и занавешенные шторы наполнили комнату сумраком. Глаза лекаря сощурились, он стоял неподвижно. Казалось, он не дышал. - Ты не будешь меня осматривать? – непонимающе спросила Арибет. - Нет, я не оскверню твоё тело. Мне и так известна твоя тайна. - Кто ты? – с ужасом спросила она. - Просто посидим в тишине пару минут, как будто я тебя осматриваю. - Что ты знаешь? Говори немедленно! - То, что приведёт Маугрима в ярость. - Откуда тебе это известно? Кто ты? - Шшшшш… Арибет схватилась за голову. Всё, час пробил. Это конец. - Раньше надо было думать, - сказал лекарь, и Арибет уловила в его голосе нотку иронии. Она до крови раскусала губу. Секунду они молча смотрели друг на друга. И вдруг Арибет пала этому таинственному незнакомцу в ноги. - Прошу, не говори ему… Он убьёт меня. Я дам тебе всё, что пожелаешь! Лекарь оттолкнул Арибет, и она упала на пол. - Что ты можешь мне предложить, кроме самой себя? – ухмыльнулся он. «Чёрт, где же я слышала этот голос?» Арибет снова поднялась на колени и мёртвой хваткой отчаянного зверя вцепилась в ногу лекаря. - Не говори ему! Он убьёт не только меня. Все они… Эти жители, - они все умрут! – заскрежетала она зубами. - Что ж, - всё так же насмешливо отвечал лекарь. – Я подумаю над этим, пока буду спускаться с лестницы. Но что будет предметом нашей сделки? Что ты мне можешь дать? За спасение рода Хелуэта Невера я запрошу большую цену. - Всё, что угодно! – сказала Арибет, и в её глазах задрожали слёзы. – Всё, что угодно. Пальцы Арибет впились в плоть. Её руки, необычайно сильные для девушки, сдавливали его голенище, её глаза стали дурными, дикими. Он внимательно наблюдал за ней, и не мог припомнить, чтобы когда-либо видел женщин Громового Дерева в такой ярости. Это было больше присуще варварам Утгард. Сколько ещё он будет носить в себе другую тайну, о которой никто в мире не знает? Догадается ли Арибет когда-нибудь или так и умрёт, ничего не узнав? Сколько ещё тайн мира ему ещё придётся молча хранить, в то время как одно поколение сменит другое, взлетят и упадут империи? Прежде, чем пройдут эоны; прежде, чем его отзовут с Фаэруна, и он оставит эту опостылевшую должность навсегда?.. Арибет повидала в своей жизни не так уж и много людей, но даже несмотря на это она чувствовала, что перед ней стоит нечто нечеловеческое, нечто из другого мира. Что-то подобное можно почувствовать рядом с некоторыми из эльфов, кусочек вечности. Это же она испытывала, когда видела Халастера, и ещё один раз. Тот единственный раз, о котором она ничего не могла вспомнить. То, что случилось там, в роще на закате летнего дня. Арибет показалось неправдоподобным, что этому существу нужно было что-то от неё, потому что таким, как он, ничего не надо от смертных. Он заберёт меч Хелуэта. И за спасение своего народа она готова его отдать. Но, вопреки ожиданиям, он ничего не попросил. Рот Арибет приоткрылся... Но она не успела ничего спросить. - Досмотр окончен! – крикнул громко лекарь, и Арибет разжала пальцы. Она быстро поднялась на ноги, смахнула слёзы и села на кровать. Несколько мгновений спустя, в дверях повернулся ключ. Лекарь молча вышел, а Арибет осталась сидеть на полу комнаты в незнании, что сейчас случится.