Демоны

      Драко Люциус Малфой — чёртов кретин, в небьющееся сердце которого так и хотелось вонзить осиновый кол!       Но она сдержалась, сжав пальцами бокал с «Маргаритой» чуть крепче.       В полутёмном помещении шумного паба, где столы украшали липкие круги из-под стаканов с выпивкой, а воздух от сигаретного дыма казался пасмурным, наполненным выжигающей лёгкие кислотой, Гермиона узнала бы этого подонка с закрытыми глазами.       Сначала она подумала, что перебрала с коктейлями и бред наступил раньше ожидаемого, но нет — это был Малфой!       Аккуратно зализанные платиновые волосы и длинное кожаное пальто, которое было точно жетоном стиля восьмидесятых, внешне отличали Драко от людей двадцать первого века. Но в заведении, подобном этому, где по бильярдным шарам лупили байкеры, а полураздетые девушки приносили им пиво, этого никто не замечал.       Пристально наблюдая за ним, Гермиона примкнула губами к солёному ободку бокала, отпивая очередной глоток коктейля. Треклятый Малфой сбил её с толку своим внезапным появлением, да чего там — воскрешением, а она ведь не просто так расслаблялась в этом вонючем пабе!       Гермиона исполняла свои обязанности, точнее, пыталась, потому что теперь голову вскружил вампир, попивающий у барной стойки виски, и она минуты две уже как не слушала жалобы сидящей рядом и ревущей в три ручья осквернённой девушки.       Так уж случилось, что тысячу лет назад она сама была одной из этих обиженных женщин, жаждущих отмщения, мечтающих причинить ужасную боль мужчине, который унизил их, запятнал репутацию, а затем испарился без задней мысли.       В её жизни этим обидчиком являлся Драко Малфой.       Именно он, ещё до того как волей судьбы стал кровожадным вампиром, вскружил Гермионе голову: тогда она была юной и наивной, обычной деревенской девушкой, которая повелась на смазливое лицо и любовный лепет наследника знатного рода.       Она помнила тот день, как будто это произошло вчера: Малфой возвращался верхом на лошади в компании высокомерных друзей-аристократов и возлюбленной по имени Пэнси Паркинсон, которую хотел взять в жёны в том году.       Они проезжали мимо лачуги, где Гермиона жила с матерью; отец давно скончался, умер солдатом в одной из войн, поэтому семья прозябала в нищете, едва ли концы с концами сводила. Однако мать славилась в деревне своими знахарскими навыками, благодаря которым их семья держалась на плаву.       Гермиона как раз поливала травы в саду, как вдруг услышала голос Малфоя: он попросил у неё кувшин с холодной водой, чтобы утолить жажду после длительной поездки верхом. Она не нашла причины для отказа, тем более будущему лорду.       Друзья и сопровождающая барышня высмеивали Драко за общение с грязной нищенкой, но Малфой-младший славился бунтарским характером, он любил нарушать правила, особенно когда знал, что об этом пойдёт лихая молва.       Он испил воды из кувшина и, возвращая сосуд, — Гермиона помнила это мгновение очень чётко — взглянул на неё. Действительно взглянул, увидел. Не посмотрел поверхностно, отводя глаза, как обычно поступали члены аристократического общества.       Малфой оценивающим взглядом изучил её, с непонятным блеском в серых глазах любуясь неопрятной внешностью, а затем, отдав кувшин, отправился в путь.       В ту ночь Гермиона проснулась от странных звуков за пределами дома. Она решила не будить уставшую, слегка приболевшую мать и, набросив на плечи шаль, вышла взглянуть на источник шума.       Оказалось, Драко Малфой вернулся к лачуге и желал познакомиться поближе.       Вспоминая мысли, которые сопровождали её глупые действия в то далёкое время, Гермиона до сих пор не понимала, почему была такой наивной дурой. Почему сразу не поняла, чего на самом деле хотел от неё Драко.       Малфой, как и любой избалованный наследник, заманил её романтичной идеей о тайных встречах в саду под покровом ночи; их отношения не нарушали границ, возведённых обществом, и нравов того времени, не были чем-то неслыханным, но счастья от них ожидать не стоило.       Гермиона не раз внимала от других девушек в деревне, что сынки правящих лордов обожали связываться с простолюдинками, соблазнять их запретным плодом, а после разбивать сердца влюблённым глупышкам.       Для них это был своего рода спорт — завоевание территории, чтобы доказать, что любой каприз наследника можно и нужно удовлетворить. Для осквернённых барышень такие встречи заканчивались плачевно: униженные, они в лучшем случае становились позором семьи; всё усложнялось, если девушка беременела.       Гермиона пообещала себе, что никогда не попадётся на подобную уловку, но их с Драко общение манило: ей было интересно с ним, несмотря на то, что она обычно держалась подальше от дружбы с мальчишками. С каждой встречей они сближались духовно.       По крайней мере, Гермионе так казалось. Вскоре она поняла, что это увлечение стало опасным, потому что, наслушавшись и набеседовавшись на банальные темы, Малфой начал пытаться сблизиться с ней физически.       Глупая, Гермиона почти не сопротивлялась.       Она отдалась ему бездумно. Та ночь запомнилась яркой вспышкой телесного сближения, которого она боялась, но, затянутая в пучину сладких обещаний Малфоя, рискнула всем ради чувств к человеку, которого успела полюбить.       Проклиная тот миг, когда действительно подумала, что их отношения отличались от тех скандальных рассказов об осквернённых девушках, Гермиона в одно утро проснулась от новости: Драко Малфой женился на своей породистой невесте.       Почему она допускала хоть на миг, что будет иначе, — необъяснимо.       Проведённый точно в тумане день не помог Гермионе принять и смириться с очевидным: наследник соблазнил и растоптал репутацию ещё одной нищей девушки ради собственной потехи. Всё точно так, как рассказывали сплетницы на речке.       Гермиона ведь обещала себе, что не станет жертвой в этом круговороте похождений, но по глупости попалась на крючок и пожинала плоды в виде душевной боли, горечи от разбитого сердца, насмешек за спиной и растоптанных надежд.       Но, в отличие от замкнувшихся в себе, рыдающих барышень в деревне, Гермиона не спустила всё с рук лживому, тщеславному и жестокому наследнику местного лорда. Она отомстила Драко сполна, сварив из аконита ядовитое зелье, которое, дождавшись подходящего момента, смогла подбросить новоиспечённой жене Малфоя.       Пэнси Паркинсон уснула глубоким сном и скончалась, так и не открыв глаз.       Злорадствуя, утешаясь собственным горьким триумфом, Гермиона недолго разрывалась от душевной боли, вызванной пониманием, что в порыве отмщения лишила жизни невинного человека. Это поразило больше всего: она не испытывала ни капли сожаления и угрызений совести от такого поступка.       Она ликовала от мыслей о том, что Малфой наконец получил по заслугам и теперь страдал от утраты близкого человека точно так же, как и она, когда Драко, наигравшись, выбросил её, словно ненужную вещь.       Справедливость восторжествовала — так считала Гермиона.       Как оказалось, её поступок привлёк внимание покровителя пантеона демонов мести, который явился ей во сне и предложил сделку: Аластор, так его звали, хотел, чтобы Гермиона приняла в рядах его подчинённых роль демона отмщения и помогала осквернённым женщинам вершить месть.       Иными словами, ей представлялась возможность помогать таким же обиженным девушкам, исполняя их заветное желание — отплатить мужланам за разбитое сердце. К примеру, превратить бывшего парня в огромного червя — буквально, или со словами «Чтоб он сдох!», точно по щелчку, лишать жизни провинившегося. На всё воля безграничной женской фантазии.       Аластор помог ей обрести цель в жизни, бессмертие и возможность путешествовать по миру; Гермиона согласилась. Она не видела себя в той деревне, особенно после произошедшего. Лучше быстро исчезнуть, пока никто в деревне не осознал, что отвар был делом её рук.       Утром она проснулась с тяжёлым амулетом на груди и, услышав свой первый зов, наполненный болью крик девичьей души, отправилась на помощь бедняжке. Она телепортировалась в нужное место и с тех пор скиталась по миру, откликаясь на зов обиженных женщин.       Однако Гермиона навсегда запомнила причину, по которой была наделена демонической силой, — собственная наивность, от которой давно избавилась.       Она надеялась, что Драко Малфой повторно женился, наделал наследников своей поганой крови и скончался. Узнавать в деталях не хотелось, точно как и возвращаться в то место, где когда-то неподалёку от крепости располагалась её деревня.       Но, видимо, Вселенная вознаградила Малфоя вечной жизнью и жаждой людской крови. Вампиризм в своём роде был для многих проклятием, демонической болезнью, но чутьё подсказывало Гермионе, что не в случае с Драко — ему определённо нравилось быть кровопийцей.       Он своим перерождением явно наслаждался.       Весь вечер Грейнджер наблюдала за тем, как Малфой по-хамски приставал к молоденьким девушкам, намереваясь соблазнить не одну, чтобы испить крови где-нибудь за мусорными баками паба.       У него определённо было для этого всё, как и в далёком прошлом: шарм, внешность и невидимая, но очень притягательная аура эдакого плохого парня, с которым пустоголовым дурам так и хотелось сбежать поздней ночью.       К сожалению, его фривольное поведение манило не только пьяных идиоток, но и осквернённую даму, ради исполнения желания которой Гермиона и явилась в этот кабак. Покосившись на опухшее от слёз лицо собеседницы, Грейнджер вздохнула.       Лаванда Браун обратила внимание на Малфоя и очень быстро сменила гнев на желание отомстить бывшему парню иным способом — сексом с незнакомцем. Гермиона видела эту перемену во взгляде собеседницы, в этом азартном блеске и попытках вытереть слёзы рукавом кофты.       Как же хотелось треснуть Лаванде по голове за то, что так быстро распустила сопли по новому мужику, не говоря уже о том, на кого пал выбор этой заплаканной дурёхи.       — Может, я пойду соблазню вон того блондина? — шмыгнув носом, предположила Лаванда. — Мне обязательно полегчает после десятиминутной терапии в его объятиях.       — Давай не будем забывать о том, кто причинил тебе столько боли и страданий, — попыталась вернуться к сути своих обязанностей Грейнджер. — Как бы ты отомстила своему бывшему?       Её слов всё равно что не услышали.       — О-о-о, я сейчас так отомщу, что придурку Рональду даже и не снилось!       На этих словах Лаванда спрыгнула со стула и, пошатываясь, направилась в сторону окружённого студентками вампира.       Шок от произошедшего лишил Гермиону дара речи на несколько минут. Такого поворота событий она не ожидала.       Но она очень быстро собралась с мыслями и поспешила в сторону того, что теперь напоминало цирк: определённо купающийся в собственной притягательности Малфой даже не замечал, что к нему со всех уголков паба, толкаясь и ссорясь, прорывались одурманенные девушки.       Будь это любой иной вечер, когда Гермиона не работала, она бы с удовольствием понаблюдала за тем, как пьяные женщины выдирают друг другу волосы в ссоре за ухмыляющегося и проголодавшегося вампира.       Однако не сегодня.       Чёртов Малфой сорвал ей сделку со смертной, а это не обрадует Аластора. Еле слышно бубня под нос отборные проклятия, адресованные не только Драко, она ловко пробралась между взволнованных барышень и вцепилась каменной хваткой в скрытое под пальто предплечье вампира.       Тот даже не успел адекватно отреагировать: Гермиона силой потянула его за собой, направляясь быстрым шагом к выходу из паба. Вслед послышались женские недовольные голоса, треск стекла от битых бокалов и ругательства.       — Эй, мадам, я всё понимаю, но я, вообще-то, был занят! — возмутился Малфой, вырывая руку из её хватки, что оказалось не так просто даже с его вампирской силой.       — Ты сорвал рабочую сделку, — не оборачиваясь на него, ответила Гермиона.       — А это вряд ли мои проблемы! — фыркнул Драко и резко дёрнул её за руку, разворачивая к себе лицом.       В свете уличного фонаря напротив паба очертания его лица выглядели идеальными, точно мраморная статуя. Он явно прожил ещё с десяток лет после гибели первой жены: Драко выглядел примерно на тридцать, в то время как Гермиона навеки застыла в возрасте молодой девушки.       Серые глаза отстранённо изучали её лицо, пышные каштановые волосы и прочие детали внешности. Пытаясь понять поток мыслей Малфоя, она вдруг осознала — да он пьян!       Вот что случалось, когда вампир употреблял кровь, пропитанную алкогольными напитками: в его затуманенном взгляде виднелись все «Маргариты», «Паломы» и «Кровавые Мэри», которые в себя успели вобрать очарованные студентки.       И прущая во все стороны притягательная аура также этим объяснялась — Драко от пьяного головокружения не контролировал свои вампирские способности. Женщины липли к нему, точно к магниту, и он никак не мог совладать с собой в данном состоянии.       Гермиона чуть покачала головой, прогоняя прочь невидимую вуаль вампирского шарма. Несмотря на демоническую сущность, она не располагала иммунитетом к подобным уловкам хитрых упырей, и обаяние Малфоя действовало на неё почти так же, как на всех тех женщин в пабе.       Тем не менее негодование странным образом притихло, вызвав поток иных мыслей в голове Грейнджер.       Прошедшие пять минут с Малфоем вдруг помогли понять, что после стольких сотен лет обид и гнева их встреча буквально перевернула всё с ног на голову: Гермионе стало его жалко, нет, не искренне, а в парадоксально противном смысле.       Это как рандомно повстречать бывшего партнёра и осознать, что жизнь ему отомстила за твои страдания: он вряд ли успешен, разбит, и единственный способ, которым Драко мог напиться, — это высосать пропитанную алкоголем кровь невинных жертв.       То виски, что он попивал у бара, было просто для создания образа в глазах посетителей: человеческая еда и напитки для вампира на вкус отвратительны. Вот почему Малфой пил пропитанную алкоголем кровь — иного способа напиться не существовало.       Противное и жалкое зрелище.       Однако она поступила правильно: вывела вампира из паба, спасла тех невинных овечек от злобного волка. Можно оставить его и спешить по делам.       — Гермиона?       Её сердце провалилось сквозь рёбра и под землю, в глубины ада, если не дальше.       Она сглотнула возрастающее волнение, не поднимая взгляда. Неужели Драко узнал её по прошествии стольких веков? Возможно, это просто догадка под воздействием напитков: вряд ли он тысячу лет путал похожих на неё девушек с ней; а вот то, что до сих пор не забыл, как звучит её имя, стало приятной неожиданностью.       — Это ты? Я брежу, или…       Чёртовы вампирские феромоны и их успокаивающее воздействие на окружающих! Грейнджер сопротивлялась этому волшебному и расслабляющему эффекту, исходящему от близости пьяного упыря, но тщетно. Неконтролируемое состояние Малфоя пересилило её жажду оставаться с трезвым рассудком.       Поддавшись влечению и собственной слабости, за что Гермиона знала — будет корить себя вечно, она подняла голову и встретила его взгляд. Малфой стоял с опущенными плечами, точно с них упала громадная ноша. Он всё ещё сильно пьян и вряд ли вспомнит этот вечер.       Возможно, ничего такого, если она поговорит с ним, как в старые добрые времена. Утром Драко очухается и подумает, что ему всё это приснилось или что кто-то в пабе был внешне жутко похож на неё, — предугадать исход сложно, и Гермиона колебалась.       — Привет…       Слово слетело с её губ, как воздушное пёрышко.       Они смотрели друг другу в глаза, игнорируя громкую музыку, исходящую из паба, голоса покидающих заведение весёлых посетителей и рычание моторов мотоциклов.       В какой-то момент Грейнджер подумала, что поступила крайне глупо: надо было бороться с трансом, исчезнуть, не поддаваться давней травме и жажде пообщаться с Малфоем ещё хоть раз.       Да, она проклинала его за то, что он ею воспользовался, но этому гневу уже столько сотен лет, что изначальный запал и рвение отомстить, по сути, исчезли. Она всячески поддерживала эти мечты только ради желания испытывать хоть что-то: как оказалось, став демоном, Гермиона перестала чувствовать совсем — никакого трепета в сердце от любви, никакого сожаления, радости или горя.       Единственное, что напоминало ей о былой человечности, — воспоминания, пропитанные ненавистью к Малфою.       Она считала его мёртвым, и без разницы, каким именно Драко навеки остался в её памяти. Но это внезапное открытие — он вампир и стоит перед ней, как будто не прошло и дня с их последней встречи, — путало все мысли и чувства Гермионы. Она не знала, как реагировать на происходящее.       Словно борясь с идентичной дилеммой, он какое-то время не двигался, молча рассматривая девушку перед собой. Протянув к её щеке холодную руку, Драко дотронулся пальцами, проведя вниз к подбородку. Он выглядел измученным, подавленным и уставшим. Жалкое зрелище, да.       — Сучка ты…       Грейнджер не успела отреагировать на услышанное, как её точно подхватил ветер, и через мгновение они находились за теми самыми мусорными баками, о которых она вспоминала ранее вечером.       Стальная хватка Малфоя не позволяла ей вырваться; он прижал её спиной к стене, руками удерживал предплечья, а лицо находилось так близко, что по спине пробежал холодок: там ведь теперь располагались острые вампирские клыки.       Её демонический дар исполнения желаний не сравнить с физическими возможностями вампира: она, конечно, покрепче обычного человека, но вступать в конфронтацию с упырём не намеревалась. Гермиона в секундной панике подняла голову, чтобы понять, что происходит.       Драко, поддавшись порывам безрассудства, поощрённым дурманом алкоголя в крови, наклонился ближе к ней и неожиданно впился в холодные губы обжигающим поцелуем.       Мир застыл в необратимом мгновении.       Внезапный выброс адреналина в организме превратился в сковывающий тело шок, но затем сменился неожиданной волной возбуждения.       Гермиона крепко сомкнула дрожащие веки, зажмурившись, словно старалась не воспринимать происходящее как реальность: пусть это будет сон, просто дурной сон. Пока её рассеянное сознание отчаянно пыталось подобрать объяснение ситуации в порыве неконтролируемых эмоций, она ощутила, как её волосы были оттянуты назад уверенным движением сильной руки Малфоя.       Она могла сопротивляться, бороться и вырываться из его объятий, но противоречивое и заключительное решение пришло к ней, то ли навеянное вампирским дурманом, то ли вызванное давним желанием ещё хоть раз испытать близость с Драко Малфоем.       Машинально Грейнджер зарылась рукой в шелковистые, аккуратно зализанные волосы, со странным наслаждением прильнув к крепкой мужской груди.       Гермиона уже и позабыла, насколько шикарно Драко целовался: с каждой минутой он углублял поцелуй всё больше, голова кружилась, как после карусели; в какой-то миг стало понятно, что Грейнджер медленно впадала в сладостное забытье и не спешила из него вырваться.       Не успела она упиться их поцелуем, как Малфой стремительно разорвал его и ловко присел перед ней, позволив морозному ветру обвеять разрумянившееся лицо Гермионы. В дурмане она взъерошила белые волосы дрожащей рукой, хватая ртом воздух, и вдруг осознала — Драко поднимал края её юбки.       Подхватив правую ногу под коленом, он вынудил Гермиону поставить её на какую-то деревянную коробку из-под виски в качестве опоры.       Его пальцы, распаляя, поглаживали нежную кожу её бёдер и продвигались выше, забираясь полностью под длинную юбку; Грейнджер уже не раз успела пожалеть о выборе наряда на сегодняшний вечер — и кара, и благословение в одном лице.       Доселе теряясь в бесцельных мечтаниях и воспоминаниях, параллелях с прошлым, она ощутила, как Малфой настойчиво отодвинул холодными пальцами ткань её трусиков.       Где-то за углом кирпичного здания проходили люди, совершенно не внимая тому, что происходило за этими вонючими мусорными баками. Гермиона надеялась, что никто к ним не заглянет и что все странные звуки спишут на одичавших бездомных животных.       От резкого возбуждения и интимной близости её разум начал блуждать во всех направлениях — она отвлекалась, пыталась сфокусироваться и вновь отвлекалась на мелкие детали внешности Драко, на звуки ночи и тусклый свет фонаря.       В памяти всплывали воспоминания тысячелетней давности о первых касаниях к её тогда ещё девственному телу, о жарких поцелуях на лавандовых полях под звёздным небом. Малфой, в которого она влюбилась девчонкой, находился сейчас рядом с ней.       Это удивительно, ведь она столько лет считала его покоившимся с миром. А тут настоящий, плоть и кровь, пусть остывшая, но рядом и целующий её с таким запалом…       Покачнувшись в момент, когда Драко коснулся её промежности языком, Гермиона сдавленно простонала, наконец осознав, насколько сильно ею овладело возбуждение.       Он начал с ласковых поцелуев вокруг клитора, специально не задевая пульсирующий комочек, точно дразнил: Драко разводил половые губы в стороны, приятно надавливал на них, вынуждая Гермиону грезить о том, как он приступит к проникновению языком в истекающее лоно.       Малфой всё агрессивнее лизал между складочек, погружаясь глубже в сочащуюся дырочку и разгуливая языком снизу-вверх по промежности. Возбуждённая, Грейнджер инстинктивно ёрзала перед его лицом, ощущая влажные и горячие прикосновения на сосредоточении большинства нервных клеток.       Выдавив из себя гневный дикий рык, изредка покусывая острыми зубами, Драко продолжал истязать её клитор, настойчиво массируя бедро второй рукой, наращивая темп языком и вводя в увлажнённое лоно два пальца.       Грейнджер томно вздыхала, выгибалась как дуга: Драко одной рукой добрался до ягодиц, насаживая девушку за них на свой рот; затем он добавил третий палец и принялся посасывать набухший клитор, доводя до исступления.       Перед зажмуренными от восторга веками виднелись лишь белые точки, словно микроскопические звёзды: Гермиона томно вздыхала, иногда ударяясь головой о кирпичную стену за спиной, ощущая, как быстро кончит под таким напором.       В теле скопилось сладостное напряжение, концентрируясь в области клитора: язык Драко был одновременно везде, а ритмичные движения пальцами при каждом проникновении затрагивали точки, многие годы требующие внимания и разрядки.       Гермиона ощущала тугой ком из чувствительности внизу живота, понимала, что он практически разрывался, откликаясь импульсами удовольствия по всему телу.       Даже после стольких прошедших столетий они тонко чувствовали нужды друг друга — это одновременно пугало и возбуждало ещё сильнее. Неужели волей случая они совершенно рандомно столкнулись в этом пабе и вновь слились воедино, чтобы лишний раз доказать — они должны остаться вместе.       Неужели лекарство от древнего сердечного недуга, которым страдала, — это причина недуга?       Малфой, точно в подтверждение её мыслей, грубо сжав ягодицу, медленно вошёл пальцами, надавив изнутри на чувственную плоть: с её обветренных губ сорвались новые судорожные выдохи томного нетерпения.       Пик оргазма был на подходе — она чувствовала это каждой клеточкой разбухшего от небрежных ласк клитора. Желанные касания окутали сознание пеленой ностальгии, мечтаний и совершенно внезапно прекратились: Малфой поднялся в полный рост и умело повернул её лицом к стене, задирая юбку к талии, позволяя холодному ветру обдувать голые ягодицы.       Глотая холодный воздух ртом, всё ещё трепеща от предвкушения волны оргазма, чуть пошатываясь на подкошенных ногах, Гермиона растерялась всего на пару мгновений — действия Драко не позволили ей блуждать в догадках слишком долго.       Он уверенно и совершенно не учтиво позволил ей отступить на шаг назад, а затем надавил на скрытую под кофтой, покрытую испариной спину Грейнджер, наклоняя вниз.       Обхватив рукой её бедро, второй Драко рваным движением задрал юбку вверх, открыв доступ к вожделенному лону; не сомневаясь ни секунды в сексуальной потребности Гермионы, он резко насадил её на свой изнемогающий член.       Желания оттолкнуться или вывернуться из этой позиции у Грейнджер не возникло по одной простой причине: её тело изнывало от жажды сблизиться с Малфоем ещё раз, вспомнить, каково это — ощущать внутри себя его твёрдый член.       В бешеном темпе Драко несдержанно заскользил в ней, срывая с обкусанных девичьих губ протяжные приглушённые стоны, удовлетворяя возрастающим темпом партнёршу, двигаясь ещё резче, вдалбливаясь в неё со всей своей животной яростью, лишая шанса на проявление любой инициативы.       Голова кружилась от смеси сердечной боли, экстаза и алкоголя.       Гермиона всеми силами упиралась руками, во что только могла, под давлением и нахально-агрессивным ритмом сдирая кожу на ладонях о старые кирпичи.       Со стороны Малфоя слышалось лишь тяжёлое дыхание, изредка гневные рыки, точно животные; он делал всё, что вздумается: менял угол входа, прогибая её спину ещё больше, подтягивая рукой бёдра в такие позиции, что Грейнджер мысленно поблагодарила себя за решение заниматься йогой много лет назад.       Она почти не понимала, что происходило вокруг, совершенно потеряла рассудок в этой сладостной пытке, обещающей завершиться сокрушительным оргазмом.       На фоне размытых мыслей Гермиона ощущала, как стенки её влагалища ритмично сокращались и пульсировали вокруг твёрдого члена, создавая давление, что Драко был не в состоянии сдерживаться слишком долго — она понимала, что он достиг своего предела, и всего через несколько секунд получила тому подтверждение.       Малфой, стиснув зубы, дабы заглушить собственные стоны, кончил, не выходя из девушки. Его холодные пальцы впились в её ягодицы, и, вздрогнув всего пару раз, запыхавшись, он небрежно оттолкнул её от себя, протяжно вздыхая, словно вовремя добежал до линии финиша.       За мусорными баками наступила гробовая тишина: Грейнджер поспешно опускала юбку, скрывая нагие, покрытые потёками спермы участки тела, пошатываясь на дрожащих ногах. Она поправляла волосы, кофту и вытирала испарину с лица липкими пальцами.       Рядом Драко молча пытался восстановить дыхание, натягивая брюки, звеня тяжёлой пряжкой ремня. На нём всё ещё был длинный плащ, а рубашка, судя по всему, даже не пропиталась потом — вампиры и причуды их демонической природы.       Гермиона, впав в некую прострацию на неопределённое время, нашла точку опоры для себя рядом с кирпичной стеной, вдыхая прохладный ночной воздух. Приведя пульс в норму, она подняла взгляд на Малфоя.       Тот, к удивлению, не скрылся под покровом ночи.       Серые глаза рассматривали её со смесью неопределённых эмоций и мыслей: после такого он до конца осознал, что не бредил и что они повстречались — даже больше. Дурман его вампирской ауры либо испарился с эрекцией, либо уже не воспринимался Гермионой как манящий и возбуждающий плен.       Драко, очевидно, боролся с чувствами, которые пронёс в застывшем сердце сотни лет; был ли у него чёткий план действий, давно продуманный на случай их встречи? Знал ли он о том, что она жива? Почему они пересеклись только сейчас? Столько вопросов роилось в голове Гермионы, что она приняла первое трезвое решение за вечер — молчать. Ничего не говорить, пока он сам не соизволит начать разговор.       — Ты испарилась.       Малфой долго не заставил ждать: эта фраза была, скорее, утверждением, без лишних упрёков и гнева. Он констатировал факт, не более.       — А ты искал? — поинтересовалась Грейнджер, не в силах придумать иного ответа.       Малфой фыркнул, покачивая головой, как будто не верил в то, что услышал столь абсурдный вопрос. Приоткрыв рот, он на мгновение замер, всё ещё восстанавливая дыхание, точно собирался ответить нечто остроумное, но резко передумал.       — После похорон Пэнси я отправился к тебе домой, но твоя матушка лишь развела руками — нет дочери, пропала, — с некой усталостью в голосе ответил он. — Я кинулся искать тебя, отрёкся от наследия семьи, расспрашивал о тебе всех, кого встречал на пути, пока однажды я не осознал: мне не хватит одной жизни, чтобы найти тебя.       Гермиона слушала, затаив дыхание. Она представить не могла, что Малфой способен на такой поступок ради другого человека.       — Где-то на территории нынешней Франции я повстречал группу вампиров и, услышав, что новая сущность подарит мне бессмертие, — не колебался ни минуты. Так что, отвечая на твой вопрос, — да, я искал тебя. Искал демона, умеющего телепортироваться по миру тысячу лет. Бегал за тобой, как последний придурок…       Она не знала, что ответить на такое заявление.       — Знаешь, забудь… Угостить тебя выпивкой? — вздыхая, точно не желал больше об этом разговаривать, спросил Драко.       Резкая перемена настроения и темы разговора обескуражила Гермиону.       Он подступил ближе к ней, с грацией дикой кошки, заметившей жертву: истощённость и отчаяние в мгновение ока сменились шармом и флиртом — всё в лучших традициях вампирского раздвоения личности.       По спине Грейнджер пробежал непривычный холодок — но не от страха. Она всё ещё терялась в принятии его сердечного признания, озадачилась поступившим предложением и не успела ничего ответить, потому что перед глазами появилась мускулистая грудь и оголённая шея.       Поместив пальцы под подбородок, Малфой властно поднял её голову и впился в пересохшие от стонов уста очередным поцелуем, прокусив нижнюю губу острыми зубами до крови; умело слизав капельку горячей жидкости, Драко еле слышно хмыкнул, точно удовлетворённый тем, как всё сложилось.       — Предложение с коктейлем звучит заманчиво, — вдыхая аромат, смешанный с запахом его одеколона и морозной ночи, прошептала Гермиона, касаясь губами его губ.       Их взгляды встретились: безмолвный контакт с лукавыми переглядками заменял любые объяснения, выражая то, что пережило сотню лет и распалилось с новой силой. Малфой добровольно стал вампиром, чтобы отыскать её, и вместо выяснений отношений, драмы и ссор он предпочитал начать сначала.       — Тогда позволь продлить наше знакомство, — с отсылками к галантности и своим аристократическим корням промолвил Драко, смело обхватив её за талию одной рукой, а второй указал на парковку, что скрывалась по ту сторону мусорных баков, как будто там их ждал неизведанный мир.       — Благодарю, — не скрывая искренней улыбки, Гермиона прижалась к нему, направляясь в сторону входа в паб.       Кто бы мог подумать: он бегал за ней тысячу лет, чтобы в итоге пригласить на свидание.       Чёртов Драко Люциус Малфой.