Горячий шоколад

Юри любил много разных вещей, среди которых имели место быть: фигурное катание, заснеженные деревья, махровые свитера и обжигающий шоколад в любимой кружке. Особенно, когда все это можно было с кем-то разделить и когда этим «кем-то» оказывался Виктор. Вот и сейчас, периодически протирая запотевавшие от горячего напитка очки, Кацуки сидел между ног мужчины, облокотившись спиной ему на грудь, устроив локти на его коленях, и смотрел какой-то унылый сериал, по непонятной причине принятый Виктором с необычайным восторгом. Юри не знал, когда признался самому себе, что их с тренером отношения давно перестали иметь сугубо деловой характер. Хотя сейчас, вспоминая Викторовские ужимочки с его первого, внезапного вторжения в чужой дом, Юри был вынужден согласиться, что каких-то профессионально-деловых отношений между ними никогда и не было, просто сам Кацуки со свойственной ему скромностью старался хоть как-то воссоздать их, что, зная характер широкой души Никифорова и его вечную потребность в физической близости, ни разу не увенчалось успехом. А о том, что глаза на всесторонние обнимашки и невинные поцелуйчики, объясняемые Виктором как традиционное русское приветствие, открыл ему никто иной, как взбешенный двусмысленными фотографиями в инстаграме Плисецкий, Юри вообще не хотел вспоминать. Из размышлений парня вырвал, собственно, виновник этих самых размышлений: — Юри, дай глотнуть,— склонившись к самому уху, томно прошептал мужчина. Сейчас Юри не мог дать точное определение их отношениям. Были ли они близки? Определённо. Но настолько ли, чтобы зваться влюбленной парочкой? Что вообще подразумевается под «влюбленной парочкой»? Если подумать, Кацуки до сих пор сильно смущался не только их с Виктором близости, но и хитрого хихиканья собственной семьи, сопровождаемого понимающими взглядами. Создавалось ощущение, что в курсе были все, кроме него самого. И это невероятно раздражало. Что касается Виктора, то прямо в любви он никогда не признавался, обходясь лестными высказываниями вроде: «ты самый лучший кацудон, что я когда-либо видел/пробовал!» или «я почти сразу понял, что ты лучше любой женщины!» В плане физического контакта он, по мнению Юри, себя сдерживал. Причем делал это очень умело, никогда не переходя грань, и не рискуя доводить пугливого Кацуки до мини-катарсиса. Что последнего, как личность с искаженными понятия об интимной близости, очень радовало. Хотя к налетающему со спины Виктору с радостными криками «Юри!» можно было бы привыкать вечно, но все равно не привыкнуть. Зато в ухаживаниях Никифирову не было равных (Кацуки надеялся, что это не из-за того, что ему просто не с кем сравнивать): он был обходителен и мил, заставляя Юри каждый раз заливаться краской, и чувствовать себя принцессой из диснеевского мультика. Однажды высказав это вслух, Юри заставил мужчину смеяться до слез и на подкашивающихся ногах чуть не поцеловаться со льдом, что наверняка бы не самым благоприятным образом отразилось на идеальном лице Виктора и на психологическом спокойствии его фанатов. Но сам Никифоров, кажется, не сильно переживал, еще ни один раз вспоминая этот случай на тренировках, и тем самым сильно сбивая смущенного Юри, раз за разом проваливавшего самые простые элементы. — Юри, пока я дождусь, твой шоколад приобретет крайне сомнительное агрегатное состояние. Вздрогнув, Кацуки вспоминает о недавней просьбе Виктора, терпеливо ждущего уже несколько минут, и, осторожно меняя положение в кольце чужих рук, поворачивается к мужчине лицом, протягивая уже порядком остывший напиток. Кивнув, Виктор делает два больших глотка и с очевидным недовольством ставит любимую кружку Юри на пол. — Совсем остыл, — комментирует мужчина, обращаясь скорее к себе. — Прости, — виновато улыбнулся Кацуки. — Схожу развести новый. — Не нужно. Посиди со мной, — обрывая попытки ученика подняться, просит Виктор, и, резко меняя положение, устраивается на обогреваемом полу, кладя голову на чужие колени. Юри замирает, шумно втягивая воздух, и осторожно запускает пальцы в серебристые, мягкие волосы, перебирая их. Скорее всего, ему показалось, но Виктор, блаженно прикрыв глаза, по-кошачьи замурчал, позволяя себя приласкать, забывая даже о неумелой драме, разворачивающейся в дешевом сериале. Устремив взгляд в окно, Юри пытался сосчитать первые снежинки, легкими хлопьями засыпающие землю, при этом предвкушая, как через пару минут столкнет млеющего Виктора и выгонит его на улицу поддаваться детским забавам и ловить первый снег кончиком языка.