О слёзах, снах и флэшпоинте

ST: Placebo — Fuck U      

Pray to God I can think of a kind thing to say But I donʼt think I can So fuck you anyway

      Молчаливое недовольство друг другом только усиливается, Барри ощутимо нервничает, находясь рядом с Джулианом. То, что Альберт затаил на него обиду, очевидно, как и эта вновь возведенная стена презрения между ними. Коллега становится еще более невыносимым, раздражающим своими ядовитыми уколами и любыми отказами в сотрудничестве. С ним, как всегда, невозможно поговорить и что-то объяснить. Аллен изводит себя этим, пока не понимает того, почему и как именно Джулиан Альберт отомстил ему.       Джулиан подкарауливает Айрис спустя пару дней после того величайшего фейла в участке и приглашает сходить с ним на ланч. Для разговора на очень серьезную тему. Девушка Барри пытается скрыть удивление, но у нее не выходит. Альберт заранее знал о ее реакции: дочь Уэста такая же предсказуемая, как и ее отец.       Идея рассказать все ей посетила его на самом деле намного раньше, но решается он только сейчас, ведь все зашло настолько далеко, что молчать уже нельзя, но не настолько, когда рассказать про это уже будет слишком поздно. Вряд ли бы Аллен встречался с тупой и эгоистичной девушкой, потому вероятность, что Айрис поймет и, возможно, даже подскажет, что делать дальше, довольно велика.       Но удивление от того, что Джулиан пригласил её на кофе (бедный Барри) легко затмевает информация, которую неторопливо выкладывает ей мужчина пока та задумчиво пьет коктейль через трубочку, явно более сильное. «Привет, Айрис! Я тут решил тебе рассказать, что я уже несколько месяцев не могу выкинуть из головы твоего парня, потому что он периодически ко мне пристает, а я совсем не знаю что делать, потому что я чаще всего не против, но ведь он встречается с тобой и это как-то неудобно. Кстати, мне все же нравится с ним целоваться, а тебе? Наверняка тоже. Но если это не прекратится, мы скорее всего переспим и это причинит тебе боль. Что мне делать, блять? Ведь он 100% так тебе и не расскажет» — эта вся суть его обращения к девушке, довольно жестокая, но правдивая суть.       Спустя секунд 30 молчания, ее растерянного взгляда, которым она смотрела то на Джулиана, то на свой коктейль, явно пытаясь придумать что-то, чем можно утешить Джулиана. В ее глазах он ведь выглядел жертвой коварного Барри. Забавно. — Если ты серьезно, то я даже не знаю, с чего начать, — Айрис вздыхает и поджимает губы, — Барри всегда был полоумным придурком и влюблялся в плохих парней. Уж не знаю в кого он такой, — ещё один вздох, — у него… ты не первый такой, короче. Но после всего того, что с ним творилось в последние месяцы, я не могу его осуждать, если ты хотел именно этого… осуждения?       Кажется, и Джо, и сам Барри были правы, сказав однажды, что Айрис знает Аллена лучше, чем он сам. — Ты не разозлена на меня, почему? — спрашивает Джулиан, удивленный рассудительности девушки, — и на Аллена тоже? — Я очень разозлена, — фыркает Уэст, — разве не видно? Вам, мальчикам, все равно придется разбираться самим. Это не мое дело, но твой рассказ объясняет и подтверждает многие вещи, о которых я могла только догадываться. Могу посоветовать лишь одно: не поддавайся на его выходки.       Джулиан улыбается. Очень хороший совет. Жаль, что несвоевременный. — Я разберусь, но все же… Почему? — Это очень сложное семейное дело, — звучало очень объективно, но что-то Джулиану подсказывало, что дело не совсем семейное, а «Барри — придурок, как он мог за моей спиной так поступать, да еще и с НИМ? Он же его вроде ненавидит. Лживый засранец, иди сюда! Убью нафиг,» — было настоящим подтекстом.       Именно этого Джулиан и добивался. Чтобы девушка Барри вынесла тому весь мозг, накричала, обвинила в подлости и измене, унизила и, в последствии, послала к черту. Барри будет больно, возможно, даже слишком больно, но он этого заслужил за все, что сделал с мужчиной. Однако вкус столь сладкой и желанной мести не был приятным, хоть Джулиан и не собирался жалеть о своем поступке. А смысл, коли он получил то, чего хотел? И Аллен почувствует боль. Да, это самое главное.       Айрис, прощаясь с ним, находилась чуть ли не в прострации. Ей тоже было больно, но в этом виноват Барри, не Джулиан. Но тогда почему так стыдно, и свой поступок уже не кажется правильным? Ответа нет, но зато всё честно. И именно так взрослые люди должны улаживать свои проблемы. «Доносить девушке на её парня. Да, именно так,» — насмехается над ним внутренний голос. Но в этот раз он ошибается. Это всё меняет. И, определенно, в лучшую сторону.       Всё следующее утро Барри ходит как в воду опущенный, не поднимая взгляда ни на кого, в особенности на Джулиана и, что самое странное, работает почти идеально, не отвлекаясь. Ещё никогда Джулиан не видел его настолько мрачным и злым. И это явно из-за вчерашнего разговора с Айрис. Сначала Джулиан ликует и подпитывается чужим унынием, но потом, ближе к середине дня, это становится невыносимым. «Поговори же со мной, Барри. Я хочу знать все,» — обращается к нему про себя Джулиан, но пока не срабатывает.       Взгляд невинной овечки и немой вопрос «Зачем?» убивают наповал. Что же у него случилось с Айрис? Узнать про это хотелось, но только скажет ли Барри? Скажет. Такие, как он, не могут долго вынашивать в себе боль. И Барри, естественно, поднимает эту тему спустя пару часов, с налету и без всякого вступления. — Вот скажи мне, теперь-то ты доволен? — с горечью начинает Барри, перед этим употребив череду непечатных конструкций в адрес понятно кого, который даже не смог возразить и так и стоял с открытым ртом все это время. — Да. А ты? Ты ведь знал, что делал. — Ты не должен был ей говорить, — Барри чуть ли не плачет, — я… Я сам хотел ей всё сказать. Ты ведь мне правда нравишься, Джулиан. Я же не знал, что делать и как реагировать, когда понял это. Ты меня так сильно ненавидел, что я совсем запутался. И просто решил попробовать. У меня до сих пор тот вечер из головы не выходит. — У меня тоже, — полушепотом произносит Джулиан. Но не верит ни единому слову Барри. Нравится ему? Нет, такого не может быть. Аллен лишь играет, забавляется, — но я тебе не верю. — Зря… — Аллен берет паузу и неторопливо отходит в сторону, наблюдая за Джулианом, как завороженный. Альберт сейчас очень похож на хищное животное. Животное, что до сих пор зло на Барри. И причина этому есть. После вчерашней трехчасовой беседы с Айрис, к концу которой они договариваются расстаться друзьями, парню становятся очевидны многие вещи. Слова Айрис, что он не должен наступать на те же грабли дважды, и не находиться рядом с тем человеком, которого он не любит, впечатляют не меньше, чем обвинения в кретинизме. Ох, старина Барри, что ты опять натворил?       Впрочем, с Айрис они примирились почти сразу же, прощальным, кхм… сексом. Позиция у девушки была ясной: я всё понимаю и буду ждать сколько нужно. Ты все равно никуда не денешься, мы в будущем, кстати, женаты, так что вали удовлетворять свои гейские потребности и не маячь перед глазами, а то ведь не посмотрю, что ты Флэш, въебу по самое не хочу. И она Аллена вполне устраивала, хоть где-то в глубине души он не просто любил Айрис великой платонической любовью, а обожал её, но они ведь слишком долго друг друга знали, чтобы разругаться. Факт того, что Джулиан — скотина, их с Айрис свежезаключенный договор не отменял.       Не сладко. Но хоть что-то, с чего можно начать следующую ступень своего коварного плана. Теперь Джулиан собирается вдоволь подразнить Барри всеми известными ему методами. Уж слишком легко, как оказалось, Барри Аллен оправился от такой «трагедии». Гибкий, черт его возьми! И в кого он, действительно, такой уродился?       Осуществить вторую часть плана удается гораздо скорее, чем задумывалось. Как вовремя случилось двойное убийство в лесопарковой зоне Централ-Сити, и как вовремя нашли, с пятнами кислотных ожогов, трупы! И явно, чтобы специально выдернуть измотавшихся за трудовой день судмедэкспертов в восемь часов вечера на место преступления и даже заставить собирать улики. Взвыл даже Джулиан, не то что Барри.       Общее горе немного сгладило их отношения, и Аллен делал вид, что всё идет так, как надо, даже разговаривал с Джулианом, пока они были не наедине.       А потом в голову Барри приходит идея поискать следы присутствия убийцы поглубже, в западной части парка, откуда он скорее всего, по мнению Джулиана, и притащил трупы. Было уже темно, и какой тупостью это было обусловлено, Альберт так и не понял, но побежал за гиперактивным коллегой скорее по наитию, как-то не подумав, что под таким предлогом ему хотят набить морду. Догнать его так и не получилось, пока тот не остановился сам и не замер в ожидании непонятно чего. Какой же все-таки быстрый! — Барри! — окликивает его Джулиан, приближаясь к нему на довольно опасное расстояние. Слишком близко, как оказывается, — ты что творишь?       И получает смазанный хук в челюсть. Зубы клацают, перед глазами мерцают звездочки, и еще Джулиан чудом не лишается кончика языка. Мир опасливо шатается под ногами, но даже в таком состоянии он способен дать сдачи, не пожалев силы на ответный удар, но Аллен легко уворачивается. И в этом попахивает читерством.       Блять, как же больно! Потерпев неудачу, Джулиан не отчаивается, а просто делает шаг вперед, хватает Барри за руку и с наслаждением ее заламывает. Аллен вроде бы даже не сопротивляется и дышит как-то прерывисто, словно готов зареветь. Опять… — Я что творю, да? На себя посмотри, папочка! Это всё, чего ты хотел, Джулиан? Таково твое наказание? — выплевывает Барри и со злостью сжимает удерживающие его за предплечья кисти рук. — О, нет, Барри. Это было бы слабовато, боюсь, что я только начал и совсем не остановлюсь на этом, — Джулиан не собирается показаться мягкосердечным и ни за что не поведется на яростный блеск сине-зеленых глазок. Аллену не сойдут с рук его проступки. Не в этот раз. — И насколько же далеко ты решился зайти, мистер Зануда? Я же у нас теперь свободный человек. Так что я должен быть тебе благодарен за ту подлянку с Айрис.       Несмотря на то, с каким гневом произнес последние слова Аллен, звучит это неубедительно, но невероятно сексуально. И он наверняка еще раз въебет Джулиану, если он рискнет провернуть еще одну несущественную месть: яростно поцелует, а затем не пошлет куда подальше, а пойдет на поводу своих снов. И это не будет считаться насилием, Аллен слишком большая шлюшка, чтобы упустить такую возможность. Ха-ха, еще вчера Альберт разговаривал с Айрис о вот таких ситуациях. Наивно было полагать, что их беседа что-то изменит, за исключением того, что Барри расстался со своей «возлюбленной». Жаль, что Джулиан хотел Барри так долго. И не удержался. — Не слышу благодарности в голосе.       Он жестко вминается в губы Барри ненасытным поцелуем, притягивая к себе злосчастного судмедэксперта за воротник. Аллен внезапно успокаивается и осторожно отвечает на этот поцелуй, напрочь игнорируя тот факт, что они находятся в парке, в котором было недавно совершенно двойное убийство, в метрах трехстах примерно от них. — Ммф… — только и может промычать он в чужой рот, — ох, господи, ненавижу тебя, — звучит слишком вяло, — имей совесть, Джулиан, отпусти меня. У нас расследование же.       Как всегда, Барри вспоминает про работу только тогда, когда это выгодно ему самому. Бессовестный манипулятор хренов! — Нет, — Джулиан качает головой, — я не хочу тебя отпускать. Не дождешься.       Вот как? Ну на такое у Барри аргумента не нашлось. Мистер Альберт-пресвятой-матьвашу-британец поехал крышей и сводил с ума своим возбужденным голосом с бесподобным акцентом. Ох… Барри продержался недолго, и его крыша также поехала со свистом, создавая завидную конкуренцию. Джулиан Альберт хочет продолжить! (нонсенс и громкие овации, не слышу?) Ну что-ж, секс на месте преступления (ну почти) в вечернем парке — мечта Барри. К тому же, он был достаточно коварным человеком, чтобы дотумкать, чего хочет Джулиан, и заставить всё идти не по плану расчетливого, оказывается, даже в таких вопросах, специалиста по мета-людям. И поебать к чему это приведет! Хуже уже не будет! Хотя обычно после таких мыслей Провидение в очередной раз показывало свою изобретательность в выносящем мозг вопросе, что пределу нет совершенства (фигня).       Барри утягивает Джулиана на землю, использовав достаточно грязный способ — схватив того за галстук, их эта невозмутимая белая ворона завязывала идеально, не поспоришь. Он довольно больно ударяется копчиком и с трудом сдерживает стон, но это того стоит. Нежданно-негаданно специалист по мета-людям оказывается зажатым между его коленей. Если играть в взрослые игры жестко, то играть полностью, бескомпромиссно. Ну давай, накажи меня, думает Аллен. — Ах, — Барри стонет от неприятного покалывания чуть пониже спины, сжимает коленями чужие бедра, похотливо трется пахом о пах, ему плевать, что подумает Джулиан о нем и том, что он ведет себя подобно дешевой шлюхе, — что-ж, ты прав, я хочу тебя. И не только прибить, к несчастью. — Мм? — Альберт насмешливо смотрит на него и отстраняется, избегая контактов с чужим телом, — мало ли чего ты хочешь, Барри. — Так нечестно! — то, что ему только что морочили голову, достаточно больно бьет по чувствам судмедэксперта. Аллен чувствует в себе досаду. — Очень даже честно, с учетом того, что ты хотел от меня до этого. И ты меня ударил. Мне все еще очень больно, кстати. Откуда в тебе столько этого? Сначала делаешь, а потом думаешь, а когда получаешь по заслугам, то еще и ищешь виноватых. Ты — тупица, Аллен.       Скрытой жестокости, страсти и невъебенного количества тупости в Барри действительно много, и Барри это знает, но правоту Джулиана не признает, отводя взгляд в сторону на несколько секунд. С ним всегда всё будет сложно, ведь он же Барри Аллен, черт возьми! — В тебе всего этого не меньше, — Барри гаденько ухмыляется и затем добавляет, — я правда не знаю, что делаю. Прости меня, прости! Я так зол на тебя сейчас. Хоть и понимаю, что как минимум очень виноват за то, что не был с тобой откровенным. Давай все исправим, м? И начнем с хорошего, прочищающего мозги, секса? — ехидничает обиженный парень, — и насрать, что по законам жанра ты сверху.       Вообще насрать, полностью. Даже если Джулиан никогда не был под мужчиной, Барри умел быть нежным и убедительным. И был уверен в своей неотразимости. Смазливый и продажный, кто бы мог подумать? Но Джулиана интересовало немного другое. Интересно, он всем мужикам в морду дает перед тем, как предложить потрахаться? Иронично. Но, не-а, не прокатит. Как там советовала Айрис? Не поддаваться? Легко! (ну, а на самом деле сложно, да?) — Мне надоело, что тебя хотят все, а ты этим пользуешься, Барри, так что… — Ты тоже меня хочешь, — выдыхает Барри ему на ухо, вновь обнимая вздрогнувшего от его действия мужчину, — и мы займемся с тобой сексом. Не важно где: или здесь, в парке, или в подсобке участка, или у тебя дома. — Очень даже важно! — возражает мужчина и морщит нос, изучая прилипшего к нему Барри исподлобья, — иди трахай свою Айрис или тех других мужиков, что по тебе сохнут.       Те мужики, что обычно сохнут по Барри, обычно трахают его. Точнее даже не трахают, а бесцеремонно ебут, не скупясь на синяки, засосы, царапины и БРР! укусы. От этих воспоминаний по телу разливается горечь и хочется заткнуть Джулиана, который, в отличие от них, кусался вербально. К тому же, мистер Зануда не такой. С ним Барри впервые не фантазировал себя снизу, хотелось, напротив, быть нежным и осторожным и никуда не торопиться. Так что, нет уж, извольте! — Но в этот раз я предпочту одного тебя. Именно тебя. — Это не игра, Аллен. Не дешевый порнофильм, нужно сначала подумать. — После хорошего секса думается лучше. — А это будет хороший секс? — Я умею трахаться. — Мелкая шлюшка… — И меня возбуждает такое, — Аллен просто скользит языком вниз от подбородка к ключице по мягкой коже шеи, наслаждаясь ее бархатистостью, и еле удерживается от желания прикусить и слегка оттянуть ее на себя, но Джулиан скорее всего не поймет, хотя в этот раз и первым спровоцировал подобную «ситуацию».       Зато сам образец строгости и целомудрия не стесняется впиться ногтями в поясницу. Мда, когда он вообще успел подвернуть полы рубашки? Идеально выглаженной любимой и самой экстравагантной рубашечки в гардеробе Барри Аллена. Почему именно им всегда достается? Хоть бы пуговицы не пострадали в этот раз. В отместку Барри всё же прикусывает кожу шеи и удовлетворенно мычит. — А тебя разве нет? — добавляет он, любуясь расширившимися зрачками Джулиана. — Но я не собирался с тобой… — уже совсем неуверенно пытается сопротивляться Джулиан, не учев, что Аллен не намерен выслушивать излияния травмированной психики специалиста по мета-людям, когда они сидят в лесу, в трех сотнях метрах от двух трупов и n-ного количества копов, а просто заткнет ему рот поцелуем и окончательно утянет за собой на нихуя не мягкую, а очень даже неудобную травку, кстати, совсем не потому что ему хочется ходить с прошлогодней листвой в волосах. — Ну какого хрена ты творишь, Барри? — слишком громко и злобно взвизгивает охреневший Джулиан, отвешивая Барри пощечину. То, чего он желал так давно всем своим судмедэкспертовским сердцем и что приносит настоящее удовольствие: Аллен, очумело хлопающий глазами и пытающийся осознать, что его, кажется, только что отшили и поставили перед фактом. «Не-а, дорогуша, обойдешься, у меня сегодня голова болит, и вообще отстань». Взгляд Джулиана становится жутким и унижающим, Барри разжимает порядком затекшие пальцы, позволяет Джулиану отстраниться и обиженно сопит. — Мистер Целомудренность, ты даже не представляешь, чего ты сейчас лишился! — Уймы проблем, не так ли? С тобой всегда проблемы, потому что ты - самовлюбленная смазливая задница, блять! Ты не единственный, на кого у меня встает, уж поверь. Так что не думай, что ты так нужен мне. — Ненавижу тебя! — выкрикивает Барри и сам отталкивает Джулиана еще дальше, не позволяя говорить такие жестокие вещи тому, кто нависает над ним все еще настолько близко, — ненавижу… — И эта еще одна причина, видишь?       Барри просто не знает, что еще сделать, чтобы хоть как-то объяснить этому разобиженному зануде то, что всё это невозможно остановить, раз они оба этого хотят. — Да, плевать! Ты так ничего и не понял… У тебя и у меня просто нет выбора.       Очевидная хитрость. У Барри совсем кончились идеи, раз он предложил это. Но номер не пройдет, Джулиан намерен сопротивляться до последнего, но не пытаться упорно морально добить Барри; такие перепалки нравятся мужчине. — Хм… А я думаю, что все в моих руках. Это ведь ты хочешь меня трахнуть, не я. И я мало того, что против, так еще против вдвойне. Это таких, как ты, надо ебать днем и ночью. — Идет. Ты будешь сверху, — слишком легко соглашается Барри, — раз тебя это так смущает. — Но… — С тобой вообще бывает просто, блин? Ты что себя ведешь, как девственник-переросток? — Если я не хочу ложиться в койку с первым встречным, это не делает меня девственником. Не один ты умеешь трахаться! — огрызается Джулиан. — Тогда продемонстрируй мне свой талант, — Барри оскаливается в бросающей вызов улыбке. Джулиан поведется, должно сработать! Да, Аллен уже это видит по глазам Джулиана и, не дожидаясь ответа, целует его в медленно опухающую челюсть, нежно, почти невесомо, согревая дыханием. Ненависть потухает и не подает признаков жизни, а тело и душа активно предлагают примирение. В этот раз серьезно и надолго. — Хорошо, — Джулиан сжимает губы и хмурит брови, словно согласился на что-то неприятное, будто это одолжение, — вот только… — в скулу Барри прилетает кулак, заставив того взвыть, а затем слабо простонать, — расквитаюсь с тобой за это. — Ты же ненавидишь насилие, — стонет Барри, часто моргая, — блин, я уже извинился, мудак… — Глупый-глупый Барри, — хмыкает Джулиан, — вот теперь я в это поверил. И ты должен мне обещанный хороший секс. — Вообще-то уже нет, я обиделся, — возражает Барри, но увидев, как вытягивается чужое лицо, добавляет, — но я хочу тебя, и это предложение действует только сегодня, так что решай быстрее.       От недотраха Барри не страдал никогда. Он слишком красив для этого. Всегда был кто-то, к кому можно сбегать набухаться спидстерского пойла, что регулярно поставлял ему Циско и поплакаться в капюшон там, или сиськи, почему в этот раз он выбрал Джулиана, Аллен не знал, но и не собирался задумываться. Им надо как-то выяснить отношения, давно надо. — Мы все еще на работе, да? Надеюсь твоя хотелка не перегорит за еще пару часов и вообще, ну тебя нахуй. Бесишь… — Это мы с тобой уже проходили. Пошли обратно. — А как же улики? — опешивает Джулиан. — Какие, блять, улики? Ничего не видно уже, да и нет здесь нечего. — Я бы нашел, — ворчит Джулиан, но не спорит. Участок, огороженный желтой лентой, уже дал свои плоды, которых хватит на составления ряда зацепок, — так и знал, что ты не для этого сюда рванул, а просто хотел дать мне по морде. — Ну да… — Аллен пожимает плечами и кривит губы в усмешке, — я же сексуально-озабоченный придурок, который жаждет тебя и днем и ночью. По крайней мере, так утверждала Айрис.       То, как Барри упоминает девушку, хоть и звучит с укором, но не с таким сильным, как раньше. Ох, что еще ему наговорила Айрис о бедном Джулиане, раз Барри… Так, стоп. Просто стало ясно, от чего Аллен предложил трахнуться. Давно бы так, блять! — Я ей про это не говорил! — Охотно верю. Да-да-да, конечно-конечно.       Невинное пожатие плеч становится лучшим ответом.       На месте преступления к тому времени уже заканчивают и почти не обращают внимания на то, почему у Джулиана опухшая челюсть и ему больно громко говорить, и на не менее странно выглядящего Аллена: штаны в пыли, рубашка помятая и, почему-то менее заметный синяк на скуле. Джулиан был уверен, что ударял сильнее, и от того все который раз не сходилось, что-то явно было не так. Вообще, как казалось, все почувствовали перемену в их отношениях, смену агрессии на что-то, чего они, как надеялся мужчина, не поняли.       Они постоянно переглядываются, и держатся на особом расстоянии: намного ближе чем обычно на людях, но не настолько близко, как там, в сумраке парка. Неизбежное неизвестное хоть и стало известным, но неизбежным от этого быть не перестало. Отступать было некуда, все мосты уже были сожжены, а святые погребены заживо, так что помолиться за свою грешную душу после не вышло бы.       Однако нейтральное выражение лица, когда Барри решительно шагал с ним по направлению к автомобилю Джулиана*, сохранить не удалось. На них, ёб твою мать, пялилась добрая половина присутствующих. Разумеется, каждый знал об их непростых рабочих отношениях, и их поведение вызвало у большинства недоумение, а у Джулиана же — желание показать им средний палец. Нехорошо бы вышло. Да и Аллен явно что-то не понял, раз так вот явно палился сейчас, ожидая, пока хозяин соизволит разблокировать дверцы.       * Не знаю есть ли у него он или нет, в сериале про это не было и слова. Так что пускай будет. — Уже знаю, что ты собрался высказать. Забей на них, они слишком устали, чтобы акцентировать внимание на нашем поведении, а им тут, как минимум, до одиннадцати вечера торчать, это просто зависть, что судмедэксперты окончили раньше. — Ничего мы не окончили, надо было еще столько всего взять во внимание. Ведь после вскрытия теми неучами, что работают в морге, уже ничего не разобрать. — Ладно, я давно усвоил, что у тебя всегда должен быть хоть один повод, чтобы быть недовольным. К тому же та кислота неплохо над ними поработала. Обожаю мета-людей, харкающих серной кислотой, а ты? — Как химик и биолог, я в полном восторге, а как уважающий себя криминалист, что собирается докопаться до сути, я уже ненавижу его. — А как человек? — Как человек, я просто устал. К чему такие вопросы? — Ну, возможно, я всё ещё пытаюсь узнать тебя получше, — рука Барри тянется туда, куда не положено, и ненавязчиво задерживается на ремне брюк. — Хорошая попытка, — делает двойной комплимент мужчина.       Альберт убирает руку с бугра на обтягивающей ткани джинсов и с почти болезненной решимостью отталкивает от себя Барри и заводит автомобиль. Сейчас главное: сосредоточиться на дороге, а не смотреть на этого мелкого засранца, который, кажется, ощущал себя совсем неважно, раз не мог адекватно мыслить.       Те недолгие 20 минут, которые он проводит за рулем, являются одновременно и поблажкой, и наказанием. Они оба молчат, обходясь без едких комментариев, лишь искоса поглядывая друг на друга. Мысли — дым, в струе которого легко задохнуться, их хаос сейчас, однако, легко формируется в одно четкое желание: не тормозить, не прогонять этот дым, а вдыхать, принимая, как награду за то, что можешь позволить себе любить и чувствовать, нервничать, быть полностью собой, потому что рядом сидит распластавшийся на сидении Барри, что-то строчащий в своем телефоне. Задрот.       Автомобиль останавливается и на них обоих снова что-то находит. Они остервенело целуются, позабыв о том, что кто-то вовсе не собирался заниматься сексом в машине.       Слишком неловко смотреть в широко распахнутые глаза Барри и ощущать, как его грудь тяжело вздымается под его телом, неловко замечать, замечать в них злой огонек удовольствия, с которым он реагирует на прикосновения к своему телу, что эти его сдавленные стоны — стоны удовольствия и страсти. Во все это так слабо верится, что Джулиан зажмуривается на некоторое время, а Аллен, даром времени не теряя, скользит языком по опущенным векам, нажимая на глазные яблоки, вызывая дрожь по всему телу — такого с ним еще никто не делал, а затем быстрые поцелуи в скулы, щеки, посасывание мочки уха. Как он так делает, сводя с ума одним прикосновением губ? Барри Аллен — загадка. — Джу-улиан, — растягивает дразняще Барри, — накажи меня, я плохой мальчик. — Ты не дотерпишь до моего дома? Невтерпеж, да?       Аллен отрицательно качает головой и обнимает Джулиана, он выдыхает что-то неразборчивое в его шею, а затем, с легким вздохом, притихает; Барри пытался заставить Джулиана действовать ярче, подзадоривал его, но едва все доходило до чего-то серьезного, чем поцелуи и обнимашки, коллега отшатывался, словно что-то в Барри не так, что-то смущало и отталкивало Альберта, хоть в нем и ощущалось желание и страсть. — Ну и что в этот раз? — хмуро спрашивает парень, — я не понимаю тебя, расскажи. Ты вполне можешь мне доверять, — а затем, подумав, что Джулиан скорее всего не оценит, поспешно добавил, — сейчас. — Я не знаю, я уже совсем ничего не знаю, блять… Вся эта ерунда, что между нами творится — бесит, и еще не поздно остановиться, сделать вид, что ничего не было. — Мы и так сделаем этот вид, но утром, а сейчас, умоляю тебя, расслабься и делай то, чего хочешь на самом деле. Никакого притворства, Джулиан? — сияющие в полутьме машины глаза Барри горели загадочным и болезненным огнем, а тонкая линия губ была недовольно искривлена.       Джулиан вздыхает, не торопясь обнимает Барри в ответ и усмехается. Правила, что пытается навязать ему Аллен хороши, даже слишком хороши, но только, что будет потом? Ведь нет ничего хуже необдуманных поступков. — Никакого, — медленно повторяет он, но все равно отстраняется, — на самом деле я хочу сбежать от тебя куда-нибудь подальше, потому что я-то знаю, что для тебя это простая выходка, приключение, а из головы не могу выбросить мысль, что нам дальше придется работать вместе и я буду про всё это помнить. — Мм? — Барри удивленно приподнимает одну бровь, — а это разве плохо? Я хочу это запомнить, а ты разве нет? Я хочу запомнить твой идиотский галстук, твою растрепавшуюся прическу, недоверие во взгляде. Мне всё это нравится, понимаешь? — Кажется… — немного растерянно шепчет Джулиан, пораженный откровенностью в голосе Барри, а затем одним движением избавляется от того самого злополучного галстука, расстегивает две верхние пуговицы и с наслаждением вдыхает полной грудью. Не похоже на безумную страсть, конечно, ой, как не похоже, но как умеем, так и живем, — так лучше? — спрашивает он и не дожидаясь ответа, продолжает бороться с пуговицами — в этот раз на тесных манжетах. На этом стриптиз в его исполнении оканчивается.       Барри явно понимает намек и только еле заметно кивает вслед. Джулиан странный, но уже не отталкивает своей дотошностью. Напротив, Аллену приятно наблюдать за его, на первый взгляд, неторопливыми движениями. Пальцы мужчины красивые и ловкие, разум невольно воображает их в другом месте и при совсем другом занятии, Барри краснеет, и чтобы хоть как-то сгладить атмосферу, тянется к нему и начинает помогать, стараясь, чтобы их руки не соприкасались. — Намного, — слишком хрипло, черт!.. — соблазни-и-ительно, — саркастично растягивает он последнее слово, пытаясь сдержать в себе почти неконтролируемое желание ускорить процесс на суперскорости, для него все это очень медленно, а от того пугающе прекрасно.       Воспользовавшись возможностью, пальцы Барри проникают под одежду и осторожно очерчивают одному Аллену понятные фигуры. Теплая кожа, ребра, напряженные мышцы пресса — всё, по чему проскальзывают пальцы Барри, залезшие в личное пространство, прекрасны на ощупь, в тот момент Джулиан кажется Аллену сделанным идеально, специально для него. Хлопок рубашки также мягок, жарок, но он лишний, от него хочется избавиться как можно скорее и изучить это тело взглядом, губами, прижаться к нему. — Я бы и сам. Вот что ты делаешь… — запинается на каждом слове Джулиан, — ты… — Ну что? — шепчет Барри, — что я? Ты прекрасен, так что даже не спорь, просто молчи.       Он слишком смел и настойчив, Джулиану это не нравится, он невольно цепенеет, когда чужие руки скользят по его лопаткам, спине и шее, расслабляют и обескураживают, а еще эти слова… Он так считает? Джулиан тянется к парню за очередным поцелуем и забывается, запутавшись в двух дыханиях, и нетерпеливо придерживает Барри за шею и талию, когда тот жадно отвечает ему, угрожающе нависая над ним. — А ты можешь быть умницей, когда захочешь, — Барри осторожно и немного нервно улыбается, шепча это в губы мужчины.       Какой спорный комплимент и как не во время! Внутри Альберта рождается хриплый насмешливый смешок, который он с трудом подавляет, наблюдая, как Аллен возится с ним с волнующим трепетом и с трудом сдерживаемой страстностью. Теперь эта идея уже не кажется такой уж и ужасной, ведь Барри… Барри, и в правду рядом, это не сон. Отпустить себя, расслабиться, дышать полной грудью, чтобы не сойти с ума — все эти убеждения уже не имеют значения, потому что Альберт уже свихнулся и окончательно это признает, раздумывая о избавлении от одежды своего совсем не случайного партнера. Узкие джинсы, которые Аллен носит на себе варварским образом, снимаются медленно. И они явно выбраны для таких целей. — Щекотно, — Барри морщится и хихикает, а затем сам довольно ловко помогает немного приспустить их вниз и, кажется, облегченно выдыхает в район подбородка Джулиана.       Через тонкую ткань трусов ощущается эрегированный член, что упирается во все еще опущенные руки Джулиана. Проскользнуть рукой и коснуться его не сложно, медленно изучить каждый сантиметр, провести большим пальцем по головке, затем опуститься еще ниже к мошонке, стараясь в полутьме не намудрить даже с такой простой знакомой каждому мужику процедуре. Барри сдавленно стонет и нетерпеливо трется о сжатую ладонь, ерзает ягодицами по его коленям и медленно всасывает в свой рот мочку уха, «нежно» теребя ее зубами, когда движения ладони были слишком резки. Регулирует его. — Так менее щекотно? — Джулиан дразняще проводит пальцами другой языки по пальцам плоского живота, ощущая, как мышцы под ними напрягаются и чуть ли не вибрируют. Парень издает резкий гортанный звук и все-таки кусает Джулиана за ухо, заставив и того недовольно взвыть. — Я чувствительный, осторожнее, — просит Барри, — прости, я не хотел, — он опять облизывает его, на этот раз полностью, с осторожностью проходясь по укушенной поверхности, — больно? — Уже нет, — слабый вздох, — поехали дальше? — Ага, пожалуй, — соглашается Барри, пристраивая руки на его поясе. Бедняга совсем не ожидал получить в ответ пару бонусных укусов и засосов на шее и груди, которые Альберт метко ставит, — ох… Грубо, мне нравится, — бормочет он и в последний раз неловко ерзает, а потом замирает, посчитав удобным прижаться щекой к груди Джулиана всем телом, лишив того возможности оставлять отметины, — только не здесь. — Это всё тебе нужно, чтобы напроситься ко мне в гости что ли? — с любопытством спрашивает Джулиан пока Аллен не отлипая от него, натягивает джинсы на место. Чертов акробат! — Отчасти, — соглашается Барри, — если хочешь, в следующий раз можем ко мне. Нет?       Скорее всего этого «следующего» раза не будет да чего там Джулиан не видел? Это свое жилище святое святых, впустить в которое можно только кого-то избранного. Аллен всегда что-то значил для Джулиана, хоть и был назойливой букашкой и занозой в заднице из плоти и крови, так что почему бы и да?       В этот раз они не тормозят ни на ступеньках, ни на лестничной клетке. Джулиан шагает большими шагами, двигаясь рывками, чтобы оставить Аллена хоть ненадолго позади. Не выходит. Видел бы он себя со стороны, то прочитал бы выговор сам себе. Дети и то не настолько безрассудны. — Я чувствовал, что еще вернусь сюда, — Барри спокойно признается ему, когда они захотят. — Заткнись, а то до кровати мы так и не дойдем! — Хранишь смазку и презервативы в прихожей? Круто, ты хороший хозяин, ответственный. — Нет, но кровать гораздо удобнее.       Пиджак, жилет и две пары не расшнурованных ботинок остаются там же, на полу. Они снимаются уже второй раз, быстро и не раздумывая. Как такое можно вытворять, целуясь до одури и боли в распухших губах? Пальцы Аллена порой нежно скользят по скулам Джулиана, заставляя каждый раз морщиться, когда он задевает свежий синяк. Аллен от этого только ловит кайф, хоть и виновато отводит взгляд. Но только это и ни к чему, ведь Джулиану тоже нравится: ощущать острые зубы Барри на своей коже, его мычащие долгие стоны, легкое жжение в длинной линии засосов по верхней части тела; нравится жестко оттягивать парня, когда он переусердствует и самому прикусывать его распухшие губы, легко очерчивать их контур кончиком языка, сжимать крепкие ягодицы, вталкивая Барри в стену, в этом окончательно избавляя и себя, и его от штанов, в которых уже давно слишком тесно, нравится, как Барри дрочит ему; и кровь все сильнее приливает к щекам. — Ты что там говорил про кровать? — напоминает Барри, когда они опрокидывают книжный стеллаж в коридоре. Попытка вспомнить то, что говорил Джулиан всего несколько минут назад вызывает затруднения, Альберт наморщивает лоб и кивком соглашается, недовольно отпуская, облегченно вдыхающего Барри. «Черт, походу перебрал с силой объятий, — думает Джулиан, — нехорошо…» — Хоть одна здравая мысль за вечер, — фраза звучит гортанным возбужденным голосом, но это только добавляет словам Джулиана шарма. Но то самое прекрасное зрелище, когда они, матерясь и путаясь в разбросанных под ногами книгах, пытаются в темноте добраться до заветной комнаты, потому что включать свет это для слабаков. Джулиан не пьян, но разум отказывается работать здраво в такой ситуации. Кажется, именно и называется сумасшествием. — Надеюсь, что последняя, — ехидно произносит Аллен, вызывая на лице Джулиана усмешку. — Надеюсь, — охотно соглашается с ним, стараясь не думать о контексте.       Щелчок выключателем озаряет комнату слабым светом ночника, и желанная кровать встречает их легким шорохом идеально заправленного темно-синего покрывала, матрац под весом их тел, рухнувших на него одновременно, спружинивает, почему-то вызывая у Аллена безудержное веселье в его лукаво-прищуренных глазах, будто не его хрупкое тельце было прижато к нему Джулианом. Впрочем, каждый развлекается как может, да и недоумение проходит, когда Барри притворно ласково шепчет Джулиану какую-то нежную ерунду. Но всякие «детка», «малыш» и так далее не в вкусе Джулиана, Аллен это явно знает и даже здесь, распластавшись возбужденный на кровати, нарочно раззадоривает Джулиана. — Эй, зайка, помягче, — морщится мужчина. — Ла-адно, — несносный Аллен фыркает, они перекатываются и тот теперь гордо возвышается на выпрямленных руках и не упускает возможность ещё раз подразнить Джулиана, растягивая слоги, находясь на границе чужого терпения, — а почему? Тебе не нравится? — У меня есть кляп, — непрямо намекает Джулиан, пытаясь объяснить Барри, что пора прекратить эту словесную баталию. — Ну, тогда ты лишишь себя кое-чего интересного, — непонятно каким образом парень почти мгновенно (чи-и-итерство!) избавляет их обоих от трусов, что, по идее должно быть сняты намного раньше, и теперь они, твою мать, абсолютно голые и от этого ощущается неудобство — Джулиан все еще не доверяет Барри, — ведь я не смогу сделать та-ак, — оканчивает Барри, наклоняясь ниже, и обхватывает губами возбужденный член, сразу подбирая нужный темп.       И Альберт уже готов простить тому всё, простанывая его имя вслух. Кажется, даже слишком громко, и только потом позволяет себе ненадолго прикрыть глаза, разрешая вытворять с собой умелому рту что угодно. Чего-чего, а в воодушевлении и энтузиазме Барри настоящий талант; и вообще весьма самоотверженный юноша. — Блять, Барри, — с хриплым рыком отзывается он спустя непродолжительную пытку, — хватит этого… — Фарса? — в очередной перебивает его этот идиот, вытирающий губы от слюны тыльной стороной ладони, — ты точно не передумал? Может все-таки снизу, а? — мольба в этом голосе все же опять фальшивая. Созданная, чтобы хоть как-то заполнить паузы и за это невозможно не быть благодарным, — ты предпочитаешь с резинкой или по старинке? Мне, если что, без разницы, я не привередливый. — Не-а, не дождешься, — Джулиан хмыкает, — все зависит от того, что первым попадется под руки, ибо… — Безответственный подход. — Ой, иди ты нахуй! — беззлобно отмахивается от него Джулиан и недовольно встает с кровати, начиная копаться в громоздком комоде, в поисках пачки презервативов и чего-то хоть немного похожего на анальную смазку, ощущая лопатками любопытный взгляд Барри, но голос его звучит совершенно серьезно: — Ты очень красивый, — вздох, — очень жаль, что так и не можешь мне довериться. Я бы не причинил тебе вреда.       Не слушать Барри, главное не слушать его. Контекс — какое счастье, просроченное снотворное, недопитый виски, ватные тампоны, стерильные салфетки и, непонятно что забывшие здесь, скальпель и щипцы; переносная розетка, дезодорант, еще одни салфетки (блять, сколько их здесь?) и, наконец, драгоценный тюбик (вы тоже надеетесь, что не просроченного?) антисептического и заживляющего крема, который идеально подходит для подобного использования (прагматичный человек — прагматичен во всём*).       * Простите, я больше не будунаверное. Просто меня всегда заносит, когда дело доходит до НЦы. — Не делай вид, что тебе плевать, — уже с ноткой обиды добавляет Аллен, — мне правда нравится твоя внешность, особенно сейчас, — это прямое подтверждение тому, что этому извращенцу, развалившемуся поперек кровати на животе в пошлой позе, нравится рассматривать задницы голых мужиков. — Мне не плевать, просто я был занят, — Джулиан демонстрирует свою находки, — понятия не имею, чего ты этим добиваешься, но спасибо, — на эту фразу ему в ответ обиженно поджатые губы и взгляд исподлобья, — а теперь я еще раз напомню тебе, что у меня есть кляп и мы собрались заняться сексом. — Не очень пока что получается, — соглашается Барри, — понял, передаю инициативу в твои ловкие руки.        А вот об этом и просить не стоило. Джулиан возвращается на место преступления назад. Крышечка от тюбика кладется на прикроватный столик и на лице специалиста по мета-людям появляется загадочная полу-улыбка, заставляющая Барри отползти к стенке, его выразительный взгляд значит следующее: сначала кляп, потом эта улыбка, я что попал в постель к садисту? — Расслабься, я не псих. Просто предвкушение, — не очень уверенно утешает Джулиан, касаясь разведенных в сторону колен, осторожно проводя по ним ладонью, поднимаясь в сторону бедер. Барри со свистом вдыхает и послушно обмякает, становясь вмиг покорно-молчаливым, расслабленным, подается на встречу, облегчая доступ наскоро смазанным пальцам Джулиана, и почти не моргает в тот момент, когда по тугому кольцу сфинктера наносится густой слой смазки. То, что в этих нет никакой торопливости, только стремление доставить удовольствие, подготовить к большему, вызывает возбужденные мурашки по всей коже.       И эти пальцы разом входят в его задницу фаланга за фалангой, вызывая слабое оханье и невольное ерзанье задницей. Но уже спустя пару мгновений он сам чуть ли не насаживается на них, удовлетворенно постанывая. Джулиан наблюдает за выражением лица Аллена, чуть приподняв брови, целует его в пересохшие губы, чуть ли не мурлыкая от удовольствия. Горячее медленное дыхание завораживает, вслушиваясь в него, Альберт пытается предугадать то, что сделает Барри, когда подушечки пальцев мягко надавят на узелок простаты, массируя, раздвигая стенки заднего прохода. Аллен стонет, Аллен выгибается с бесподобным возбуждающим изяществом. Аллен — безумно страстная сучка. — Да-а! — простанывает парень, — не останавливайся, я хочу, чтобы ты хорошенько оттрахал меня своими аккуратными красивыми пальцами. Ох… — еще один легкий нажим на простату, и тот опять млеет в его руках, ноги Барри сжимаются в районе таза Джулиана, обвивая; слова же парня ласкают слух. — И просить не надо, — убеждает его Джулиан, вставляя третий палец, и понимает, что для чего-то большего в прямой кишке пока тесновато, — все для нашей главной шлюшки. — Барри стонет в этот раз от дискомфорта и прекращает рассыпать комплименты. — Резко… — выдыхает он. А кто-то говорил что будет легко? — Ччч! Терпи! — успокаивает его Альберт, не изменяя ритма и угла. — Пытаюсь, вообще-то, — добавляет Барри, — ах, бля… — очередное движение заставляет его вскрикнуть, сжимаясь вокруг пальцев. — Ты в порядке? — Не-ет! Но все хорошо. — Значит, самое время поставить тебя раком и поиметь. — Ты убиваешь во мне любую надежду о нежном сексе с тобой. — Я недостаточно нежен? — новый легкий засос на груди Барри расцветает алым пятном. — Именно. Так что просто трахни меня. Только… — прерывистый вздох прерывает его воодушевленную речь. — Только? — Не вздумай кончить раньше меня, — договаривает Барри с легкой насмешкой в глазах.       От этой фразы их обоих почему-то пробивает на истеричный хохот. Потому что с учетом обстоятельств этим фраза и правда звучала бредово. Но эгоистичный посыл Аллена был вполне понятен, хоть и неуместен, потому что смешить человека, который растягивает тебе задницу, было как-то… неприлично? — Обидно, что ты обо мне такого мнения, Барри, — шепчет Джулиан.       Осторожно выскользнув из ануса Барри, Джулиан медленно шевелит пальцами, которые уже успели привыкнуть к тесноте горячего и тесного анального прохода. Аллен недовольно ерзает, с хмыканьем наблюдая на процесс разрывания пакетика из фольги скользкими пальцами. Разумеется, со стороны это выглядит забавно, ведь получается только с третьей попытки. Джулиан клянет весь божий свет в тот момент, натягивая презерватив на член.       Когда с этой процедурой уже все покончено, он с наслаждением размазывает остатки жирной смазки по мягкой резине и бросает в лукавые глаза Барри победный взгляд. Аллен щурится и вдумчиво морщит нос, что ему совсем не идет, а затем послушно переворачивается живот, в очередной раз демонстрируя свою пластичность: восхитительную и соблазняющую, которой могла позавидовать любая женщина. Спина у Барри ровная и гладкая с аккуратно торчащими уголками лопаток. «Тощий» — презрительно рисует сознание образ, который с оригиналом совсем не сходится. Мужчина изучает текстуру этой кожи подушечками пальцев, выступающую линию позвоночника, соблазнительную ямочку над крестцом, к которой хочется припасть губами. Рельеф этого тела почти совершенен, все-таки этот зараза красив, красив чертовски. И то, что он применял ее в странных целях имело оправдание: не пользоваться такой красотой было бы кощунством. «Аллен…» — сходит с губ с предвкушением звучит почти как признание в любви и немом обожании. «Барри…» — добавляет он с бесконтрольной нежностью, понимая, что все-таки попал. Влип по уши, потому что это прекрасное легкомысленное создание бесподобно, несмотря на недостатки.       Впечатление портит тихое ойканье Аллена, когда член Джулиана проникает в него и сразу же начинает двигаться в неторопливом нечетком ритме. Перед глазами темнеет от нарастающего удовольствия, пальцы слишком крепко сжимаются на бедрах, оставляя красные следы прикосновений, Барри же это словно и не волнует, голова парня опущена вниз, даже дыхание кажется более-менее спокойным. — Что-то не так? — волнуется Джулиан, заметив это изменение. — Я просто привыкаю, спокойно, — отвечает Барри, отрицательно покачав головой, — а что, жаждешь безумной страсти? — Ненавижу тебя, — копирует Альберт голос самого Барри и ускоряется, входя все глубже. «Жертва» довольно стонет и опять мотает головой в исступлении, изгибаясь и пытаясь найти более устойчивую позу. Походу, против такой ненависти Барри очень даже не против. — Джулиан! — с укором простанывает Барри и нетерпеливо двигает тазом на встречу, — да-а! — Барри, — в тон ему согласно шепчет Джулиан, а затем сам осторожно тихо стонет сквозь зубы. В тот момент мужчина входит в Барри полностью и теряет над своими движениями контроль: тесная прямая кишка сжимает его член и это, черт возьми, приносит наслаждение. Аллен, как всегда, что-то неразборчиво бормочет, покачивая бедрами в такт движениям, позволяя царапать свои чувствительные ягодицы и порой пробовать на вкус солоноватую кожу шеи. Нежность и жесткость как-то странно чередуются в сознании обоих, превращаясь во что-то извращенное и полное удовольствия — уровни пошлости стонов Аллена зашкаливают, да и сам Джулиан не отстает, то и дело шепча его имя. Всё это происходит как-то по-животному, иначе это совокупление сложно назвать, потому что когда Барри почти на пике, он, не брезгуя грязным словечками, умоляет Джулиана позволить ему кончить вместе с ним от грубой дрочки чужой руки. И он надрачивает Барри, кайфуя от его громких полувсхлипов-полустонов и каждого ответного толчка на встречу. Это прекрасно и пошло, безумно великолепно и, с другой стороны, невозможно.       Когда Барри кончает с хриплым долгим стоном, конвульсивно содрогаясь в его руках, в мыслях Джулиана есть только одно: хоть бы этот гребаный вечер не оказался сном, а потом мужчина следует за ним, теряя на пару секунд связь с реальностью. — О боже, Барри! — только и может почти жалобно прошептать Джулиан, делая большое усилие, чтобы не рухнуть на обмякшее тельце сверху, а благородно откатиться как можно дальше, давая себе время перевести дух с скупой надеждой не провалиться в сон, не покинув мир грез. Он понятия не имеет, какой шквал эмоций сейчас раздирает его коллегу, пытаясь заставить себя не смотреть в это покрасневшее мокрое от пота, скатывающегося со лба крупными бисеринками, лицо. — Я же говорил тебе, что я хорош, — смешливо выдает Барри, испортив блаженную тишину. — Ох, нет… Это было ужасно, — шутит Джулиан, притягивая к себе подползшего парня и по-хозяйски любовно взъерошивая его волосы, — или ты хочешь поспорить?