Хеллен Бернс

Уроки закончились. Я выбегаю из класса в холодный каменный коридор. Сейчас один из лучших моментов моих будней - обеденные прогулки. И я спешу оказаться во дворике как можно раньше, чтобы хоть немного продлить удовольствие. Накидываю на плечи протёртый старый серый плащ , толкаю массивную дубовую дверь и ощущаю как жидкий лёд пронизывает мою кожу. Холодный воздух пропитывал меня, заставляя чувствовать лёгкое давление в висках. Я вдыхаю этот холод. Мне весь день не хватало этой свежести. Воздух пробирается в меня, обжигая холодом гортань и лёгкие. Мое дыхание вырывается струями полупрозрачного пара. И вот едва различимый в этом ледяном спокойствии запах жизни. Что-то нежное и неокрепшее чувствуется вокруг, что-то едва живое. Но это уже подаёт надежду. Я двигаюсь медленно, слежу за каждым шагом. Я наслаждаюсь тем, что могу дышать. Я предвкушаю то, что ждёт меня. Осмелившись поднять глаза от промёрзшей за долгую зиму почвы, я вижу ее. Моя милая Хеллен Бернс уже сидела на мраморной скамье под сиреневым кустом. Ей 16, поэтому ее женская красота уже развилась. Кротко сложенные одна на другую руки лежали на книге, что была расположена на её коленях. Одета она в ту же одежду, что и все ученицы школы, но её это нищенское одеяние ничуть не портило, наоборот в нём она смотрелась наиболее органично. Сложно было бы представить Хеллен в дорогих платьях и с драгоценностями. Смеренная девушка смотрела большими глазами, окаймленными красными пятнами из-за частых болезней и недосыпа, на едва проклёвывающуюся траву. Заметив меня, она улыбнулась и указала рукой на скамейку. Я села рядом с ней, она открыла книгу на том моменте, где мы остановились в прошлый раз. Она читала мне Евангелие вслух. И снова её тихий и нежный голос полился, вещая о любви и смирение. Я, слушая мелодию её уст, смотрела на ветки сирени. Уже начали появляться почки. Совсем маленькие и светло-зелёные комочки, предвещающие начало новой жизни. Почки источали едва уловимый аромат листвы. Настолько тонкий, что вряд ли бы кто-то его и учуял, не захоти он его учуять. И столь нежными и хрупкими показались мне эти почки, что напомнили мне мою Хеллен. Та спокойно и тихо читала мне про Бога. От избытка нежности к ней я убрала её светлые едва рыжеющие волосы со спины, эти маленькие кудряшки, словно у ребёнка, с возрастом не покидали её; хотела было положить руку ей на плечи, но , почувствовав это, Хеллен дёрнулась и замолчала, опустив голову. Я сразу догадалась в чём дело. - Опять? - вскрикнула я. - Джэйн, пожалуйста, остановись. - Да как ты можешь это сносить? Она же убьёт тебя когда-нибудь! - Это за мои ошибки... - Она тебя хлещет за любую даже самую незначительную ошибку! Это невозможно терпеть! Почему ты не даёшь ей отпор?! - Я заслужила каждый удар и должна быть ей благодарна, она хочет помочь мне исправиться. - Сколько можно? Да защити же ты себя. Она улыбнулась и прижала мою голову в себе. " Бог защитит" - шепнула она и устремила взгляд в даль. - Столько дней я читаю тебе о смирение и покаяние, учу быть благодарной, а ты словно не слышишь, каждый раз горячишься с пустого. Её тепло усыпляло и успокаивала. Внутри меня еще бушевал огонь злости за Хеллен. Смиреннее и покорнее ученицы в школе нет, но ей всегда достаётся розгами по спине. Синяки с её шеи не проходят. В мою память навсегда въелся эпизод из детства, когда уроки и класса Хеллен и моего еще были в одной комнате, эпизод с её публичным избиением и щенячья благодарность в глазах девушки, благодарность, которую можно было ясно видеть не смотря на слёзы боли, беспрестанно льющиеся по щекам. Окончательно убедившись, что и сегодня я не буду слушать книгу, Хеллен взяла меня под руку и мы вышли за территорию школы. Девушек в этом году так много и половина из них за зиму из-за отсутствия должных условий слегли с тифом и чахоткой, поэтому некому было следить за нашими прогулками. Мы с ней редко выходили к реке, только в те моменты, когда понимали, что совсем никто нас не хватится. Огромные камни, что лежали вдоль и поперёк реки создавали множество потоков, которые журчали и заставляли реку петь. Здесь уже трава была зеленее и гуще. Мы шли с ней вдоль и слушали шум течения. Она смотрела вокруг, а я смотрела на неё. И тут она изловчалась и прыгнула на большой и плоский камень посреди реки, со всех сторон окруженный водой. Она протянула руку мне, чтобы и я перепрыгнула за ней. Я была не столь ловка как она и чуть было не соскользнула с камня, но она вовремя прижала меня к себе. Она выше меня на голову, ее руки длинные и тонкие обвили мою спину и не давали упасть. Не знаю сколько мы так простояли, но я была готова так стоять вечность. Она пахал словно сирень во цвету и этот ее запах тоже мне говорил о жизни. Затем она отстранилась, прошлась по камню и опустилась на колени, попросила и меня, также попросила сложить руки для молитвы и закрыть глаза. Я почувствовала как она обхватила мои руки своими. Молилась она всегда молча, и отстранённо, чтобы никто не мешал. Она никого не впускала в свои отношения с Богом. А сейчас она обхватила мои руки, словно приглашая в свою душу. Она молчала, но я понимала каждое слово ее молитвы. Я вторила ее словам и молилась с ней. Молилась так искренне и с чувством, как никогда до этого. Но раз этого хочет Хеллен, я постараюсь. И тут произошло невероятное. Я ощутила ее влажные и едва тёплые губы на свёл лбу. Я было хотела на неё посмотреть, но она принялась целовать меня в глаза. Ее руки сомкнулись на моей талии и придвинули мое безвольное тело к ней. От глаз она спустилась к щекам и едва коснулась краешка моей губы и остановилась. Её поцелуи словно касание лепестков розы на коже, нежные и бархатистые. Она и раньше целовала меня, но так нежно и чувственно впервые. Я потянулась чтобы оставить влажный след своих губ на ней, но тут произошло то, что не происходило никогда. Её губы оказались на моих. Её цветы гладили мои губы так нежно и аккуратно, едва чувствуется влага ее слюны оставляемая мне словно пропитывала все тело на сквозь и ударяла сердце током. Я не понимала ничего, но чувствовала, что не могу не вмешаться и попыталась неумело и робко коснуться ее лица. На удивление она позволила себя целовать. Я принялась за её руки, за каждый замёрзший палец, за ладонь, за вены, что виднелись под тонкой кожей ее запястья. Когда буря ласк улеглась, я положила ей голову на плечо и мы остывали на ветру среди журчания реки. После обеда я не могла не о чем думать, кроме поцелуев Хеллен, что горели на моей коже холодным огнём. Но на глаза мне сама виновница пожара во мне не появилась. Ее не было в библиотеке и на ужине. В её спальню меня не пустили её одноклассницы. На следующий день на завтраке ее не было опять. В голову закрадывались ужасные мысли. После обеда и бежала по каменному коридору так, словно вот-вот взлечу. Я обошла весь сад, я сто раз возвращалась к нашей скамейке. Хеллен не было не где. Я спрашивала у её одноклассниц, но на мой вопрос где Бернс, они отводили взгляд и качали головой. Неужели она стыдится меня? Неужели она теперь томится горем от того, что случилось тогда на камне? Может она меня боится теперь. У меня была твёрлая решимость узнать, в чём же дело. Сразу после ужина я бегом летела на верхний этаж в спальню старшеклассниц. Завидев меня, они собрались было закричать и прогнать меня, но я , игнорируя всё, отворила дверь их спальни. Кровать Хеллен была пустой. Не просто пустой. Она была заправлена. На ней никто не спал. - Её неожиданно забрали домой родители, она не успела попрощаться. Мы боялись тебя расстраивать. - раздалось за моей спиной мягкое извинение. Но оно не возымело ожидаемого эффекта. Я посмотрела на ту старшеклассницу бешеными глазами, в которых застыли слёзы. Я-то знала, у Хеллен нет родителей. У Хеллен никого нет. Никто не мог её забрать. Я бежала в медицинскую комнату так, что толкнула по меньшей мере половину учениц и пару даже сбила с ног. Как на зло, лекари закрыли эту хлюпкую дверце на слабенький замочек. Я понимала, что меня ждут за это розги, но я схватила стальной подсвечник и разломала замок. В комнате при слабом свете стонали больные. Все они ворочались и визжали. Их муки были подобны мукам грешников в аду. Некоторые задыхались в приступах кашля. Им было всё равно, что я ворвалась к ним. То, что заставило мои слёзы литься градом по щекам, было отсутствиемБернс среди больных. - Мисс Эйр. - раздался голос учительницы за спиной. Это была она. Это была самая добрая женщина, заменившая мне мать. И я ее подвела своим не послушанием и таким грубым проступком. Сейчас она накажет меня, но я так и останусь без ответов, сейчас я навсегда потеряю Хеллен. Я повернулась и из-за слёз не разливала ничего.Она молчала. Вдруг она подошла, я уже закрыла глаза ожидая удара, как вместо розги меня коснулась ладонь. Она взяла мою руку и повела куда-то наверх. Я шла за ней ,и в голове стучало так, что я не слышала своих шагов. Она остановилась у своей двери и повернула ключ в замочной скважине. Я молча вошла в комнату. На кровати лежало девичье тело и по подушке были разбросаны рыжие кудри. Я бросилась к ней. Она слегка стонала и одними губами произнесла моё имя. Дверь захлопнулась и снова закрылась на ключ. " У них не хватает кроватей для всех желающих" - улыбнулась она и дрожащими пальцами нашла мою руку. Она горела. Я плакала и повторяла её имя. Я легла к ней и прижала её к себе. Обхватила ее талию и гладила спину. Мои слезы на её лице сливались с испаринами на её горячем лбу. Её потрясывало и она скулила от боли. Я начала судорожно гладить её плечи, шею, лицо. Буквально подушечками пальцев, боясь причинить ей боль и спугнуть остатки её жизни. Я шептала ей как люблю её, что у нее все будет хорошо, что она обязательно поправится. Она смотрела в потолок и улыбалась. Она слабо обнимала меня. Я положила руку ей на сердце и сразу отдёрнула руку, как только поняла что творю. А она усмехнулась и положила мою ладонь обратно, предварительно поцеловав в самый ее центр. Из-за слез у меня не оставалось сил, а у неё из-за болезни. Мы уже редко целовали друг друга, ведь теперь это требовало больше сил, которых у нас уже не было. " Я люблю тебя, Джэйн. И Бога. Сегодня я приду к нему. Сегодня ночью я увижу родителей. А потом, через много лет и тебя увижу. Верь" прохрипела Хеллен. Я была слишком измучена чтобы ответить. В какой-то момент мы уснули в объятиях друг друга. Утром я увидела её голубые как летнее небо глаза. Голубые как незабудки. Окаймлённые бледно красными пятнами от недосыпа, боли и слез. Голубые как вода в реке и вечно спокойные и смиренные. Вечно. Они смотрели вверх, и слабое подобие улыбки застыло на бледных губах. Я проснулась с трупом. Они как-то сразу появились в комнате, отцепили её холодные и тяжелые руки от меня и понесли на носилках куда-то. Меня же отправили на уроки, все пытались со мной поговорить, лекари сто раз наливали мне какие-то горькие жидкости и заставляли пить. Я не плакала и не разговаривала. В обед я вышла на холодный воздух. Ледяной как снег, как камень. Мне нравилось, что мне больно от холода. Я шла не глядя и обнаружила, что подошла к нашей скамейке. Я села на мрамор, который мёрз для меня всё это время. Я положила ладони на его холод и словно сотни копий впились в меня холодом. Я запрокинуть голову и жадно дышала прохладой, мечтая о том, чтобы почувствовать копья холода в своих лёгких, ближе к сердцу. Но вместо этого я почувствовала лёгкий и ненавязчивый запах сирени, которая скоро распустится.