Опасная магия

Ёнджэ разбудил меня до того, как кошмар успел полностью захватить в свои сети. Он пнул меня в лодыжку, и я подскочила на кровати с колотящимся, как крохотный демон, сердцем. Сон уже ускользал из памяти, оставив лишь нервную дрожь. Ёнджэ дернулся и заскрипел зубами. Его черные волосы прилипли к потному лбу, а руки тряслись и прижимали к груди подушку. Мне хотелось обнять его, разбудить. Тяжело видеть страдания любимого человека. Сейчас не имело значения, что он учитель, а я послушная ученица. Но я знала, что он кинется на любого, кто посмеет нарушить его сон. Поэтому я вытерла со лба пот и отодвинулась на другой край кровати. — Ёнджэ, — позвала я. Казалось, что горло обложили наждачкой; я прикусила губу, и во рту остался привкус меди. — Проснись. Он не пошевелился. Сердце наконец начало успокаиваться, но руки по-прежнему тряслись, и я снова вытерла пот. До того как я начала спать с Ёнджэ, у меня никогда не было кошмаров. Когда нам обоим впервые приснились дурные сны в одну и ту же ночь, я решила, что это совпадение. Но после десятка ночей? Я не сомневалась, что ужасы его разбитого на кусочки сна находили отражение в моей голове. Нас преследовал один и тот же кошмар… а в последнее время он начал приходить ко мне, даже когда я спала отдельно. Ёнджэ скорчился и застонал. Белый фокстерьер Ёнджэ, Коко, забился под мой компьютерный стол и поскуливал оттуда. Она смотрела на меня перепуганными собачьими глазами: «Разбуди его, пока с ним ничего не случилось». Я видела, как этот фокстерьер бросался на врагов в десятки раз тяжелее его семнадцати фунтов, когда считал, что те угрожают хозяину; однажды она оторвала ухо амбалу, который собирался проломить Ёнджэ голову на стоянке. Но когда приходил кошмар, верная Коко чувствовала себя бессильной. Я слышала, как шуршит в клетке в углу мой шестимесячный хорек. «И что сейчас творится в твоей голове?» — думала я, глядя сверху вниз на Ёнджэ. Я выскользнула из постели, сделала глубокий вдох и гаркнула так, что затрясся потолок: — Ёнджэ! Он подскочил на кровати, размахивая руками и попутно скинув на пол одеяло. — Нет, не буду, не буду, убирайтесь… — Ёнджэ, успокойся! Все в порядке. — Что? Где… где я? — задыхаясь и вглядываясь в полумрак, спросил он. — В нашей квартире. Помнишь? — Я снова забралась в постель и подкатилась к нему по смятым простыням. — Т/И? — заикаясь, спросил он, и его взгляд наконец сфокусировался на мне. — Как же я рад тебя видеть! Он схватил меня в охапку и поцеловал. Его кожа блестела от пота, а сквозь привычный, немного чесночный запах тела проступал острый привкус серы. Коко выбралась из-под стола и запрыгнула на кровать. — Ты в порядке? — спросила я. — Да. Кажется. Ведь сон не может ранить меня? Я даже толком не помню, что мне снилось. — Он нервно засмеялся и потрепал Коко по гладкой голове. — Сам виноват, не надо было ложиться спать, когда не очень хотелось. — Ты почти никогда не высыпаешься, ждешь, пока не свалишься от усталости. Поэтому тебе постоянно снятся кошмары. Я решила не обращать внимания на внутренний голос, который подсказывал, что я тоже не могу выспаться. Когда становилось совсем невмоготу, я принимала снотворное, чтобы не видеть сны. Но старалась обращаться к таблеткам нечасто — на следующий день я чувствовала себя разбитой и вялой. — Хм, ты прав, юный падаван,— ответил Ёнджэ. — Но голос разума не властен надо мной. Он потянулся, и я невольно залюбовалась его мускулистым, подтянутым торсом. Ему было 20, но никто не дал бы больше двадцати — на теле ЁнДжэ не было ни унции жира. Я как-то нашла в Интернете глупый тест: следовало разделить свой возраст пополам и прибавить семь — число, полученное в результате, обозначало возраст, моложе которого не должен быть ваш партнер. Так вот оказалось, что я слишком молода для Ёнджэ. Я знаю, что иногда бываю инфантильной, но внутри меня живет пожилая леди, которая кричит на детей, чтобы те не топтали ее газон. Причем живет она там довольно долго. Когда я была подростком, большинство девочек ужасно действовали мне на нервы: все, что так их интересовало, казалось мне глупым и тривиальным. Ну кого волнует, какими тенями накраситься на игру школьной команды? Я бы лучше вообще туда не пошла и спокойно почитала. Может, я по-другому смотрела бы на вещи, если бы моя мать не умерла, когда мне было одиннадцать. После ее смерти не осталось никого, кто привил бы мне восторг от мысли о макияже или выборе туфель. Переходный возраст начался у меня достаточно рано, и я всегда чувствовала себя старше своих одноклассников. А когда мне исполнилось двадцать, я ощущала себя ребёнком даже рядом с Ёнджэ. Ёнджэ, наоборот, был полон энергии. Даже после пятидесяти он будет соблазнительнее, чем большинство моих знакомых двадцатилетних парней. Тем бы только пивные животы отращивать. И разумеется, никто из них не обладал ни умом, ни душой, ни смелостью Ёжика. — Сколько времени? — спросил Ёжик. — Начало десятого, солнце только что зашло. Он потер лицо и почесал короткую темную бородку. — Как погода? — Сухо. — Ну, пора отрабатывать гонорар. — Он потянулся через кровать за своими джинсами. И тут в дверь позвонили. — Я открою, — сказал Ёнджэ. Я сняла пропитанные потом футболку и трусики, бросила их в корзину для белья и начала рыться в комоде в поисках одежды. Все, что там лежало, скрутилось в безнадежный ком, но, по крайней мере, оно было чистым. Я слышала, как открылась дверь и жизнерадостный голос соседа произнес: — У вас все в порядке? Я слышал, как кто-то кричал. — Привет, Бэм, — ответил Ёнджэ. — Все нормально, извини за беспокойство. — Да ничего страшного, просто хотел убедиться, что ничего не случилось. Миссис Боа принесла мне своих тамалес — я ведь ей шину залатал — и просила вас тоже угостить. Зашуршала продуктовая сумка. — Как пахнет, — протянул Ёнджэ. — Передай ей спасибо. — Она очень благодарна за то, что вы сделали для ее дочки. Я прекрасно помнила тот полдень, когда миссис Боа в ужасе бегала по соседям, потому что ее шестилетняя дочь пропала из бассейна в нашем многоквартирном комплексе. Ёнджэ достаточно хорошо говорил по-корейски, чтобы попросить у нее одну из кукол девочки. После этого потребовалось всего лишь запереться в квартире и сотворить заклинание, с помощью которого мы почувствовали дух девочки. Она оказалась в коттедже на другом конце комплекса. К счастью, с ней ничего не случилось — старый педофил, который снимал коттедж, всего лишь накормил ее мороженым. Когда девочка уже была в безопасности рядом с матерью — и никто так и не понял, что мы нашли ее при помощи волшебства, — я позвонила по мобильному в полицию, а Ёнджэ внушал старику, чтобы тот никогда в жизни больше не приближался к детям. Он его так перепугал, что старикашка бросился к полицейской машине, будто там его могли защитить. — Любой на нашем месте поступил бы так же, — сказал Ёнджэ и кивнул в мою сторону. — Не забудь поблагодарить ее, пожалуйста. После быстрого обеда, мы с Ёнджэ и двумя нашими животными залезли в его «Динозавр» — большой, черный, залатанный автомобиль. Коко запрыгнула на заднее сиденье, а мы с хорьком (в шлейке и на поводке) уселись на переднем. Сидя за рулем, Ёнджэ через плечо разговаривал с Коко. Белый терьер не издавал звуков, он общался при помощи телепатии. Фамильяров не должны замечать за разговором с их хозяевами, так что монолог хозяина может показаться немного безумным, если он забудет о том, что надо думать, а не говорить. Я знакома с несколькими волшебниками и волшебницами, которые просто не могут держать рот закрытым; когда в продаже появились беспроводные гарнитуры для мобильных, они стали покупать их для прикрытия. — Да, около полуночи, — говорил Ёнджэ — Что? Нет. — Что? Нет. Тебе надо в туалет? Могла бы сказать раньше. Нет, придется потерпеть. С тяжелым, страдальческим вздохом Коко растянулась на черном кожаном сиденье и прикрыла лапками морду. В правом кармане моих свободных брюк зажужжал телефон. Я достала его и открыла. — Привет, жужжащие штаны, — сказала я в трубку. Женщина на другом конце линии прыснула от смеха. — Т/И, ты иногда такая чудная! Уже давно никто не называл меня Т/И, кроме матушки , пожилой белой ведьмы, с которой меня познакомил Ёнджэ. — Кто бы говорил . Как дела? — Прекрасно. Что вы делаете сегодня вечером? — Пытаемся помочь бедам местных. — Вызываете дождь? Чудесно, а то мои вьюнки начинают вянуть. Я собиралась что-нибудь испечь и думала позвать вас с Ёнджэ, если вы свободны. — Кто это? — спросил он. — Наша соседка. Она сегодня балуется кулинарией. — О! — У Ёнджэ загорелись глаза. — И еще вишневого пирога. Соседка услышала его в трубку и засмеялась. — Скажи ему, что он больше даже не понюхает моих пирожных. В прошлый раз у него совсем отшибло мозги и он превратил моих малышей в обезьян, и они побили всю посуду в доме. Но так и быть, я оставлю для него пару кусков вишневого пирога. — Получишь ты свой пирог, — передала я Ёнджэ. — Las drogas es verboten. — Всегда мне не везет, — надулся он. Я попрощалась и засунула телефон в карман. — Я думала, мы проведем ритуал за городом. Ёнджэ рассмеялся, но мне послышались в его смехе нотки нервозности. — Просто… что-то не тянет меня в джунгли. Я решил сделать все в Роще. Любая сотворенная там магия разнесется на мили вокруг. Проблема в том, что, если кто-то из тех, кто живет и не подозревает о самом существовании магии — а таких большинство, — увидит, как мы творим ритуал, у Ёнджэ возникнут крупные неприятности.