Танцующий в свете луны.

Фраза Виктора о том, что у шатена никогда не было девушки, очень ранила Кацуки. Ведь главной причиной этому являлось стремление достичь тех же высот, что и у мужчины. Отказавшись от всего, что было ему дорого, он продолжал покорять вершины спорта. Холодный, аристократичный, он смахивал все преграды на своём тяжком пути. «Лунного света ребенок» — так называла его мать. Юри не очень-то возражал, ведь отчасти он действительно любил ночь куда больше, чем яркий красками день. В это время суток казалось даже элементы получаются иначе, более плавные, искрение нежные, дарящие сияние брильянтов. Выдохнув, юноша остановился у бортика катка, прикрыв янтарного цвета очи. За спиной послышался шум, заставляющий сердце замереть в ожидании. — Виктор, это ты? — поинтересовался, не открывая глаз, подготовившись к тому, что сейчас будет лекция о вреде ночных тренировок. — Не угадал, — прозвучал незнакомый холодный, но превосходный тембр. Обернувшись, японец увидел Никифорова, но какого-то другого. Главным отличием были шикарные блестящие серые кудри, за такое короткое время они бы никак не отросли. — Ну, здравствуй, сын мой, — в один миг оказавшись рядом, произнесла холодная копия тренера. Юноша удивленно застыл, заметив в чужих глазах не человечески яркий блеск. Покраснев до кончиков ушей, фигурист постарался выбраться из цепких рук. — Вы… не человек?! — с неким ужасом в голосе промямлил стесняшка. — Верно, Юри, как и ты, — легко поднял его на руки, словно пушинку. — Вы врете, — попытался выбраться, но некто лишь усмехнулся, прижимая его к себе. — Ты хорошо видишь в темноте, не так ли, — элегантная кисть сняла чужие очки. — Это не аргумент! — постарался сделать злой голос — выходило изрядно фальшиво. — Твое первое слово было «луна», — сдерживая смешки, уточнил некто, погладив чужие кудри. Кацудон застыл в испуге, действительно, его первое слово отличалось от обычных «мама» или «папа». — В первый раз ты поднялся на коньки, выбрав их темного цвета с сияющим железом, — холодные кончики пальцев прошлись по щеке. — Откуда? — почему-то сил у Кацуки хватило только на одно слово. — Я — луна, все знаю о моём милом чаде, — прошептал, наклонившись к губам. — Это не возможно! Если это так, то ты — планета, не имеющая души, — случайно ляпнул мысли в слух. — Как грубо, откуда же тогда твоя гипер-выносливость? У тебя никогда не было серьёзных травм, хотя падал ты как сумасшедший, — мило улыбнувшись, заявила Планета. — И все же я вам не верю, — смутившись своей бестолковости, изрек Кацуки. — В этом мире много тайн, сынок, и ты самая большая из них, — проговорив это, слегка коснулся чужих губ своими. Поцелуй получился робким и нежным, неумелый парниша сопротивлялся до тех пор, пока огромный поток энергии не проник в его тело, забирая всю боль, что он испытал будучи ребенком. Отстранившись, японец обнял предполагаемого отца. Так хотелось что-то сказать и о многом спросить, но слова почему-то не находились. — Когда будешь выступать, одень на вторую программу костюм, напоминающий звездное небо, — вдруг мягко приказало светило. Слегка кивнув, словно маленький ребенок, прижался сильнее не показывая своих слез. — Тебе не нужно заставлять себя играть на публику, твой эрос пробудится сам собой, когда придет время, — поставив шатена на ноги, в последний раз чмокнул сына. Спустя пару секунд перед Кацуки уже действительно был Никифоров. Тренер стоял усталый, словно его тело кто-то трогал чужой. Однако вопросов о том, что он вообще здесь забыл в такое время у легенды не возникло. — Виктор, я знаю каким будет мой второй наряд! — Каким же? — Звёздно-небесным, — сияя улыбкой, уверенно сказал сын луны.