~
«Филипп»: возможно, я бы добавил несколько фильтров «Лукас»: имеешь в виду, сепию или типа такого дерьма? и чё бы поменялось? «Филипп»: это придало бы тебе такой старомодный вид, понимаешь. где-то тысячелетие назад было круто ходить обесцвеченным блондином, лол. «Лукас»: и это говоришь мне ты. я всё ещё старше тебя, не забывай. «Филипп»: на месяц или неделю? как-то подзабыл, солнце. «Лукас»: три месяца, две недели и шесть дней. — Люки, отцу нужна помощь в гараже. Сказал что-то о сушке колёс. В дверном проёме стояла Эмми, Лукас казался неслабо напуганным столь резким вторжением её в его комнату. Сердце в этот момент подскочило к глотке, но он сумел сдержанно кивнуть. — В один прекрасный день я избавлюсь от твоего мотоцикла, знай это, — вдогонку бросила она, когда тот пробежал мимо неё вниз по лестнице. Бо занимался смазкой колёс, когда к нему подключился сын. Его он попросил отрегулировать цепь, чтобы та имела правильное натяжение. — Там где-то должен быть справочник, если он вдруг тебе надобится, — напомнил он, махая головой в сторону задней части гаража. — Всё в порядке, пап. И так разберусь. Они работали в тишине, что само по себе не было странным, поскольку Бо был тихим, крепко сложенным мужчиной, который не любил отвлекаться, когда занимался чем-то важным, однако Лукас знал, что в тот же момент, как он понял, что не такой как всё, его с отцом разделила невидимая, но очень высокая стена. С тех пор, как он всё больше осознавал самого себя и то, как всё это может разрушить не только его будущее, но и отношение других людей к нему, ему приходилось контролировать свои слова, свой тембр голоса и манеры, чтобы не ввести никого в заблуждение. — Как в школе? — спросил его отец, хотя Лукас мог поклясться, что тот не вложил в вопрос ни грамма заинтересованности. — Нормально. Как раз работал над последним видео для своего канала. — Надеюсь после того, как закончил домашнюю работу… Покончив с ремонтом цепей на мотоцикле, он мигом помчался в свою комнату, мечтая продолжить разговор с Филиппом. Однако как только он распахнул дверь, приступ страха ударил в грудь с такой силой, что он было подумал, словно прямо сейчас потеряет сознание. Перед его компьютером восседала мать. Услышав, как он зашёл, она обернулась на него с не выражающим ни одной эмоции лицом. Прежде, чем Лукас смог прикинуть то, сколько она смогла увидеть, он спустился в бессмысленные оправдания. Подлетел к компьютеру и быстро выдернул из него все провода. — Мам, всё не так. Слушай, это просто… — Лукас, я не понимаю… — Филипп просто шизанутый парень, понимаешь. Он, типа… он преследует меня… мам, просто… — он задыхался, когда безумно принялся убирать всё со стола. Он не понимал, что говорит и что делает; он просто хотел, чтобы всё это закончилось. — Мам, ты иди. Ну, то есть, я ещё домашку не сделал, и просто… да на компе ничего такого не было. Филипп втюрился в меня, и это так… так мерзко. Но он просто… Эмми не выглядела убеждённой, но с беспокойством отступила. Поджав губы и нахмурив брови, она опустила взгляд вниз. — Я ничего не видела. Лукас дождался, пока она выйдет из комнаты, прежде чем захлопнул за ней дверь. Он отключил телефон, швырнул его в сторону и кинулся на кровать. Его тайна была раскрыта. Никакая ложь, никакое притворство или отрицание не смогли бы стереть то, что, скорей всего, мать прочитала в его компьютере. Лукас выключил свет и завернулся в одеяло. Он ненавидел быть этим парнем. Парнем, которому не нравились девушки. Который не был по-настоящему мужественный. Который никогда не обзаведётся семьёй. Который не построит профессиональную карьеру мотокроссера, потому что он гей. Лукас вынудил себя заснуть, потому что реальность давила на него, словно миллионы огромных валунов. Он плавал. В озере. С ним рядом был Филипп, тогда они увидели что-то на берегу. Приглядевшись, он понял, что это были его родители, неодобрительно глядящие на него. Неожиданно сквозь тишину прорвался крик, Филипп начал тонуть. Лукас пытался схватить его и удержать на плаву, но тот спускался под воду. Всё ниже и ниже. Лукас проснулся в поту. Скинув с себя одеяло, он стал вспоминать всё то, что произошло до того, как он уснул. Ничего не изменилось, его мать прочитала всё. Именно тогда в глазах собрались слезы. Именно тогда к глазам подобрались первые слёзы. Они не давали о себе знать, но как только Лукас позволил себе погрузиться в колодец эмоций, то буквально сразу ощутил, как щёки начала обижать влага. Он даже не понимал, что рыдает, пока в комнате не оказалась мама, включившая свет и медленно опустившаяся на кровать. — Милый… не нужно… — Мама, — взвыл он. — Мама… мне так… жаль, — из-за слёз перед глазами всё плыло и единственное, что он мог чувствовать, это прикосновение собственной матери, крепко обнимающей его. Он чуть приподнялся и прижался к ней. — Я не хотел… не хотел… — Милый… не извиняйся. Ты не сделал ничего, чтобы извиняться. — Ты должна ненавидеть меня. Должна думать, что я… — он всхлипнул, — что я мерзость, что я должен умереть. Эмми потёрла его спину сжатой ладонью. — Никогда так больше не говори! С чего бы я должна этого хотеть? — Потому что я… — слово застряло прямо во рту, но на выдохе он заставил себя произнести, — гей. Женщина подняла голову сына за подбородок и заглянула ему в глаза. — Я полюбила тебя с первых секунд твоего рождения, и я буду любить тебя вечно, дорогой. Нет ничего, что могло бы это изменить. — Правда? — Конечно. Ты мой сын, и ты прекрасен. Я даже рада, что проявляешь хоть какие-то человеческие чувства. Лукас рассмеялся, несмотря на непрерывно текущие слёзы. В конце концов, те поутихли, и он смог успокоиться. Устроил голову поудобнее на женских коленях и развернулся лицом к комнате. Может, ему и было шестнадцать, но для него ничего не сравнится с теплом материнских объятий. После того, как слезы высохли, а он был в состоянии нормально дышать, Эмми спросила у него: — Так у тебя кто-то есть? Лукас улыбнулся, как только в его голове всплыло то самое лицо. — Кто-то есть. — Как его зовут? Парень уже привычно для себя почувствовал, как его тело начало приятно пощипывать, а внутренности — трепещать. — Филипп, — с гордостью ответил он. — Он новенький, в феврале только переехал сюда из города. Мама бережно перебирала его волосы. — И какой он? — Мам, он… — и сердце забилось быстрее. — Он самый удивительный человек, которого я когда-либо встречал. Он добрый, действительно добрый. Его мамаша-наркоманка провела его через столько дерьма в прошлом, а он всё ещё любит её и всё ещё терпит. Раньше я был груб с ним, но… он никогда не переставал пытаться говорить со мной. А ещё он очень талантливый. Он делает лучшие фотографии в мире, поэтому я беру его с собой, когда выезжаю на мотоцикле. Я знаю, что с этим он добьётся успеха. Он милый, хороший, и у него самое… самое красивое лицо. Я не могу уснуть, пока он не отправит мне свою фотографию, представляешь? И иногда он даже может быть смешным, мам. Типа, вроде сказал с сарказмом, но всё равно забавно. Бывают дни, когда я смеюсь над всем, что он делает. — Ох, малыш. Ты должен был сказать мне об этом раньше. Мы могли бы пригласить его на ужин. — Мы всё ещё можем, но… — Лукас нахмурился. — Я переживаю из-за того, что на днях… его могут забрать. Типа, он, вроде как, находится в приёмной семье, и его легко могут перевести к другим… Я просто не знаю. — Тебе следует быть более оптимистичным, — она помассировала его виски и взглянула на своего влюбленного сына. — Ты любишь этого мальчика? Лукас ответил сразу же, не колеблясь. — Люблю, — по лицу скатилась слеза. — Очень сильно, мам. Очень. Эмми обнимала своего сына и слушала его рассказы. Ей больше не придётся беспокоиться о нём: он не будет социопатом, потому что переполнен эмоциями. Он говорил о Филиппе всю ночь, даже когда она уже не вслушивалась, как прежде, в каждое его слово, и даже когда хотела встать, чтобы заняться работой по дому, и даже когда думала, что ему уже нечего говорить. Но что делать матери, когда её сын безнадёжно влюблён?Часть 1
3 ноября 2016 г. в 16:52
Лукас не осознавал, насколько глубоко погрузился в переписку с Филиппом, до тех пор, пока Эмми, его мама, не вернула его обратно в реальность.
— Кто эта бестия, которая приковала твоё внимание к телефону?
Парень тяжело сглотнул и заблокировал телефон. Он валялся на диване в гостиной перед телевизором, по которому приглушённо шёл бойцовский матч, а мама начала расставлять тарелки с едой. Присоединившись к женщине на кухне, он принялся складывать посуду рядом с ней.
— Серьёзно? Я ведь задала вопрос, — вскинув одну бровь, настояла она.
— Это… — он прикусил губу. — Это Роза.
Разве мог быть кто-то другой, кроме неё? Всякий раз, когда Лукаса спрашивали о том, что он чувствует, или о том, где находится, его ответом всегда являлась Роза. Он уже довёл эту систему до автоматизма. С кем ты был сегодня? С Розой. Для кого так вырядился? Для Розы. Кто отправил тебе то сообщение, из-за которого ты расстроился? Роза. С кем бы ты хотел провести остаток своей жизни? С Розой. Конечно. Всегда была только Роза.
— Если она так важна для тебя, то почему мы до сих пор не знакомы с ней? — резонно поинтересовалась Эмми. — Это ведь мечта любой матери, быть уверенной в том, что её сын не социопат, что он способен чувствовать и быть человеком.
Лукас усмехнулся, поднося столовые приборы к столу.
— У неё две головы или что-то в этом духе? В чём проблема?
— Проблем нет. Она просто… я пока не уверен, что мы готовы к этому.
Лукас понимал, что ни за что не будут к этому готовы. Хотя с другой стороны, он ещё понимал и то, что не будет готов к этому и с Филиппом тоже, но по совершенно иным причинам. С Розой ему никогда не хватало химии; их отношения были просто обязательством и ожиданием. С Филиппом же этой химии было предостаточно, однако он не знал, чего ждать дальше. Иногда эта химия взмывала так высоко над землей, что он мог чувствовать её собственным телом. Не только внутри штанов, но и пульсацией в сердце, что подчиняла его разум, что вызывала сладкую боль в мышцах. И потому Лукас был уверен, что именно Филипп будет единственным во всей его жизни, но он был мальчиком, а мальчики не созданы для того, чтобы быть с другими мальчиками.
— Что ж, дай мне знать, когда вы будете готовы. Встречу её с гирляндами и тарелкой кексов, не говоря уже о парочке советах о чрезмерном использовании телефона.