Изнасилование

Сидя в машине ДонУна, мы с ним обсуждали планы на ближайшее будущее. Я едва уговорила его подождать три дня, чтобы я собрала свои вещи, закончила все дела и переехала к нему в квартиру. Но в голове у меня прокручивались совсем другие пластинки: няню быстрее, чем за трое суток, я не найду, а сейчас мне нужно отболтаться как можно скорее, потому что ДжеСоб в любой момент проснется и, не обнаружив меня, начнет плакать. Иногда невозможно было найти никого посидеть с ним, и в этот вечер был тот самый случай. - Может, всё-таки посидим где-нибудь? - Пытался настаивать ДонУн. - Нет, не могу, правда, - я поглядывала через окно автомобиля на окна своего дома – Не из-за бывшего, просто у меня ещё есть дела. Мне нужно разобраться с работой, чтобы на первое время перестроиться на другой лад. Ведь от тебя до магазина добираться дальше и неудобнее. Он, не убежденный и расстроенный, продолжал смотреть на меня. - Ну, потерпи ещё три дня, - как можно бодрее улыбнулась я – И я буду в твоем распоряжении почти в любое время. И почти вся. - Надеюсь, это ожидание будет последним, - негодующе покачал он головой, протягивая руку на заднее сиденье, чтобы отдать мне букет, дабы я его не забыла. Уверена, он это сделал не ради того, чтобы порадовать меня, а ради того, чтобы позлить кого-то, кто якобы у меня в квартире. - Мужчина не должен бояться ждать, - я дотянулась поцеловать его в щеку, уже натренировавшись не перекашиваться скрыто от отвращения. Но тут произошло самое страшное из всего, что могло произойти в данном случае. Он повернул своё лицо и наши губы соприкоснулись. Сначала мимолетно, но потом он подался вперед, и хотя я механически начала отстраняться, он положил ладонь мне на затылок и остановил мой импульс. Его губы сильнее прижались к моим, а я, зажмурив глаза и зажав рот, терпела это, как могла. ДонУн почувствовал, что я напряжена и прекратил. Я как можно скорее выровняла лицо и отпрянула к дверце, тут же дернув за ручку и прощаясь уже на ходу. - Мне пора, до встречи! – бросила я и пулей поднялась к себе, пробежав через коридор и, влетев в туалет, склонилась над унитазом. Меня тут же стошнило. Я знала, что реакция моя рано или поздно на такое будет ещё той, но что я физически не совладаю с собой, было новостью. Что ж, Йесон может не волноваться. Прежде чем я с кем-то попытаюсь заняться любовью, меня прихватит паралич, не меньше. А если в застывшем виде переживу предварительные ласки, то скончаюсь во время процесса. Позже ко мне пришел ЧонМин, для которого я сочинила басню о том, что уезжаю к дальним родственникам на пару недель. Что-то вроде отпуска. Да, ДжеСоба беру с собой. К моменту разговора я уже пришла в себя, раза три почистив до этого зубы и прополоскав рот с бальзамом. Я давала себе две недели пока что. Что будет дальше? Я не знала. Либо пришлось бы оправдываться перед ЧонМином, что я почему-то сменила место жительства, либо рассказывать ДонУну о сыне. Первое было предпочтительнее. В конце концов, он ведь мне не возлюбленный, а просто друг. Много ли будет значить для меня потеря такого друга? Да, пожалуй, много. Но и постоянно жить раздельно с ДжеСобом?! Нет, невозможно. Я поняла, что через две недели наступит апокалипсис. Я максимум отлучалась от него на пол дня. Он же ещё крошка, маленький совсем. Каково ему будет без мамы? С какой-то тетей? Пока что я вспомнила о дальней кузине, у которой был сын трех лет. Она была замужней домохозяйкой и воспитывала его сама. Как безработная, она сидела дома, поэтому я предложила ей хорошие деньги, и она согласилась четырнадцать дней присмотреть за родственником. Мне уже хотелось плакать при мысли о расставании, но ничего не поделать. Лучше так, чем позволить Йесону вмешаться и разрулить ситуацию. От упоминания в одной строке его и ДжеСоба меня передергивало и выворачивало наизнанку. Но за день до того, как за мной и моими чемоданами должен был приехать ДонУн, то, что я никогда не хотела бы увидеть рядом друг с другом ближе чем на километр, предстало перед моими глазами. Я гуляла с ребенком во дворе на детской площадке, когда вновь возник Йесон, будто из-под земли выпрыгнув. Адское отродье. Я тут же прижала ДжеСоба к груди, подняв его со стульчика карусели. - Чего тебе надо? – обычно, когда я настораживалась или пугалась, сын начинал плакать, чувствуя моё состояние, но в этот раз остался спокоен. - Я что-то не вижу развития интриги, - Йесон стоял, не собираясь подходить, и смотрел на мальчика – Ты хоть что-нибудь делаешь? Наняла кого-то для ДжеСоба? - На твоих устах не хочу больше слышать его имя, понятно? – мужчина молчал – Да, я договорилась о том, чтобы за ним приглядели и завтра переезжаю к ДонУну. Доволен? - Завтра, значит? – просмаковал он – Вполне. Я не хочу спрашивать этого всего у ДонУна, а то мой интерес может показаться подозрительным и всё испортить. Поэтому решил держать связь через тебя. А, так как люблю сюрпризы, то решил заехать, а не позвонить. - Пожалуйста, не надо так больше делать, - злобно сверкала я глазами, поглаживая макушку сына – лучше звони. Я не собираюсь скрываться и подниму тебе трубку. - Дело не в этом, - он приблизился, я старалась не отступать. Всё-таки вокруг люди, улица, он ничего не должен сделать – ты должна привыкать к моему присутствию, иначе как ты меня полюбишь? Я занимаюсь якорением. - Найди другой порт, морячок, - фыркнула я – Серьёзно, это бесполезно. Лучше береги нервы мне и себе. Соблюдай дистанцию, наслаждайся моими исхищрениями издалека. - Издалека я посмотрю детективный сериал, - наклонил голову на бок Йесон, держа руки в карманах. Он лишь пару раз бросил на меня взгляд, а так смотрел на ДжеСоба – Данный случай радует меня возможностью непосредственного участия. - Лучше готовь план мести для остальных и организовывай всё нужное, - высокомерно бросила я ему, повернувшись полубоком, что б ребенок пропал из его поля зрения. Теперь там было моё плечо – Уверяю, я выиграю. Где сейчас Илай и кто он? - Он заканчивает университет заграницей, приедет через два месяца на каникулы, так что не бери его пока в голову. Занимайся более актуальным. - Занимаюсь, не волнуйся, а теперь я могу избавиться от твоего общества? Хочу нормально догулять с сыном, без несварения и изжоги. - Конечно, - Йесон шаркнул ногой по песку, насыпанному для детской песочницы, но разнесенного тут и там – но я всегда рядом. Помни об этом! Я смотрела в его удаляющуюся спину, машинально целуя в лоб сына и покачивая его на руках. Тот всё ещё был спокоен. Эх, а говорят, дети чувствуют плохих людей! Я бы на его месте закатила тут крик и рыдания, лишь бы от меня прочь убрали этого дядю. Признаться, я и на своём месте хотела так сделать. Упасть на землю, заколотить о неё четырьмя конечностями и плакать, пока не прибегут на помощь, не схватят Йесона и не отведут в тюрьму. Но за что? Как жаль, что у меня не было против него никаких улик и доказательств. Отвезя кузине ДжеСоба, я всё-таки расплакалась, уходя от неё. Я знала, что ему там не будет плохо, что ему там будет даже веселее, в компании другого ребенка, но сердце материнское сжималось, понимая, что я не начну утра с того, чтобы подойти к его кроватке, пока он спит, не погладить его шелковистые волосы. А ночью не побаловаться, напевая после колыбельные, чтобы он уснул. Мои сумки были погружены в багажник автомобиля ДонУна и мы, промчав через полгорода, добрались до фешенебельного района, где припарковались в подземной стоянке элитного жилого комплекса. Прямо оттуда лифт вел наверх, в большой зал, сильнее похожий на прихожую во дворце, чем на подъезд с вахтершей. Всё охранялось, просто так и не войдешь. При посещении тут спрашивали, кто куда идет, если это был посторонний, а всех жителей знали в лицо и с ними благоговейно здоровались. Я теперь буду такая же персона. Благодаря ДонУну мне будут улыбаться и говорить «добрый день» при каждом появлении. Мы перешли в другой лифт, который теперь уже развозил по этажам. Нам нужно было на предпоследний. Ох, и любил же этот парень высоту! Вообще-то, я её тоже любила и отреклась от неё ради дела. Но здесь не было стеклянных стен, и я могла вести себя свободно, не притворяясь притесненной каким-либо дискомфортом. У самой двери ДонУн протянул мне ключи, беря все сумки, чтобы мои руки освободились и сами распахнули перед нами вход внутрь. - Держи, это теперь твоя связка, - когда он что-либо давал, у него было лицо благородного мецената. Забавно было наблюдать его инфантильную гордость, тем более что его альтруизм был насквозь эгоистичным и лживым – На всякий случай, у меня будет вторая. - На всякий случай? – уточнила я – Ты ведь не будешь врываться ко мне, когда заблагорассудится, правда? Я всё-таки имею право на неприкосновенность частной жизни. - Твоя частная жизнь теперь я, - он наклонился поцеловать меня, но я подставила щеку. - Обещай, что предупредишь, прежде чем приезжать. - Хорошо, но имей в виду, - он косо на меня посмотрел – даже не пробуй никого сюда водить, мне тут же доложат! Я не потерплю измен и предательств! - Черт, так я всё-таки уже твоя девушка, да? – свела к юмору я его эпатажный гнев. - Моя, - подтвердил ДонУн, не поддержав моего веселья – а я жуткий собственник. - Жаль, что ты хочешь относиться ко мне как к собственности, - успокоилась я – а не как к любимой женщине. Долго ли я выдержу такое отношение? - Ты не так меня поняла.. Я толкнула дверь, и мы оказались в просторной квартире-студии. Я переступила порог, оглядываясь. - Я имел в виду, что я ревнивый и если уж кого-то люблю… - он заткнулся, сам поняв, как далеко завел его язык. Я сделала вид, что пропустила мимо ушей. Светлый паркет теплого тона покрывал пол без ковров. Они давно вышли из моды в современных квартирах, а уж у молодого холостяка в логове и подавно. Хотя в моей брошенной двушке они были. Огромный зал сливался с прихожей, в которой мы стояли. Справа он разделялся с кухней-столовой колонной, отделанной под кирпич и увешанной фотографиями – какими именно мне отсюда было невидно. На кухне виднелась красивая деревянная мебель, сочетающаяся с самыми навороченными технологиями: кофеварка, микроволновка, соковыжималка, и всё дорогое, качественное, стильное. Даже холодильник! Я никогда не видела вживую таких больших серебристых хранителей еды, с кучей кнопок, какой-то панелью, экранчиком. Казалось, с ним и поговорить можно. Задом к нам стоял диван, напротив которого висел здоровенный плазменный телевизор. Под ним дизайнерская имитация камина. На окнах нет ни штор, ни жалюзи, ни самых жалких тюлек. Они были от пола до потолка, что слева, освещая зал, что справа, освещая стол и стулья столовой, стоящие прямо вдоль него. Я от души залюбовалась этой роскошью, чистотой, размерами пространства, которые мне и не снились. Разве что виделись в журналах о звездной жизни. - Я что-то не подумал об этом моменте, - следя за моими бегающими глазами, прокомментировал ДонУн – отставить стулья поглубже в комнату? А то ты так есть не сможешь. - Всё в порядке, - я повернулась к нему, улыбаясь – просто не буду смотреть вниз, как обычно. На противоположном конце виднелись полупрозрачные раздвижные двери в спальню, но до них нужно было идти полжизни – так виделись мне габариты квартиры. Но с ней я предпочитаю ознакомиться, когда останусь одна, распакую вещи и устроюсь. Я, всячески хваля себя за отвагу, смелость, патриотизм и обещая в награду посмертное почитание и уважение, уговорилась на то, чтобы броситься на шею ДонУну и, со счастливым видом пролепетать «спасибо, спасибо!». Он опустил сумки, подхватив меня, чтобы не упасть. Его объятья были мне средневековой пыткой, а мои эмоции при этом срочно просили Оскара. - Ты прелесть! Ты не представляешь, как мне тут нравится и как я тебе благодарна! – я засучила в воздухе ногами. Он по-доброму засмеялся, приходя в восторг от моей счастливой непосредственной реакции, выжатой из душевно мертвой злобной тушки посредством ненависти. - Я рад, что смог угодить, - он поставил меня на пол, не отпуская рук. Они продолжали крепко держать меня за талию, и я начинала паниковать – Тебе тут нравится? Я всё заказывал по своему вкусу. - Тут всё просто идеально! – хоть в чем-то врать не пришлось. Будь моя воля, я бы лучше не придумала. Многие мужчины обустраивали свои жилища так, что мне в них было бы неуютно, неприятно. Даже у ЧонМина в гостях мне не слишком нравилось, потому что обстановка была скучной, холодной. А тут был странный холостяцкий уют, как у людей, которым не хватает внутреннего тепла и они всё-всё вокруг делают для того, чтобы одиноким вечером чувствовать себя лучше. Я подумала, что психологи врут, когда говорят, что атмосфера, которую мы создаём, отражает нашу душу. Ну не могла быть душа ДонУна ТАКОЙ! – Я завидую, по-хорошему, твоему вкусу. Это врожденный талант? - Это наследственное, - он неловко отвел взгляд – у меня мать дизайнер, наверное, от неё передалось. - Она тебе не помогала со всем этим? - Нет, - тихо ответил он – Всё сам, от начала и до конца. - Чудесно! – похвалила я ещё раз и задумалась. Кажется, в его семье не всё так гладко. Ничего странного, иначе откуда бы такой сыночек? У хороших родителей выродков не рождается. Хотя всякое бывает – Ты своё-то всё забрал, что нужно? - Да, - кивнул он. Я уже из последних сил выдерживала его ладони, поэтому придумала снять обувь и для этого отстранившись, села, разуваясь – Если что вдруг, то заеду забрать. Предварительно позвонив и предупредив. Я подняла глаза и улыбнулась. Понятливый мальчик. Интересно, а перевоспитать его можно? Или это фантастика? Или Йесон был прав и если ему никакой дури не давать, то он вполне себе и нормальный человек? - Ладно, ты устраивайся, а я поеду, - ДонУн остановился у двери – Если что звони, не стесняйся. В любое время. У меня же свободный график, меня можно и среди ночи будить. Если что захочется. Он закончил игривой нотой, от которой я сникла, захотев сунуть в рот мятную конфету, как делают, когда мутит от езды по серпантинной дороге в горах. Вот дурак, взял, и испортил о себе всё с трудом кое-как набросанное положительное впечатление. - Хорошо, обязательно, - я тут же опомнилась и стряхнула с себя серость и налет омерзения – Ты тоже звони! Когда мы теперь сможем увидеться? Скоро снова приедешь? - Моя бы воля, - он опять подошел ко мне и, подняв уже босую, на ноги, обнял – я бы и не уезжал, но я помню твои слова и не хочу, чтобы ты думала, будто принимаю тебя за кого-то. Пожалуйста, поверь моим лучшим намерениям. Поверить? Тебе? ДонУн, мне легче сделать тройной тулуп на льду, хотя я в жизни не занималась фигурным катанием. Но последствия будут одинаковыми в обоих случаях. Что там расшибусь, что тут попаду в какую-нибудь задницу, если начну доверять таким, как ты. Я ласково погладила его по волосам, играя благодарную и заботливую пассию. И его вновь понесло на целование! Я задрожала – лишь бы не принял за возбуждение! – и он, прижав меня к себе, впился губами в мои губы. Я смутно помнила, как он целовался тогда, два года назад, но, естественно, ничего хорошего от впечатлений не осталось. Но сейчас я не могла оценить не объективно, не адекватно. Я просто потеряла контроль над собой и будто отключилась. Погрузилась в темноту, очнувшись на том, как он нежно коснулся уголка губ и попрощался. Едва дверь закрылась я, на ватных ногах, заметалась по углам. Где здесь туалет? Ванная? Мандражируя и чувствуя, как по спине катятся капли пота, совсем не от жары, потому что здесь был кондиционер, я кинулась к раковине на кухне и повисла над ней. Нет, нет, я должна сдержаться! Мне ведь ещё так долго идти к победе, терпеть и не такое, если я хочу добиться своего. Я сдержусь! Я включила холодную воду и брызнула ей на лицо. Тошнота отпускала. Отходила. Откатывалась волной. Я перевела дыхание. Умничка. Кажется, я смогла перебороть одно из тяжких испытаний. Если буду таким героем и дальше, то Йесон мне будет по плечу. С такой выдержкой, как у него, нужен не менее хладнокровный противник. Я подошла к окну и посмотрела вниз с огромной высоты. Вид был неописуемо прекрасным. Зажигающиеся огни улиц и проспектов где-то далеко-далеко, крошечные дома, такие же машинки с зажигающимися фарами, люди-точки. Розово-алый закат на горизонте, неровными линиями прорезавший небо с помощью перьевых редких облаков. Первые звезды и стремящиеся к ним здания-башни тут и там. Захватывало дух, что теперь этот пейзаж принадлежит мне! Я могла бы сейчас быть абсолютно счастлива, если бы рядом сидел на своем стульчике ДжеСоб и я могла взять его крошечную ручку в ладонь. И тут во мне проснулась здоровая молодая девушка, которой я не видела давным-давно. Такие обычно грезят перед сном о принцах, отвлекаются на занятиях и во время работы на мечты, бегают на свидания, жаждут романтики и любимого парня рядом. Плачут от умиления в кинотеатрах на просмотрах мелодрам, завидуют парочкам и учатся готовить повкуснее в надежде однажды поймать на деликатес понравившегося молодого человека. Так вот, этой особы в себе я не видела больше двух лет. Она умерла, как думала я, но сейчас мне стало не по себе, оттого что эта оплаканная идиотка вернулась, загоревшая и полная энтузиазма, объявив, что была в отпуске. Я стояла и смотрела, как город меняет облик с рабочего на развлекающийся, а где-то в подсознании, на сенсорном уровне, меня обнимали крепкие надежные руки, любящие, жалеющие, защищающие. В которые не страшно было отдать и себя, и сына. Они обнимали, гладили, раздевали, и мне не было противно! Я не могла пошевелиться, не узнавая себя. Неужели такое возможно? Неужели я могу хотеть этого? Думать об этом? Каким должен быть этот мужчина? Не человеком, это уж точно. У него должно быть другое ДНК, иные гены, нежели у представителя homo sapiens. Я с усилием сосредоточилась, концентрируясь на его лице, пытаясь четко вообразить его себе, но ничего не получалось. Кроме сильных рук, крепкой груди и доброго сердца, этот тип ничего о себе не выдал.