Мне нравится, что всё так

You know it's time That we grow old and do some shit Broken Social Scene "Lover's Spit"

Я всегда удивлялся, что моя мама имеет в виду, когда говорит о ком-то "он себя дурачит". Любит она это выражение, вечно говорит вещи вроде: "Миссис Купер обманывает себя, если думает, что хорошо выглядит в спортивных штанах цвета лайма". Никогда не понимал. Ну, в смысле, как можно себя обмануть? В глубине души всегда знаешь, если что-то не так. Черта с два миссис Купер, наша соседка, думает, что ей идут эти зеленые треники. Она после последних родов набрала 60 фунтов, и наверняка это просто единственная одежда, которая на неё налазит. Всегда думал, что глупое выражение, я вот себя дурачить не способен. Я всегда четко понимаю, что творю хуйню, когда делаю что-нибудь тупое или неправильное, даже если в жизни этого не признаю. Квинтэссенцией тупизны и неправильности было соврать родителям, что я ночую у Даф, а самому болтаться на улице, уехать домой с человеком, которого я первый раз в жизни видел и которому позволил себя, семнадцатилетнего, трахнуть! Но я прекрасно знал, что идти домой к незнакомцу плохая идея. И что врать родителям нехорошо. Я знал. Мне просто похуй было. Джастин Тейлор не способен обмануться и не обманется, так-то. Потом я, значит, встречаю Итана. Потом Итан трахает поклонничка. И только потооом я понимаю, что не только отлично умею себя наебывать, я проебал лучшее, что со мной случалось. Лучшее, что могло случиться! Брайана Кинни. Убедил себя, что он меня не любит. Недостаточно любит. Не так, как я хочу. И бросил его. Его это подкосило. Ему не надо было говорить мне об этом, я по глазам видел ещё тем вечером, когда уходил из "Вавилона" с Итаном. И чувствовал потом каждый раз, стоило нам оказаться в одном помещении. Я говорил себе, что так оно лучше. Я не хочу, чтобы Брайан отбил меня. Вернул. Я обманывал себя, считая, что не хочу этого. Не хочу Брайана. У меня же есть мой верный принц! Который оказался шутом гороховым… И смешно пошутил. Я ни малейшего понятия не имел, как сильно заблуждаюсь. *** Синтия окидывает меня скептическим взглядом, берет свою сумочку и пальто. — Хочешь, я снова с ним поговорю? — Чтобы он тебя уволил за назойливость? — улыбаюсь я. — Не нужно, все нормально. — Ой, да перестань, — она подмигивает мне. — Он сегодня не в духе. Ну, ты в курсе. — Нормально все, — я стараюсь улыбнуться как можно уверенней. — Не оставит же он меня здесь навечно. Она кивает — не слишком уверенно — и желает мне доброй ночи. Господи, а я-то как хочу, чтобы она такой оказалась! Отличной ночью. Такой, что войдет в историю. Я так его хочу, что от предвкушения голова кружится и подташнивает. А может, это от страха и паники... или… Блядь. В стомиллионый раз я мысленно съездил себе по загривку за то, что вообще ушел от него. Бросил все, и чего ради? Как так вышло, что я потерял разум из-за внешнего, наносного? Я, к сожалению, не про Гуччи с Прадой и не про педико-дизайнерские радости. А про то, что ни с того ни с сего решил, будто публичные проявления чувств и широкие романтические жесты куда важнее верности, уважения, страсти… Любви. Хотя знал ведь — и напомнили, мордой ткнули! — что жесты эти и публичные романтические штучки вовсе не показатели подлинных чувств. Брайан всегда был рядом, случись что. А Итан не смог один уикэнд продержаться. Брайан не устраивал пикники в качестве сюрприза, зато оплачивал учебу, чего мой отец делать не стал. И Брайан продолжал платить даже после того, как я с ним так херово обошелся. Цветов он не покупал, но обеспечивал мне крышу над головой каждый раз, когда я в ней нуждался. Гребаный я идиот. И сейчас он заставляет меня сидеть тут, потому что не хочет больше иметь дело с таким идиотом. Но я здесь. Сижу и жду, сколько бы ни пришлось, потому что где-то глубоко внутри я знаю, чувствую — ему нужен такой идиот, как я. Я помню, каким был Брайан Кинни до меня. Понимаю, что я изменил его. И от моего ухода он не стал прежним, нет, не совсем. Наверняка он и сейчас вовсю трахается с кем ни попадя, закидывается экстази и прочим дерьмом, но все-таки… он повзрослел. Я знаю, что он знает — даже если ни за что вслух не скажет — он хочет меня. Идиот я или нет, он хочет меня точно так же, как я хочу его. Он будет отпираться, мол, просто секс. Да никто и не спорит, мое тело скучает по нему так же, как и его — по мне. Между нами какая-то неосмысляемая химия. И потому когда он прикасается ко мне, у меня ощущение охуенной правильности. Потому его член, длинный и толстый, так идеально мне подходит. Потому у меня зависимость от вкуса его спермы… Я со вздохом ставлю ноги пошире, член распирает штаны. Но наша тяга друг к другу не просто физическое влечение, я это знаю, и он это знает… Мне нужно просто найти способ напомнить ему об этом. Я это уже сделал. Ну, немножко... В каком-то смысле. Наверное. Когда вчера вечером в кабинете атаковал его рот. Брайан злой был, весь напряженный, меня даже не коснулся — ни руками, ничем. Но губы... Полные, идеальные, особенно когда обнимают член, они отвечали на поцелуй с той же силой, с которой я целовал. И вот поэтому я сейчас сижу тут. Сказать ему, что принять меня обратно — это нормально. Что он этого хочет, и я хочу. Что это — правильно. Я встаю, делаю глубокий вдох, который, впрочем, меня ни черта не успокаивает. И со всей уверенностью, на какую вообще способен человек, иду по коридору к двери его кабинета. Она открыта, и я пару секунд тихонько смотрю на Брайана. Он уставился в монитор, но не похоже, чтобы он что-то делал. Не читает, не просматривает… Просто уставился и все. Вздыхает, проводит рукой по волосам и закрывает глаза. Я делаю шаг к двери и стучу, стараясь, чтоб стук получился уверенный. Ну серьезно. Я страшно переживаю из-за уверенности звучания моих костяшек. Феерический идиот. — Мистер Кинни, — произношу я так, словно передо мной мой учитель биологии в старших классах. Прислоняюсь к косяку и стараюсь выглядеть непринужденно. Брайан смотрит на меня и не выглядит сколь-нибудь впечатленным. Мда, это не то, за чем я пришел. — Тейлор, — он называет меня по фамилии, чего никогда не делал. — Входи. — Итак? — произносит он, когда я сажусь напротив и откидываюсь на спинку стула. Какое-то выражение проскальзывает по его лицу так быстро, что я не успеваю рассмотреть, но мне кажется, что это желание. Брайан отворачивается, закрывает ноут. — Ты хотел меня видеть? — напоминает он и наваливается грудью на стол, будто сделку обсуждает. Вот тот момент, когда мне нужно отрастить себе яйца. Ну или хотя бы найти их у себя… Яйца, которые он мог бы посасывать своими восхитительными губами… Не о том я думаю. Блядь. Уверенность. Мне нужна уверенность. Просить, уговаривать, манипулировать… Это работало, но после того, как я с ним поступил, я должен показать ему, насколько он мне важен, что я осознаю свою ошибку и мне никто, кроме него, не нужен. И что я в этом уверен. — Я тут подумал, — говорю я тихо, но твердо, — и решил, что вам следует взять меня обратно. Тут мое тело решило перестать дышать. Мне приходится усилием воли удерживать взгляд на лице Брайана, а мне хочется его отвести. Я боюсь того, что могу увидеть, если буду продолжать смотреть. Отказ? Равнодушие? Даже не знаю, что хуже. Брайан смотрит на меня в упор. И выглядит… Ну, заинтересованным. — Вот как? — только и говорит он, что определенно лучше, чем "съеби и сдохни". — Хотя я совершил некоторые ошибки, — благоразумно начинаю я, — думаю, вы совершите ещё большую, если не дадите мне второй шанс. И тут же сожалею о своем выборе слов. "Ошибка". Ну да, я про ошибки, конечно, но… Ему стоило бы сейчас съездить мне по физиономии. Он издает невнятный звук и упирается чудесным своим языком в щеку… Он так делает, когда сбит с толку или изумлен. Наверняка раздумывает, с какой руки мне врезать. — Понятно, — только и говорит он. Я ловлю его взгляд и замечаю, что он стал мягче, чем когда я входил. Чем все последние месяцы. И напряжение начинает уходить из моих плеч. — Потому что теперь я понимаю, чего вы хотите от меня, — я снова откидываюсь на спинку, уверенность у меня теперь самая настоящая. — И я знаю, чего мне ожидать от вас. Он поднимает брови. Бляяядь, обожаю, когда он так делает. Мой член тут же дает о себе знать. Мне даже хочется ссоры, скандала, тогда я мог бы просто кинуться через стол и впиться в его губы, без всяких предупреждений и обоснований. Но нет, надо поговорить спокойно. В этот раз у нас все должно быть правильно. Я не хочу злого секса. Не хочу секса из мести, все это уже было, когда я трахал в "Вавилоне" классного мелкого паренька, а Брайан смотрел. Но сейчас речь о моем возвращении. О возвращении того, что потеряно. О том, чтобы стать лучшим гомосексуалом, каким могу… С лучшим гомосексуалом, которого знаю. А Брайан действительно такой. Его есть за что уважать, он сильный, страстный, благородный… Хотя скажи это ему, и он надерет тебе задницу. И он меня любит. Любит, блядь! Любит. Мне просто нужно убедить его снова это себе позволить. Я больше не выверну ему душу. Жду, терпеливо моргая. Кажется, в молчании проходит целая жизнь, но наконец Брайан вздыхает и начинает говорить. — И ты понимаешь, что от тебя потребуются часы долгой, упорной… работы? Иногда даже поздно ночью? — спрашивает он так, словно мы тут о "Вангарде" говорим. А мы ведь не о нем. Слава Всевышнему, что не о нем! — Для меня будет удовольствием работать под вашим началом, — говорю я, стараясь не лыбиться, и добавляю: — Сэр. Он не усмехается, но я вижу, что ему хочется. А ещё я совершенно уверен, что ему хочется перегнуть меня через стол. Я же вижу, как его орехового цвета глаза темнеют… становятся расплавленным янтарем. Губы влажные. Он хочет меня так же, как я — его. Но тут вдруг по лицу его проскальзывает боль, и от холодного, тошнотного ужаса мне сводит живот. Я сглатываю. — И ты никогда… — очень серьезно начинает он, — никогда не будешь включать скрипичную музыку в моем присутствии. Итан. Он вспомнил об Итане. Он хочет быть уверен, что с ним всё, покончено. Отвечаю, прогнав прочь веселье, торжество, даже желание. — Я обещаю. И это так. Я в жизни не был серьезней. Богом клянусь, Итан ушел навсегда из моей жизни и сердца. И забрал с собой мои заблуждения. Я знаю, чего хочу. И хотел всегда. Брайан. Он смотрит на меня, словно пытаясь решить, что делать дальше. А на самом-то деле нет вариантов. Нету. Он всего один. Я это знаю, и он знает. — Хорошо, — почти шепчет он. — Что ж, тогда… Я смотрю, как он встает, спокойно, будто у себя дома собрался взять из холодильника гуавовый сок. Обходит стол, пристраивает свою идеальную, крепкую задницу на край столешницы и смотрит на меня. — Можешь начинать прямо сейчас, — произносит он и скрещивает на груди руки. Я встаю и с огромным трудом удерживаюсь от желания броситься на него и начать срывать одежду. Вместо этого я направляюсь к двери, закрываю её медленно и тихо, и только после этого иду обратно, к нему. Сам в шоке, но я нервничаю почти так же, как в нашу с ним первую ночь. Я знаю, что все будет просто идеально, прекрасно, так, как нужно. И что я никогда в жизни об этом не пожалею. Но вот почему-то… мне страшно. Неужели все закончилось? Я сделал настолько огромную ошибку и все-таки его не потерял? Такие счастливчики, как я, бывают вообще? Брайан выглядит… беззащитным. Он смотрит на меня, в глазах у него только эта беззащитность. И он так красив, что я дышать не могу. Я делаю шажок к нему и осторожно кладу руку на затылок красивой головы. Робко прижимаюсь своими губами к его. Меня захлестывает эмоциями, но это, скорее, нежность. Мы так целовались в первый раз после нападения… Только теперь сильнее… В этом поцелуе мягкость и любовь, в нем месяцы тоски…. И месяцы сожалений. Я толкаюсь в его рот глубже, касаюсь языка, жадно вцепляюсь в сумасшедшей красоты каштановые волосы и инстинктивно прижимаюсь бедрами. И тут он меня отталкивает. Неожиданно. Резко. Я настороженно смотрю на него. А он начинает снимать пиджак, и я понимаю, он меня оттолкнул только для того, чтобы между нами не было больше барьеров… чтобы кожей к коже воссоединить наши тела. Я не могу сдержать улыбку. Он сдергивает галстук. Начинает расстегивать рубашку, шаря вслепую. Ужасно хочется ему помочь. Тянусь к его ремню, добираюсь до пряжки. Щеки болят… Потому что сияю, как идиот. Брайан заставляет меня подняться — ну конечно. Брайану нужен контроль. Он ему всегда нужен. Моя улыбка становится ещё шире, когда я понимаю, как скучал по этой его альфасамцовости. И охуеть, как скучал по нему. Брайан хватает меня за голову и набрасывается на мой рот. К черту пуговицы, он сдергивает рубашку через голову и продолжает терзать мои губы, а мне мало, мало его… нас… Мои руки лихорадочно мечутся по его обнаженной коже. Меня он раздевает быстрее, чем себя, и вот уже его теплая грудь прижата к моей, и я не могу сдержать судорожный вздох. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, — шепчу я ему в шею, потому что не могу больше. Мне нужно, чтобы он вошел в меня. Он с полурычанием кивает и отстраняется, чтобы снять брюки, а я пока тороплюсь разобраться со своими. Уже полностью голый, улучаю секундочку полюбоваться на его идеальный, каменно твердый член, у меня от этого зрелища рот наполняется слюной. Разворачиваюсь, чтобы перегнуться через стол, подставляясь… — Нет, — у Брайана голос низкий и хриплый. Он разворачивает меня обратно, подхватывает под голую задницу и усаживает на стол, а сам приникает губами к моей ключице. — Забрось на меня ноги, — шепчет он и придвигается ближе. Я улыбаюсь и прикусываю ему мочку уха. — Как в первый раз, — шепчу я. Он никак не может справиться с презервативом, меня это сбивает. Я отбираю резинку, надеваю ему на член сам и ощущение знакомой тяжести в руке салютует фейерверком из бабочек. Стол холодный, Брайан теплый. Он замирает на мгновение… идеально… Обтянутая латексом головка приставляется к моей заднице. Брайан разводит мне ноги шире. И толкается в меня. Жжется, больно, у меня поджимаются яйца и туманится зрение… Ебаааать, как я это люблю… Брайан с содроганием втягивает воздух, утыкается мне головой в шею, обвиваю его руками и целую в плечо. Он вошел плотно и замер, а мне хочется, чтобы он двигался, толкался, ударялся яйцами о мою задницу и заставил меня кончить… Ни с кем я не кончаю так, как с ним. Брайан выходит из меня и вдвигается снова. — Брайан, — я издаю стон. — Блядь, как я этого хотел… Всегда хотел… — Я… тоже… — бормочет он. Я зажмуриваюсь и подхватываю его ритм. Тело горит, яйца сжались сильней некуда, чувствительность на пределе, а он проезжается по моей простате, и я всю свою волю трачу, чтобы не кончить уже сейчас, я хочу чтобы это длилось вечно, вечно… И он сбрасывает темп. Я хватаю его за задницу, пытаюсь заставить продолжить. С усилием открываю глаза и вижу, что он на меня смотрит своими янтарными глазищами, и в них слезы. Клянусь… Он весь блестит от пота и напряжения, и он охуеть и умереть как прекрасен. Он мой. Снова мой. Навсегда. Я поднимаю руку и прижимаю ладонь к его щеке, а он поворачивается и целует её. — Ближе, — умоляю я и за шею пригибаю к себе. Он прижимается ко мне и снова набирает темп. Скольжение его живота по моему члену это… это слишком…. — Брайан… Я правда… — забываю, как говорить… в глазах плывет… какая уж тут воля… Моя сперма выплескивается на живот, и я слышу, как Брайан мычит тем особенным звуком, с которым кончает… Ко мне возвращается зрение, Брайан обмякает на мне. И тут я понимаю, что у меня лицо мокрое… Слезы текут по вискам в волосы, и я пытаюсь стереть незаметно, пока Брайан не увидел. Мне не стыдно. Но вдруг он не поймет, что это слезы радости… и облегчения. Я плачу, радуясь тому, что смог вернуть, а не оплакиваю потерянное. — Джастин… Я... — он говорит сдавленно и хрипло. — Я просто хотел сказать… О черт, он собирается…? Ни за что! Была в моей жизни пара сотен случаев, когда я счастлив был бы услышать извинения Брайана Кинни, но не сейчас, я не позволю. Он ничего плохого не делал. Делал я. И я не дам ему думать иначе. — Не надо, — я качаю головой, уткнувшись ему в шею. — Просто… трахни меня ещё раз.