She burns like the sun And I can't look away And she'll burn our horizons make no mistake
Она блестит. Это кажется странным, но я реально вижу, как будто она горит. Ярче чем солнце. Возможно, это просто мои фантазии, а может быть, она на самом деле светится. Ее ярко-белые волосы с выкрашенными в желтый цвет прядями сияют, когда на них падает свет. Я думаю, что мог бы смотреть на нее бесконечно. Я не знаю, что творится со мной, когда я ее вижу. Когда она приближается ко мне, у меня перехватывает дыхание. Нет, я не ошибся, она действительно сияет как солнце. — Привет! Я, опомнившись, отвечаю ей так же. Она протягивает мне свою руку, я пожимаю ее. Как это ни странно, руки у нее холодные. Хотя, Солнце — это звезда, а холодные звезды тоже существуют. Я смотрю ей в глаза, она как будто усмехается. Затем, она говорит мне прямо в лицо: — Пошли тратить твои миллионы. Я немного удивлен, хотя Глория всегда была прямолинейна со мной. Она не боится шутить, и, похоже, ничего не боится. Она опять смеется. Я беру ее за руку, а она ведет меня куда-то, не обращая внимания на остальных людей. Неожиданно я осознаю, что она забыла меня поздравить. Совсем. Сегодня мой День Рождения, и мы должны его отметить. Ради нее я отменил все свои планы с друзьями, и даже поссорился с родителями, которые хотели, чтобы я сегодня приехал к ним. А она даже ни слова про это не сказала. Главное — мои миллионы. Однако мне страшно признать то, что никаких миллионов у меня нет, и тратить мне совсем нечего. Разве же те пятьсот баксов, которые я накопил на еще одну гитару, взамен той, которую разбил месяц назад на концерте. Мне 19 лет, я параноик, верю в теорию заговора, а еще я вроде бы музыкант, со странным вкусом, поэтому мои песни редко нравятся людям. Я играю на гитарах, которые разбиваю сразу же после концерта, мне трудно находить общий язык с одногруппниками. У меня слишком странный голос, не в формат современной музыкальной индустрии. А еще у меня волосы синего цвета, и совсем не привлекательная для фронтмена внешность. И да, я ненавижу свое имя. Так что даже не пытайтесь узнать, как меня зовут. Она была единственной, кто был нужен мне на этом свете. Не смотря ни на что. Я врал ей, говорил, что популярен и что у меня много денег, и что мне уже исполнилось 21. Она верила мне. Внимала каждому слову. И вот сейчас мой день рождения. Мне исполнилось 19. Только сегодня. А я наврал, что мне уже 22. Когда я смотрю на ее радостное лицо, глядящее в толпу, словно в поисках чего-либо, мне хочется сказать ей правду. Но я чертов трус и не могу этого сделать. Глория молчит. Она вообще не из разговорчивых. И да, она странная. Может говорить что-то, а потом забыть все, о чем рассказывает. Может завернуть не на ту улицу, а потом оправдываться, что плохо знает этот район, несмотря на то, что на самом деле она еще несколько недель назад отлично здесь ориентировалась. Но что-то в ней заставляет меня жить по-другому, раскрывать ей свое сердце, рассказывая все секреты. Но все же я вру. Вру ей каждый день, каждый час, каждую минуту. Моя жизнь заполнена ложью. Возможно, ей лучше жить в этой придуманной сказке. Она никогда не рассказывает о себе. Я знаю только то, что ей 16 и ее день рождения в марте, и что она любит животных и читать популярные журналы. А еще у нее красивое имя. Глория. Она не такая как все. Любит слушать мои песни, говорит, что у меня прекрасный голос. Мы познакомились на одном из моих первых концертов. Она стояла прямо в первом ряду, и ей, похоже, очень нравилась наша музыка. А еще она подпевала, не зная слов. Она первая подошла ко мне. Просто представилась: — Глория. А я протянул ей руку. С этого момента я не мог выбросить ее из головы. Никак. Это было год назад, с тех пор мы несколько раз расставались. Но я ее не забывал. Никогда. А она все время меня находила. Не смотря ни на что. Она сразу показалось мне странной. Но со временем я привык. Я закрыл глаза на ее недостатки и просто жил. Она была самой лучшей девушкой, которую я когда-либо видел. Она была умной, хотя иногда казалась совсем тупой, хотя нет, скорее тормознутой и задумчивой. И вроде как ей хотелось слетать в космос. Иногда она могла усесться и смотреть в одну точку до бесконечности. Я понятия не имел, где она живет. Возможно, у нее вообще нет родителей, может быть, ее хоть кто-то ждет. Но все же она прекрасна и, похоже, я сгорю из-за нее. Мы подходим к витрине какого-то магазинчика. Глория показывает мне пальцем на что-то, что ей явно нравится. Я смотрю туда же. Это какой-то кулон. Я присматриваюсь и вижу, что он в форме солнца. Что ж, похоже, у нее действительно есть какая-то связь с солнцем. Я открываю дверь магазина. Там внутри тепло и уютно. Сейчас осень, поэтому мне очень холодно на улице. А здесь сразу становится хорошо. Глория тихо прошла за мной, дыша мне прямо в спину. Она была намного ниже меня, несмотря на то, что я не особо выделялся ростом. Я продолжил осматривать ту же витрину. Теперь я увидел, что это двойной кулон. Рядом лежал такой же. Она вопросительно глянула на меня. Я понял, что она хочет, чтобы я это купил. Я достаю из кармана деньги. Смотрю на ценник. Чертовы 100 баксов за эти безделушки. Но что-то заставляет меня подойти к продавщице, указать ей на эти кулоны и сказать, что я хочу их купить. Глория молча наблюдает за мной. Продавщица явно рада тому, что у нее есть покупатели. Я киваю ей, улыбаясь. Когда она достает кулоны, я швыряю ей купюры, а Глория опять усмехается. Что ж, придется делать вид, как будто я и вправду миллионер. Я беру кулоны. Металл очень холодный на ощупь. Но мне почему-то приятно держать эти солнышки в руке. Мы выходим. Глория до сих пор молчит. Я заворачиваю в переулок и останавливаюсь, вытягивая руку с кулонами вперед. Глория подходит, берет один из них и надевает на меня. Холодная цепочка касается моей кожи и на какой-то миг мне становится немного не по себе, а потом она, наконец, произносит: — С Днем Рождения! Очень остроумно с ее стороны, таким способом дарить мне подарок. Но сам бы я никогда не купил такую вещь, а возможно это довольно-таки интересная безделушка. Я отдаю ей второй кулон, она вопросительно смотрит на меня. Я догадываюсь, что она хочет, чтобы я надел на нее эту цепочку. Я делаю это, а она снова усмехается. Я вспоминаю, что когда-то я видел в ее глазах слезы. Это было как будто случайно. Я смотрел в ее пронзительные голубые глаза, и вдруг увидел, как у нее по щеке скатилась слеза. И вообще мне как-то казалось, как будто она плачет по ночам. Все создавало такую картину. Мне казалось, что в такие моменты она как будто вспоминала свои секреты, и ей становилось грустно. У каждого из нас есть свои секреты. Но почему-то мы не можем открыться друг другу, хотя это кажется таким простым. Я беру ее руку, она как всегда холодная. Я смотрю на нее. Она уже не смеется. Кажется серьезной как никогда раньше. Я понимаю, что что-то делаю не так. Правда кричит во мне, хочет вырваться наружу, но я сдерживаюсь. Какой же я все-таки гадкий человек. Во мне просыпается совесть и вина. Я разжимаю ее руку, пытаюсь открыть рот, чтобы все слова вырвались наружу, но момент потерян. Она уже не смотрит на меня. Ее внимание привлек какой-то человек на другой стороне переулка. Она тянет меня за руку, я иду вместе с ней. Это старая женщина. Ее потерянный взгляд скользит по прохожим, не задерживаясь ни на чем. Она стоит совсем неприметно. Как призрак. Я не понимаю, чего хочет Глория. Она подходит ближе. Я остаюсь в стороне. Она что-то шепчет женщине, та вдруг улыбается. Глория поворачивается ко мне, ее глаза блестят: — Дай ей денег. Ей очень плохо. Я удивлен. Наверное, у меня на лице читается испуг и небрежность. Мне совсем не хотелось расставаться со своими «миллионами». Но моя рука тянется к карману, и я ничего не могу с собой сделать. Моя виноватая совесть проснулась. И теперь мне придется платить за свою ложь. Я достаю из кармана все, что у меня есть и протягиваю Глории. Она улыбается. А затем разворачивается к старой женщине и отдает ей все эти деньги. Я молча наблюдаю. Порывы жадности ухватывают меня с головой, но я все-таки понимаю, что поступаю правильно. Старушка смотрит на меня, и я замечаю в ее глазах благодарность. Я никогда не представлял, что я могу так легко помогать людям. Однако из-за этого мне придется отказаться от мысли о новой электрогитаре, и, похоже, мне опять придется голодать, подрабатывая в нескольких местах сразу. Но зато Глория довольна. Она берет меня за руку, мы идем. Улыбка не сходит с ее лица уже несколько минут. Я никогда не видел ее такой счастливой. Я чувствую, как она снова горит. Как солнце. Одинокая звезда, пытающаяся согреть нас всех. И тут она останавливается. Это был так неожиданно, что прохожие, идущие сзади назад, чуть не врезались нам в спины. Она берет меня за руку. Другая ее рука тянется к карману. Глория достает фотографию. Протягивает ее ко мне. Она немного помята, но все же я могу разглядеть на ней себя и Глорию. Я не припоминаю, когда нас вообще могли сфотографировать вместе, но эта фотография выглядит очень живой, и, наверное, это самая лучшая фотография, которую я когда-либо видел. Я разглядываю ее вновь и вновь. Я ощутил, что готов смотреть на нее бесконечно. Я поднял глаза, желая отблагодарить Глорию. Я решил, наконец, рассказать ей всю правду о себе. Но она вдруг исчезла. Я оглянулся, на меня накатила паника. Я не мог ее найти. А ведь мы даже не назначили следующую встречу, а я понятия не имею, где она живет. Возможно, она просто отошла куда-нибудь. Потом я увидел ее. На краю дороги. Она обернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Как же ярко она сияет… А потом она вышла на дорогу. Я побежал за ней. Но машины были быстрее. Я бежал так быстро, как только мог. Но я уже предчувствовал что-то плохое. Я увидел ее. Она лежала как обычно. Как будто погрузилась в сон. Как будто просто заснула от скуки. На дороге. Прямо над ней навис бампер автомобиля, а под ее хрупким телом расплылось что-то темно-красное. Я, наверное, кричал. Я уже не помню подробностей. Помню, что она просто не двигалась, а я все звал, звал ее по возможно не настоящему имени. Я смотрел на ее мертвое тело, так и не узнав ничего про нее. Так и не узнав причины ее слез и странных выходок. Всего лишь видел ее мертвое тело. Ее белую одежду, окрасившуюся в красный. Ее бело-желтые волосы, растрепавшиеся в разные стороны. Закрытые глаза с длинными белыми ресницами, на которых будто застыли слезы. Рот, застывший в улыбке. Я так и не узнал ее по-настоящему. И не рассказал ей правду. Она горела как солнце. И она спалила все внутри меня. И сгорела сама.***
Я не помню, как добрался до дома. Просто помню, как ввалился в дом, закрыв за собой дверь, и упав на колени, прямо на ковер. Мне было больно, но я плюнул на это. Когда я очнулся, я обнаружил у себя на коленях ее вещи. Фотографию, кулон и шприц. Чертов шприц, которым она кололась, и который я нашел в кармане ее джинсов. А потом я рассмотрел ее руку и нашел там следы уколов. Я даже и не догадывался. Я был слепым. Я был вруном. Я был трусом. Мерзкий человек, которому надо было бы умереть вместо Глории. А она сделала свой выбор. Ради меня. Раскрыв мне, всю правду обо мне. Чтобы я знал, какой я на самом деле. Она решила сделать мне своеобразный подарок на День Рождения. Что ж, это был, похоже, один из лучших дней в моей жизни, но одновременно и худший. Я никогда не сталкивался со смертью раньше. Каким же я был наивным придурком. Похоже, пора поменять себя. Я беру кулон и со всей силы бросаю его в другой конец комнаты. Я слышу шум. Это раскалывается мое сердце. Я чувствую холод своего кулона, и теперь он совсем не греет меня. Я хочу выбросить и его тоже, но не могу. Слезы накатывают на мои глаза, я чувствую себя фигово, и кажется, что я никогда не чувствовал себя хуже чем сейчас. Мне кажется, что я умираю. Я вижу на своих руках ее кровь, ее темную запекшуюся кровь, которая вытекала из нее совсем недавно. Я вспоминаю, как кто-то оттащил меня от Глории со словами: «Ты уже не поможешь». А я чуть не ударил того человека. Мои руки дрожат, я беру фотографию и достаю из шкафа рамку. У меня нет ни одной своей фотографии, потому что я сам себе противен. Я еще раз всматриваюсь в фотографию. Она прекрасна. Она горит как солнце. Мои руки хотят разорвать фото. Оставить только ее. Но я не хочу так. Поэтому я беру рамку и вставляю туда фотографию. Мне приходится встать и отнести ее туда, где она будет стоять. Я выбираю полку над телевизором. Ставлю туда фотографию. Рамка смотрится одиноко на пустой полке. Я поднимаю ее кулон. Солнце все также сияет. Я кладу его рядом с фото. Я хочу снять и свой кулон, чтобы он лежал тут, но потом передумываю и медленно отхожу подальше отсюда. Я натыкаюсь на шприц. Он также лежит тут, рядом. Игла зловеще блестит на свету. Виновник всех проблем. Если бы я только знал… Я подбираю его и ломаю на две части, а потом открываю окно и выбрасываю его очень далеко. Так, чтобы никогда больше не вспоминать про ее слабость. Про ее лекарство от проблем, которое стало ее же смертью.***
Не знаю, что произошло, но я обнаружил, разбитую рамку у себя за телевизором. Я уже и не помнил, что было у меня на этой полке. Мне уже 35. Я состоявшийся музыкант. Миллионер. Ни в чем не нуждаюсь. Мне просто захотелось посетить свой старый дом, поностальгировать. Я изумленно разглядываю фото. Черт. Я до сих пор помню все это. Воспоминание о девушке, горящей как солнце, никогда не покидало меня. И вот сейчас. Я вспомнил все. Мне захотелось спрятаться. Убежать отсюда. Я снова почувствовал себя мерзким. Я снова захотел убить себя. Все из-за этой фотографии. Рамка действительно сломалась. Я разглядываю треснутое стекло и трещины на дереве. Я наклоняюсь еще раз, пытаясь найти кулон. И он нашелся. Я потерял свой еще десять лет назад, в гастролях. Может быть, кто-то из фанатов просто украл его у меня, может быть, я сам одним утром забыл надеть цепочку. Но он исчез. А ее солнце осталось. Я продолжаю разглядывать кулон. Еще раз смотрю на фотографию. Она все еще горит как солнце. И я буду гореть вечно, так и не приняв свою вину.