сказка о лисьей свирели

Ожившие ангелы кинжалами рвут тишину, сжигают в кострах все книги, что были святыми. Пронзают тела, отведав на вкус аутодафе, и топят в крови бетонные стены коробок. Ожившие ангелы не запоют псалмы, не станут молиться богам, которых они же убили. Не склонят колени, не будут молчать в тиши. Ожившие ангелы – карающий меч, что вырвался с ножен у тьмы. Голос стучит в голове. Негромко так. Тук-тук-тук. Для чего капает дождь, поливая слезами туманную землю? Лишь чтобы гасить наше пламя. Туман - это саван, капли дождя - реквием. Мы умираем, родившись, мы не видим тот мир, который увидеть хотим. И снова идёт дождь. Не спеша, величественно. Он негромко постукивает по стеклу, ударяется о ровную гладь и от мощности удара разделяется сразу на несколько капель. И так снова и снова. Пока он не закончит плакать. Капли постукивают равномерно, через каждые две-три секунды. А потом наступает затишье. Настолько невероятное, мёртвое затишье, что по неволи о том, есть ли оно на самом деле. А потом снова удары дождя по стеклу. Безумные реки слёз, так похожие на влажные дорожки на щеках младенца. Дождь плачет, поливает слезами всё вокруг, не думаю о губительной силе внутри себя. Какой же он глупый. Слёзы не помогают. Казалось бы, это правило настолько простое, нужное. Но ведь в виду имеется совсем не слабость, совсем не слёзы. Эта давно забытая поэма говорит об одном – нельзя отчаиваться. Слёзы – вода. Вода из самого сердца, из крови. Глубокая ночь опускалась на лес. Она разводила своё царствие, спускалась вниз, к нам, накрывая все плотным, беспроглядным покрывалом. А ещё она дышала. Тихо так. Равномерно. Ее дыхание опаляло лицо, струилось по деревьям. Она была живая. — Трусиха, — раздался раздражённый, слегка хриплый голос. У входа в лес стояли два невысоких существа, держащих друг друга за руку. Два тонких, нежных ростка. Хрупкие, утонченные фигуры, освещенные лунным светом. Что они тут забыли? Такие как они должны сейчас сидеть в своих домиках и дрожать от страха перед величественной тьмой. Но эти уже сломали первый закон. Они были практически одного роста. Одетые в белые майки и белые шорты, которые обычно выдают в летних лагерях как форму для сна. Но самое интересное – босиком. — Сама трусиха, — возразил неуверенный, чуть испуганный голосок. Говорившая была чуть повыше своей подружки, со спины были видны лишь насыщенного каштанового цвета волосы, доходящие девушки до лопаток. Повернувшись к сестре лицом, она недовольно покачала головой, плотно сжав пухлые губы. Следом она откинула прядь распущенных волос назад, ведь те лезли ей на глаза. Вторая была чуть меньше ростом, а вот волосы, цвета огня, могли показаться местным знаком. Редко встречались такие девушки, симпатичные и рыжеволосые. Хмыкнув, рыжая ступила первая на лесную тропинку, сморщив нос, когда до босых ног дотронулось что-то липкое, противное. Выругавшись, она отпрыгнула в сторону, выпустив тонкую руку сестры. А вот та как раз не сдвинулась с места. — Роня, пошли. — Недовольно проговорила шустрая девушка, обратив на Веронику внимательный, ярко-голубой взгляд. — Или ты боишься? — На губах заиграла едва видная, холодная усмешка. Сестра вызывающе вскинула голову и сощурилась: — А ты что, самая храбрая? Как бы не так! — С этими обидчивыми, гневливыми словами она шагнула под сень деревьев и сердце ёкнуло — каким-то шестым чувством она знала, что уже не вернутся отсюда. *** Босые ноги, идя по гнилой листве, заставляли её шуршать. Василиса нервно сглотнула — ей становилось все неуютнее и неуютнее. Она сама подстрекала сестру походить по ночному лесу с чистой совестью, но что делать, если сердце бьется все чаще, а сама девушка вздрагивает от каждого шороха? Да и Вероника чувствовала себя не лучше: она проклинала тот момент, когда обуянная обидой и желанием доказать заносчивой сестрице, что она не боится, вошла в лес. Это место ей нравилось все меньше и меньше. Зачем она сюда вошла? В тот момент, когда Лис ехидно ухмылялась, показывая на слабость Рони, это было самым приемлемым вариантом. — Вась, надо возвращаться. Небось уже заметили, что мы пропали. — Нерешительно прошептала Ника, глядя по сторонам. За скрюченным стволом что-то мелькнуло. Девушка отшатнулась. На мгновение ей показалось, что что-то дышит ей в спину. Через силу обернувшись, она встретилась взглядом с Василисой, такой же испуганной и нервно дышащей. — Вероника, валим отсюда! — У Василисы тоже начали сдавать нервы. Крик сестры вернул Роню к мрачной действительности. Чуть ли не подпрыгнув, она взвизгнула: — Что, что такое?! — В этот момент перед глазами что-то вновь промелькнуло. Девушка отступила назад, подрагивая и учащенно дыша. *** Лес молчал. И ночь молчала. Но было в ней что-то такое, злое, безлюдное, искусственное. Она не была настоящей. Две девушки, глупые, наивные существа пришли сюда, в один из обыкновенных летних дней, но разве знали они, что лес хранит так много тайн? Нет конечно. Откуда же им знать? А вот парень, сидящий в данный момент на ветке дерева, внимательно смотрел на них глубокими синими глазами, не выражающими ничего кроме учтивой заинтересованности. « — Глупые, наивные девушки. Хотя, надо признать, они очень даже ничего, » — довольно думал русоволосый, разлегшись на ветке. Поджарый, стройный, он хорошо контролировал своё тело. Роман насмешливо присвистнул, заметив, как рыжая пугливо озирается по сторонам, она-то понравилось ему больше. Было в ней что-то... Лисье? Хитрая плутовка, даже сейчас замирает, прежде чем взглянуть на вторую. Та тоже не промах, хотя пару раз взвизгивала. Роман вёл их с самого начала леса, скользя за спиной необученных глупышек с грацией и осторожностью волка. Одетый в серую толстовку и суженные штаны. При этом он бесшумно двигался в белых кроссовках, иногда замирая в смешных позах. Сам-то он с неудовольствием оглядывал свое одеяния и думал о том, что местные наверняка бы не оценили его. Чем дальше они шли в лес, тем больше тот волновался. Он-то знал, что русалки волновались перед Иван-Купалой, и совсем распоясались — стали красивых девок топить. Таких-то, обычных, отпускали, а вот красивых да обладающим дарами совсем топить стали, к себе забирать. Этих могут и не тронуть, но что-то подсказывало — в них есть скрытый талант. Гнусные сказки о грязи вокруг и о том, что демоны внутри нас, пожирают нас изнутри вдруг вспомнились нежданно-негаданно. Эти сказки, которые когда-то рассказывала любопытному сынку его чопорная мамаша, оказались копией его жизни, можно сказать, хроникой даже. Смешно. Хах, ну да ладно. Пора как следуют их шугануть. На губах Ромы расцвела злая, глумливая улыбка. Он прекрасно все знал. Знал, что эта встреча ничего не разрушит. Не создаст. *** Василиса знала, что за спиной кто-то есть и что этот кто-то дышит ей в спину. Но повернуться не смела — страх плелся в ней кружевными нитями, золотой пряжей. — Кто там? — Голос обычно бойкой Лис теперь замер, взвился на высокой ноте и остался таким же, звенящим от напряжения. Шелест деревьев и листьев вперемешку с жгучим ветром рождали холодную, горькую смесь запахов прелой листвы и пыли. Словно во сне, Лис видела как рвется прочная связь между её пальцами. Сегодня, сейчас — уже ничто. Завтра, потом — победа. Она чувствовала это всем своим существом. Поэтому, поддавшись ярости и беспорядочным глоткам жизни, которые никак не могли ее насытить, резко развернулась, лицом к лицу представ перед Ромой. Гневный и хитрый лисий взгляд заскользил по парню, но чтобы его подробнее рассмотреть, надо было вскинуть голову. — Бу. — Совсем не страшно, но насмешливо и язвительно пробормотал Роман, уставившись на сестриц презрительным, брезгливым взглядом. Напуганные неожиданным появлением незнакомца, девушки, не глядя назад стали пятится, увеличивая расстояние между «опасностью». Позади них был небольшой обрыв, который нависал над озером. Местные поговаривали, что русалки там совсем расшалились, девок топят. Ни о русалках, ни о их балованиях, ни о том, что они сейчас упадут в озеро, девушки и думать не могли. Страх сковал обеих и даже если бы хотели, не одна из них не смогла бы остановится. Сердце отбивало бешенный ритм, слишком много всяких страхов скопилось в сердцах сестер, появись они в этом странном месте. Сейчас этот страх, ломая ребра, ускоряя сердцебиение и дыхание, вырывался наружу, медленно поглощая остатки здравого сознания Василисы и Вероники. Уже через несколько секунд Василиса оказалась на той самой грани между водой и землей, она постаралась удержаться, но вздрогнула и упала в воду. Вероника упала в след за сестрой. Роня с детства обожала воду. Часто купалась на водоемах и ныряла. Сейчас вода будто нежно обнимала девушку, защищая от сего мира. Было так спокойно и хорошо, что она даже закрыла глаза. Уют и спокойствие, страх ушел, как рукой сняло, появилось чувство защищенности и эйфории. Но как только вода поглотила Васю, раздался душераздирающий крик. Девушка безумно боялась воды, особенно неизвестные водоемы пугали её. Она барахталась и кричала изо всех сил. Но сейчас нахождение в воде причиняло не только липкий страх, но и жуткую боль, ноги ни с того, ни с сего начали кровоточить. Ника не слышала криков сестры, она будто находилась в ином мире, как вдруг кто-то схватил её за ногу, противная склизкая, по ощущениям рука, больно вцепилась когтями и потащила вниз. Затем еще несколько рук уже хватали не только за ноги. Василису схватили еще сильнее, но уже из-за недостатка кислорода и болевого шока, а так же панического страха она потеряла сознание. Роня открыла глаза и осмотрелась, как ни странно глазам не было больно, да и было все отчетливо видно, но времени дивиться этому не было. Она увидела как сестра потеряла сознание, и как тащат их какие-то зеленые чудища, похожие на русалок, даже если это и были русалки, то Ника представляла себе их не так. Цепкие лапы с длинными когтями и пальцами, меж которых были перепонки слишком крепко держали девушку, чтобы вырваться. Но надежды не оставляли её еще чуть-чуть и Василиса задохнется, ей нужно было помочь. Перед глазами стали проносится моменты из детства, когда Вася помогала Роне и наоборот. Но две сестрички пусть и ссорились, но ведь выручали друг друга всегда. Они были как не разлей вода, и сестрами, и лучшими подругами одновременно. И если им суждено было погибнуть то только вместе. Никто не посмеет так просто забрать у Вероники её сестру. Гнев обуял девушку и она стала отбиваться от русалок. – Пустите, гады! – вдруг выкрикнула она. Гнев поднимался в ней злобной волной, готовой утопить бесчувственных тварей. Как ни странно, русалки отпрянули, словно испугались. И одновременно позволили рассмотреть их лица и седые космы получше. Ноги как-то окутали светлые маленькие пузырьки. Опять появилось чувство защищенности, немного покалывало в ногах, но как-то аккуратно, приятно. Это сладкое ощущения своей стихии, нужной магии, родного дома. По венам бежала черная кровь, готовая в любой момент выскочить из цепей и поглотить агрессоров. Ну же, больные, отплывайте назад. Не глупите. Не играйте в игры со смертью. Вероника рычала, мотала и головой и пыталась схватить пальцами воду, подтолкнуть, заставить вытолкнуть сестру. В ногах неприятно закололо и девушка недовольно тряхнула головой, выгибаясь дугой. Что-то мягкое, нежное касалось босых ног, поднималось выше, практически до талии, останавливая бег примерно по середине живота. Повернув голову, девушка изумленно промычала: вместо обыкновенных человеческих конечностей ее ожидал рыбий, длинный золотистый хвост, кое-где покрытый чешуей. Вероника вильнула им в сторону - тот повиновался. Обратив внимание на руки, девушка нахмурилась: между пальцами были тонкие, едва видные перепонки. На лице Рони появилась недоуменная, удивленная гримаса. Но времени на раздумья не было. Еще немного и Лис уже не помочь. Ника взмахнув хвостом и серебряной рыбой скользнув к Василисе и подняла на последнюю руки, устремившись на верх, к спасительному глотку воздуха для Васи. *** Кажется, что тишина ожидания звенит тысячью децибелами прямиком в сознание, заставляя нервно облизывать горькие уста каждый свободный миг. Яркие глаза Василисы изучали парня. Сама того не понимая, она продолжала пятиться назад, пока до ее босых пяток не дотронулась влажная почва. В голубых зеркалах души пролетела черная птица. Нелепо взмахнув руками, Вася повалилась в воду. Та встретила ее горечью, которая играла на языке, губах и оттягивала щеки, заставляла биться и кричать криком мертвой чайки, что качалась на волнах солёных. И Василиса подчинялась. Из ее горла вырывались дикие, нечеловеческие крики. Она с детства боялась воды, ее холодных объятий. А встретится с ней ночью, один на один, заглянуть в глаза смерти тет-а-тет, да еще после странного леска и этого глупого парня, который неудачно пошутил – означало сойти с ума. Все бы ничего, но воздух кончался, в глазах мутнело. С силой сжав зубы, девушка открыла глаза, после чего закричала сильнее и жалобнее: ноги, руки, лицо – все покрылось собственной кровью из ран. Откуда они взялись? "Боль, эта боль, её не отогнать ничем, ни счастьем, ни страхом, даже в Аду и Раю ты забудешь едва ли на миг о тех голосах, чьи слова не описать на наречии рожденных Землёй, а не Водой!" Но каждое прикосновение холодных пальцев причиняло невыносимую, адскую боль, которая разносилась по телу толчками. В довершение к этой картине, Лис совсем не умела плавать. Просто не могла. Взмахнув руками, рыжая попыталась вырваться наверх, к воздуху, к земле, но за ногу схватила скользкая, противная рука. А рука ли? С силой повернув голову, Василиса заметила уродливое, страшное существо с зеленой кожей, пустыми рыбьими глазами и телом, покрытым зеленоватой чешуёй. От болевого шока, панического ужаса и столько пережитых мгновений, рыжая потеряла сознание. Последнее, что отпечаталось в её памяти – нечто длинное, золотистое, скользкое. "Ты все еще помнишь, как кто-то напел на ухо, что эта огромная звезда в небе по вечерам умирает, а по утрам возрождается вновь, даря прекрасные рассветы? Только подумай, каково это жить от рассвета до заката. Какие-то жалкие часы, а после умереть. Глупая. Слишком много внимания уделяешь смерти. Холод разливается яркой зарей, тлеет, умирает вновь. Он плетется ледяным кружевом, танцует, расцветает. Плавно падает туман во мраке здешних мест."