Бесполезный

Когда сестренка Рукия и этот обормот Ичиго притаскивают его к Орихиме, Кон бесится. Ну, еще бы! А кто бы не бесился, если бы его, связанного бельевой веревкой и с заклеенной скотчем мордочкой, принесли к кому-то? Не уж, увольте. Кону хватило общения с Юзу и Исидой, с этими двумя мучителями никого не трогающих душ-плюс. И никакие платья и парики он теперь ни за что в жизни надевать не намерен! И к Орихиме он тоже идти был не намерен. Вдруг у этой рыжей чудилы со странными кулинарными вкусами тараканы в голове похлеще, чем у того последнего квинси! Но ему наклеили скотч на мордочку и даже слушать не стали. Кон, конечно, честно отбивался, как мог, но что мог поделать бедный плюшевый лев против двух больших и сильных человека и шинигами? Правильно: ничего. И даже теперь, уже почти отданный на «растерзание» Орихиме, Кон не оставлял попыток вырваться. Дергаясь и извиваясь, он слушал, как эти двое влюбленных идиотов заливают что-то о том, что у них дела. Да какие к черту дела? В кино они собрались! А за ним, Коном, присматривать некому. Ишшин занят в больнице, Юзу – в кулинарном кружке задержится, а у Карин – футбол. И чтобы лев не натворил чего, они оставляют душу-плюс на попечение Иноуэ. А сами пойдут по «делам». А Кон точно знал, что эти двое сначала переругаются раза три, а в итоге пойдут на тот фильм, на который оба идти не хотели. Но пойдут-то вдвоем! А может Кону тоже хочется в кино? А может он с удовольствием посидел бы вместе с сестренкой Рукией в темноте, и даже можно и без Ичиго. Но как будто кто-то его спрашивал! Когда за Ичиго и Рукией закрывается дверь, Кон ожидает чего угодно, но точно не этого. Он, видевший и пинки сестренки Рукии, и швырки Ичиго, и те же пресловутые платьица Юзу, никак не ожидал, что его бережно развяжут, аккуратно отклеят скотч и ласково погладят по голове. От удивления Кон даже забыл о своих коварных планах при первой же возможности «полапать» Орихиме, а потом сбежать. Просто с ним еще никогда не обращались с такой заботой. Его еще никогда не гладили по голове. Его по ней только били. Когда девушка берет его на руки (не в руки, а именно на руки) львенок понимает, что не все в мире такие садисты. Когда его несут мыть, именно мыть – а не стирать, как делает Ичиго, просто закидывая Кона в стиральную машинку, Кон готов петь о счастья. Когда девушка спрашивает, не попало ли мыло ему в глаза, Кон успокаивает её, говоря, что у него глаза – пуговицы, так что никакое мыло им не страшно. Когда его, завернутого в полотенце, крепко обнимают и прижимают к довольно-таки большой груди, Кон думает, что теперь можно и умереть. Все самое замечательное, что могло с ним произойти – произошло сегодня. Если бы Кон мог побороть свою странную плюшевую гордость и поблагодарить, он бы это сделал. Но ему не хотелось ничего говорить, ему хотелось просто погреться рядом с человеком, который его не лупит и не прогоняет. Кон знал, что он, в сущности, бесполезный. Просто его тело - поролон, ткань и пуговицы. Просто он ничего, кроме как высоко прыгать и быстро бегать, не умеет. Просто с одной стороны ему крупно повезло – он выжил. А с другой... было как-то не очень весело быть плюшевой игрушкой, о которой вспоминают лишь тогда, когда она позарез нужна. Кон трясет головой, отгоняя дурацкие мысли, и, подняв голову, смотрит на Орихиме. Иноуэ дремлет. Она размеренно дышит и иногда улыбается во сне. А еще она бережно прижимает его к себе. А еще она... теплая. И греет. Душе-плюс никогда не было так уютно. Львенок прижимается как можно сильнее и мечтает тоже уметь спать. Кону впервые в жизни хочется, чтобы Ичиго и Рукия не приходили. Кону впервые в жизни хочется, чтобы они пришли как можно скорее. Потому что, как только он окажется в теле Ичиго, он со всех ног побежит сюда. К Орихиме. Чтобы обнять её так же крепко, как она обнимает сейчас его. Чтобы согреть её так же, как и она согревает его. Пусть даже и не своим теплом. Кону впервые в жизни хочется кого-то согреть в ответ. Кону впервые в жизни хочется быть полезным.