***
Дождь… Он лупил по чёрному асфальту вот уже третий час. Небо затянула серо-фиолетовая смрадная пелена, а на пороге старого особняка, где уже давно никто не жил, появился священник и белокурая девушка. Молнии временами сверкали на грязном ночном небе, проглядывая сгустком света сквозь плотные облака, а следующий за ними гром, потряхивал старые, забившиеся пылью в потрескавшихся рамах окна. — Они прибыли, — сообщил высокий мужчина в зелёном плаще с непокрытой головой. — Никто и не думал, что они задержатся, — иронично сказал другой, такой же странный мужчина. Его седые или от природы белые волосы завивались и тянулись к самому полу, а золотые глаза не лучше молний, временами сверкали. — Я привёл её, — заговорил священник, и его голос разлетелся эхом по пустому, заброшенному где-то в лесу дому. Девушка не реагировала на разговоры, пустой старый дом и странных, даже не похожих на людей мужчин. — Я не сомневался в тебе, мой старый друг, — подошёл тот, что выделялся праздностью, и внимательно посмотрел на девушку. Её глаза затуманились, потемнели, не реагировали на свет или на тьму. — Хорошая работа, — он подцепил тонким пальцем маленький подбородок блондинки и запрокинул её голову. Бледная шея открылась его взору, и тонкие губы вновь изувечила властная улыбка. — Вы обещали, что Юи не постигнет та же участь! — не выдержал священник и закричал. Ему не понравился взгляд мужчины, то, как он смотрел на плоть этого ребёнка… Всё это будило в нём лютую злобу. Коридор заброшенного дома осветило мгновенным светом, а потом прогремел гром. — Ваша церковь давно прикрывает наши дела. Вы даёте мне жертвенных невест, а я вам свою защиту и свободу. Это выгодная сделка, — сказал тот и убрал свою руку. — Я передал тебе этого ребёнка лишь с тем условием, что когда настанет время, она вернётся в свою настоящую семью, — сказал он и поманил пальцем своего сторонника. Тот подошёл, накинул на плечи Юи шерстяной плащ и гордо сделал шаг в сторону. — Эта девушка носит в своей груди кое-что ценное, — продолжил он, надевая на голову блондинки капюшон. — Но это не значит, что я не сдержу своего слова. Юи отправится не к моим сыновьям. Они разочаровали меня… Видимо, их время ещё не пришло. — Тогда, что её ждёт? — не скрывая тревоги, спросил ещё с виду молодой священник. На лицо ему можно было дать лет тридцать, но за своей спиной в чёрной рясе он скрывал куда больше, чем мог это делать мужчина его лет. — Юи посетит один из моих особняков. В землях Гессен есть один замок, там сейчас живут мои приёмные дети. Этой зимой моего старшего сына одолел тяжёлый недуг. Нужна заботливая сиделка. А милосерднее ребёнка, чем Юи, я бы так поспешно не нашёл. Хорошо, что я вспомнил об отце Комори, — прищурился он, глядя на священника. — Ты же не станешь возражать от такой работы для своей дочери? — Земли Гессен находится в самом центре Германии… — подумал он. — Как я узнаю, что с ней ничего не случится? — Отцу Комори мало слова того, благодаря чьей милости он смеет ползать под этим солнцем? — высказался молчаливый и строгий мужчина, который до этого предпочитал не вмешиваться. — Рихтер, — улыбнулся ему его собрат, — не дави на нашего гостя. Его понять можно… Прошу извинить грубость моего младшего брата, ему не понять чувства родителя. — Кто ещё живёт в том доме? — Никого, там только четыре юноши, сиротки, которых я приютил, — слукавил тот, но это не значит, что священник ему поверил, однако эта участь была куда лучше той, на которую девушку могли отправить в случае его непослушания. — И чего ломаться?! — пробурчал недовольно Рихтер. — Я только попрощаюсь, — сказал отец Комори и, подойдя к дочери, поцеловал её в лоб. — Будь там осторожна, знаю, что с правым делом ты справишься, — виновато улыбнулся священник, и в последний раз посмотрев на безмолвную девушку, поспешно удалился. — А с нами попрощаться забыл, — сказал Рихтер с ярым презрением. — Но нам ведь оно и не требуется, — сказал другой, продолжая смотреть только на крохотное существо, слабое и невинное. — Сколько продлится её сон? — спросил Рихтер. — Я не хочу возиться с ней долго. Если очухается в дороге, то уговаривать я её не стану. — К чему такая грубость, Рихтер? Этой девочке предстоит и без того тяжёлый путь. Мы отдаём её в руки настоящего чудовища. Сейчас мой сын неуправляем. В этом есть и моя вина… Я сдерживаю их и не даю исполнить данного слова. Время и долг давит на него, а ещё прошлое… — Нашёл время, когда грехи замаливать, — возмутился тот в ответ. — Нет греха страшнее, чем уподобиться богу своему, только он дарует жизнь, но я хочу создать свою, есть ли смысл просить прощение теперь? Уже поздно, брат мой, поздно… — сказал он, прислушиваясь к грому; такая погода была не свойственна этому времени года, но именно она напоминала, что время уже не на его стороне. — А что с ней? — кивнул он на Юи. — Как ты прикажешь ей объяснить то, что утром она была в Японии, в своём приходе, а очнулась уже в Германии, в замке с вампирами? — Она слышит нас, но понимает не всё, — сказал величественно он. — Юи, ты же слышишь меня? — спросил владыка, и девушка кивнула головой. — Хорошо. Сегодня ты отправишься в один дом, там от тебя потребуется проявить понимание и заботу. Присмотри за хранителем этого дома. Я рассчитываю на тебя, — внушал он всё, что желал увидеть. — Рихтер, вы можете отправляться. Проход уже открыт… — Хорошо. Разберёмся с этим и, наконец, определимся, в эту игру более невозможно играть, скоро само мироздание пойдёт против нас. У тебя должна быть хоть капля здравого смысла, если в страхе ты разуверился, то прояви хотя бы его… — Ты прав… — посмотрел он на свои бледные руки, забывшие, что такое дрожь, и подумал. — Скорее всего, я уже знаю исход этой игры, от этих мыслей я ощущаю холод в груди, это ведь он… Страх! От этого чувства я и пьянею, но коли эта последняя наша игра, то разумно ли бросить её с поражением, сделав один единственный ход? — Здесь моё дело маленькое, — сказал Рихтер, накидывая на голову капюшон. — Я отведу эту девушку к ним, а дальше всё решит случай. Будем надеяться, что ты не переусердствовал, даже я понимаю, что та тюрьма, в которую ты посадил своего так называемого сына — это прозябание и ежедневные муки от неизвестности, и эта девушка станет той, кто примет на себя весь его гнев и отчаяние. — Рихтер, я дам им один месяц. Если они не оправдают моих надежд, то о них никто и не вспомнит. — Им об этом сообщить? — спросил он перед тем, как увести Юи. — Решай сам, ты же предвестник мира… — проводил он младшего брата благословляющим взглядом, и над заброшенной усадьбой вновь прогремел сотрясающий всё живое гром.***
Колючий и морозный… Ветер изменился. Когда Юи начала приходить в себя, то перед глазами мелькали обмазанные снегом лапы старых елей. Земля была мёрзлой и неровной, её ноги то и дело запинались о какие-то камни или корни. Рядом шёл незнакомый мужчина, он придерживал её со спины и молча вёл к назначенному месту. Но страшнее всего было то, что на улице светила полная луна, темень вокруг и одинокий, полуразвалившийся особняк в метрах тридцати. — Вовремя, — зазвучал его низкий голос, — просыпайся! Сейчас я представлю тебя твоим нанимателям. «Странное чувство… — призналась себе Юи. Она вдыхала холодный ночной воздух и не могла поверить, что этот мороз ощущала прежде, казалось, что только вчера шёл дождь. — А ещё я плохо помню как здесь оказалась… Помню отца, службу, потом был вечерний чай, а потом последовала тьма… Я думала, что сплю, но потом какой-то голос приказал слушаться и помогать хозяину этого дома…» — вспоминала Комори, опомнившись лишь в тот момент, когда старые ржавые ворота мерзко заскрипели, открывая её взору заваленный снегом двор. Юи успела обратить внимание на замёрзший в саду фонтан, как тут же парадная дверь отворилась, и на пороге показался высокий юноша. — Отойди в сторону! — приказал ему Рихтер презрительно, и парень одарил того недоброжелательным взглядом. На его голове красовался небрежный хвост и другие торчащие в разные стороны тяжёлые золотисто-коричневые пакли, а на плечах висел вязаный джемпер. — Где тот, кто отвечает за комнаты? — спросил Рихтер, сбросив свой припорошенный снегом капюшон. «Здесь холодно…» — выдохнула Юи изо рта пар, не представляя, как в такой морозилке можно жить, но на этом ужасы не заканчивались. Только она отвлеклась от холода, как увидела, что и обстановка здесь совершенно нежилая. Белая мраморная лестница, которая вела из вестибюля на второй этаж, обросла паутиной, а бардовая дорожка на ней прохудилась от старости. Тёмные пятна на ней — это следы от воды, которая капала с крыши во время дождя. Худая крыша, сломанные стулья и обросшие пылью кресла — что ещё могло ждать её здесь? Старые портреты и те покосились, должно быть, это были хозяева этого дома, ведь с хрустальных люстр свисала не только паутина, но и выплаканный свечами воск. И если бы не свет, который мелькал со стороны дверного проёма, который был вырезан в стене по правую сторону от лестницы, то Юи лишилась бы чувств уже здесь. — Идёт… — наконец ответил юноша и, оглядев Юи, усмехнулся. — Хилячку какую-то прислали, — наклонился он к ней, чтобы рассмотреть. — До рассвета не протянет. — Прикрой свой рот! — приказал Рихтер. — Эту девушку выбрал Карлхайнц. Прояви уважение! — Да мне-то начхать что с ней будет, — сказал он и хрустнул своей мощной шеей. — Коу, хватит там ломаться! Встречай, тут свежатинку привели… — посмотрел он на Юи ещё раз и, покачав головой, ушёл в левый дверной проём, туда, где и свет не горел. «Он может видеть в темноте?» — изумилась Комори, когда немного отошла от грубости юноши. — Да иду я! — прокричал кто-то ещё и в той комнате, где горел свет, что-то загремело. — Вот чёрт! Разбил! Азуса, тащи другой чайный сервиз! Этот я разбил… «Я немного нервничаю, — призналась себе Юи. — Дом странный, да и эти люди…» — только подумала она, как к ним вышел тот самый юноша, который до этого бодро голосил. Он был куда меньше ростом того грубого парня, а ещё его одежда… Розовая кофта, чёрные брюки со стразами и белый передник. — Я Коу! — подмигнул он. — Будем знакомы, кошечка! Теперь ты будешь помогать мне! — сказал он даже и не злобно, а потом из того же света выплыл ещё один местный житель. Он немного напугал, Юи даже какое-то время от страха засмотрелась, но вскоре отвела взгляд, вспомнив, что неприлично так пристально рассматривать людей. Её напугали шрамы на лице юноши и неторопливая сонная походка. — Вот… — он протянул Коу белую чайную пару и так же сонно посмотрел на поздних гостей. — Ты… милая, — сказал он, и Комори вздрогнула. «Такое чувство, что с мертвецом разговариваю!» — округлила она глаза, сама костенея не лучше трупа. — Хватит! — прогремел голос Рихтера. — Познакомитесь ещё! Вы жаловались, что дело серьёзное! Отведите её к хозяину! А ты, — обратил он свой взор на Юи, — веди себя хорошо. Твой наниматель — высокопоставленный чиновник. Его сыну нездоровится. Будешь ухаживать за ним так, как ухаживала бы за своим отцом! Ты всё поняла? — он говорил быстро и грубо, но Юи не держала зла, ведь кто-то в этом доме нуждался в её помощи. — Да… Я сделаю всё, что могу… — ответила она. — Но в этом доме очень холодно… Нездоровому человеку нужно тепло, чистота и уют, а здесь… — она замялась, так как боялась показаться неучтивой. — Тут ты верно сказала, — нахмурился Рихтер и посмотрел на Коу с недовольством. Тот ковырял что-то в кружке, кажется, к её донышку мошки прилипли, да и пыль внутри скопилась. — Разведите огонь! И почините эту мерзкую крышу! — приказал он, заметив, что с потолка кроме пыли падают ещё и снежинки. — Почему содержите дом в таком убогом состоянии? — В каком достался, в таком и содержим, — пробубнил что-то Коу, продолжая вытирать пальцем края белой чашки. — Юма, ты слышал приказ? — прокричал он прежде, чем Рихтер успел обвинить его в наглости. — Тащи дрова! И разводи камины! Холодно тут некоторым… «Некоторым?.. — переглянулась Юи со своим провожатым. — Неужели им тепло? У меня ноги к полу примерзают… » — помялась она на одном месте. — На кой чёрт? — послышался голос юноши, который ранее встречал их. — Я уже растопил один! Этого хватит… — Вы, паршивцы, поогрызайтесь ещё мне! — напомнил им Рихтер о том, кто перед ними. — Ваш отец дал вам один месяц, а потом хоть на коленях ползайте, более он решения не изменит! — Иду… — вновь вышел к ним тот крепкий вампир и так же недоброжелательно посмотрел на Комори. — Там холодно… — сказала ему Юи, заметив, что парень бросил свой кардиган на сломанный стул и, открыв дверь, пошёл на улицу в одной футболке. — И что? — кивнул он ей. — Ты предлагаешь мне теперь шубу надеть?! — спросил он и, не получив ответа, хлопнул дверью. — Хотя бы свитер… — растерялась Юи, но не успела даже насладиться этим чувством, ведь тут же вмешался энергичный блондин. — Не обращай на него внимания, кошечка, он деревенщина каких современный мир уже и не носит, — заявил Коу и надел свой фартук на её шею. — Сейчас отнесёшь нашему брату чай, — сказал он, завязав у неё за спиной передник. — Накидочку можешь пока оставить, но перед комнатой на втором этаже лучше сними. Азуса, чай неси! — Иду… — пошёл тот плавно за подносом, пока Юи готовили. — Как зовут вашего брата и чем он болен? — спросила она, стараясь соображать быстрее, ведь, кажется, окружающие очень торопились. — От безделья он страдает, — сказал Рихтер грубо. — Разберётесь здесь со всем! Мне пора, я и без того задержался… — Пока, пока… — весело помахал ему ручкой Коу. — Мы сообщим, как всё прошло! — Нет нужды, — обернулся Рихтер перед входом. — Сами всё узнаем! — сказал он, прежде чем столкнулся с Юмой. — Топай давай! — застучал ногами тот, выпуская важного гостя. — Девушку не убивать! — шепнул он сквернословящему парню. — Больно надо! Ты мёрзлую землю давно копал? — посмотрел Юма очень серьёзно. — Нет, вот и здесь таких идиотов нет! — сказал он, заходя в дом с целой охапкой дров. Дверь вновь хлопнула. Рихтер ушёл, и Юи ощутила себя так, как ощущает зритель, которого по ошибке приняли за артиста и выгнали на сцену. — Так как зовут вашего брата? — спросила Комори вновь. Она смотрела на Коу. Он был красив, мил в общении, что, в общем, расположило к себе. — А уж это ты у него спросишь, — сказал он, не глядя на неё. Он так и возился с кружкой. — Захочет, так скажет своё имя, а нет, так и не настаивай. Не в настроении он… — Я… принёс чай… — показался Азуса с красивым, накрытым белой салфеткой подносом, и Юи вспомнила о парне с дровами. Она думала предложить и ему чая, он, должно быть, замёрз, но в вестибюле его уже не было. — Эй, — окликнул её Коу, — крутись меньше, а то пахнешь больно вкусно, мы тут тоже на диете, знаешь ли… «На диете? Вкусно пахну? О чём это они?» — сморщила Юи лоб от подозрений, как последовала очередная странность. — А не лучше… помыть? — спросил Азуса, заметив, что Коу поставил на поднос не совсем чистую кружку. — Да есть ли смысл руки морозить?! — сморщился тот, говоря о том, что воды горячей в этом доме нет. — И так сойдёт! Всё равно чай пить не станет… — Думаешь… она сгодится? — спросил Азуса, посматривая на Юи, как и Коу исподлобья. — Утром узнаем, — вздохнул он и вручил Юи поднос. — Иди по лестнице, твоя последняя дверь по коридору налево и лучше постучи… — Спасибо… — выдавила Комори из себя, не представляя, почему и для чего поступает так. Голос, который приказывал ей идти не принадлежал никому из них. С силой его сравнивалась лишь божественная мудрость, но её ей так и не довелось постичь…***
На втором этаже обстановка почти не отличалась от той, что окружила Юи «уютом» ещё в вестибюле. Это покосившиеся от старости комоды, обросшие пылью и паутиной вазы, потрескавшиеся и слезающие кусками золотистые обои, почерневшие от времени картины и двери… По левую и правую руку комнаты тянулись и тянулись, пока в полутьме с одной свечой на подносе, Юи не дошла до конца коридора, где жил тот самый хозяин. Комори остановилась возле махагониевых дверей и тяжело вздохнула. Сердце в груди подпрыгивало от волнения, и одинокая чайная пара с белым горячим чайником тихонько позвякивала. «Только бы ничего не напутать, только бы не споткнуться и ничего не забыть…» — говорила она себе, желая так собраться и показать всё, на что способна вера и чистое сердце. Она поставила поднос на комод, который стоял вдоль ледяной стены и, как и советовали, освободилась от шерстяной накидки. Сырость и холод объял её тело, чем воспользовалась коварная дрожь и суровый озноб. «Не страшно… Это всего лишь больной человек, которому требуется сиделка, — бодро вздохнула она и, постучав, взялась вновь за поднос. — Странно… — прислушалась Юи к двери. — Может быть, что-то случилось? — подумала она, ведь не послышалось и крохотного шороха. — Придётся войти…» — решила она и надавила локтем на длинную ручку, та щёлкнула и дверь отворилась. — Эй… — позвала она обитателя этой комнаты с опаской. — С вами всё хорошо? Вам нужна моя помощь? — спросила Юи, затворив за собой дверь. В этой комнате было тепло, по этой причине она не стала оставлять дверь открытой. Кроме того, здесь оказалось чище, чем в их приходе. Возле стены потрескивал камин, напротив него стоял круглый стол и два аккуратных кресла, а с потолка свисала металлическая люстра с давно затухшими свечами. Юи поставила поднос на этот столик, обратила внимание на синюю книгу, но вскоре вооружилась свечой и пошла вглубь комнаты. Из этой комнатки выходила более просторная комната, где так же не горел свет, будь здесь хотя бы шторы не задёрнуты, то уже было бы светлее, но всё было закупорено, а она не решалась хозяйничать в чужих покоях. Комори светила свечой под ноги, там она видела, что идёт по зелёному ковру, а дальше последовали ножки большой, крытой балдахинами кровати и кресло. В кресле кто-то сидел. Она увидела кончики чёрных ботинок, затем длинные ноги, а потом и торс незнакомого ей человека. Когда свеча осветила лицо молчаливого жильца сих покоев, то Юи вздрогнула и едва не уронила свечу. Оказывается, что юноша всё это время смотрел на неё ровно и спокойно. — Вы меня слышите? — заботливо спросила она, по глупости своей приблизившись. Серо-голубые глаза юноши сузились и ещё пристальнее переключились на неё. Затем прикрылись, и комнату наполнил хрипловатый звук вышедшего из трахей воздуха. — Убери эту мерзкую свечку! — отдал он приказ, создав вокруг себя мрачную атмосферу. — Слава богу! Вы живы! — закатила Юи глаза и расслабилась. — Я уже было подумала, что вам стало хуже… — А он-то здесь как раз и ни при чём, — сказал тот и, сжав в пальцах края мягких подлокотников, поднялся на ноги и расправил плечи. Тут Юи увидела, что её больной высокий и статный юноша, с бледной кожей, тонкими губами и торчащими в разные стороны пепельными волосами. «Он красивый… И кажется, здоровый… — внимательно смотрела она. — Только немного грустный…» — заметила Комори все признаки депрессии и одиночества, ведь в этот час хозяин этого и не скрывал. — Вошла в чужие покои без дозволения, не представилась, а теперь стоит и разглядывает… — заговорил он. — И откуда же ты свалилась на мою голову? — Я… — попятилась она. — Моё имя Юи Комори, меня попросили поухаживать за вами… — По-твоему, я нуждаюсь в таком уходе? — спрашивал он грубо, выгоняя тем самым Юи из своей комнаты. — От тебя уже голова заболела, а ведь ты только вошла. — Извините, я переживала за вас, — поторопилась она вернуться к подносу с чаем, ведь там было хотя бы тепло и светло. — С чего тебе переживать обо мне? — ударил он рукой по столу, и чайный сервиз вновь звякнул. — Вы не отвечали… — она смотрела в безразличные до происходящего глаза прямо, а из-за этого открывала весь свой скопившийся под сердцем страх. — Значит, прислуга уже смеет приказывать своим господам? — схватил он за запястье, и Юи зажмурилась. — Ты понимаешь, с кем имеешь дело и кому пытаешься перечить? — Пожалуйста, я только хотела подать вам чай… — задрожала она, и огонь свечи, подсвечник которой она зажала между пальцев, задрожал с ней в унисон. — Я просил тебя потушить эту чёртову свечку! — взъелся он и затушил пальцами горящий фитиль. В комнате тут же стало темнее, и Юи не смогла скрыть надвигающейся паники. — Присядь! — приказал разозлившийся хозяин и пихнул её в кресло. — Собралась напоить меня… — ухмыльнулся он, подцепив пальцем маленькую кружку. — Тогда наполни её, — протянул он чашку, и Комори шмыгнув от накатывающихся слёз носом, принялась за дело, на которое каким-то странным образом подписалась. — Прошу вас, — подала Юи чашку, из которой ещё валил тёплый пар, и юноша с ядовитой ухмылкой принял её. — Ты думала, мне нужен чай? — поднёс он горячую жидкость к губам, но на этом и остановился. — Ты настолько слабоумная, что предлагаешь мне чай? «Он пугает меня…» — Юи постаралась сделать шаг назад, но так и уселась в кресло. — Глуповатый вид и совсем неуверенный голос… — окинул он слабенькую девушку в розовой кофточке и коричневых шортах с непобедимым превосходством во взгляде. — Жалкое зрелище… — прозвучал его голос язвительно, и шипение огня, заглушил запах дыма. Незнакомец вылил чай в камин, и огонь едва справлялся с глухой тьмой. — Попробуй ещё, — протянул он чашку вновь. «Может быть, он заметил, что кружка была немного запылённой… — подумала Юи. — Попробую снова», — проглотила она обиду и, послушно наполнив чашку, передала её вместе с блюдцем. — А случай плачевный… — посмотрел он на чай цвета гречишного мёда и вновь выплеснул его в камин. Поленья задымились, затрещали, и тьма почти полностью поглотила эту комнату. — Ещё разок? — дал он последнюю попытку, но Комори замялась. «Я не понимаю его…» — смотрела она, не прикрывая веками глаз, позволяя себе лишь часто дышать. — Хочешь, чтобы я тебе помог? — спросил он уже спокойнее, но зачем-то взял белый чайник. — Молчание — лучшее, что может произвести женщина, — сказал тот, и весь чай ушёл на то, чтобы затушить еле тлеющий камин. «Темно… — Юи закрыла от страха глаза, зная только то, что сейчас в этой комнате хоть глаз выколи. — Он только что дотронулся до моих волос! Я в этом уверена… — открыла она в панике глаза, но едва ли могла разглядеть что-то дельное. Юи долго смотрела на камин, когда тот горел, сейчас перед глазами прыгали чёрные круги, а где-то у неё за спиной стоял он. — Запах у тебя вполне сносный… — сделал он своего рода комплимент. — Но с остальным полная беда. Ты должна была наполнить кружку своей кровью, теперь придётся брать её самому… «Кровь… Для чего ему моя кровь? — вцепилась она в столик, чтобы опереться на него и подняться, как в отражении подноса увидела горящие красные глаза. — Не может быть… Вампир!» — подтянулась Юи в панике, но тут же вновь оказалась в кресле. — Сбежать уже не получится… — только и услышала она слова вампира, как последовало жадное дыхание, холодные влажные клыки и адская боль. — Нет! — вцепилась она в его пепельные волосы и от боли забила ногами. Вампир крепко держал её за талию, придавливая тем самым к плоской спинке маленького кресла, а второй рукой сдавливал тонкое запястье, на котором с превеликой радостью отсчитывал пульс и ощущал поток её сладких вод. — Тебя точно прислал отец… — оторвался он от впервые прокусанной вампиром шеи и закатил глаза от жажды инстинктов убийцы. — Он хочет испытать или искусить меня? — Я ничего не знаю… — заплакала Юи от обиды и боли. — Отпустите меня… — Даже не мечтай об этом! Сегодня ты сама решила побеспокоить меня, теперь бери за это ответственность! — сказал он и, вытаскивая упирающуюся блондинку из кресла, уронил его. — Ты слабее меня! Смирись, я буду наслаждаться тобой до самого утра! — предупредил он, когда бросал на кровать, а там Юи лишь заметила бледную грудь вампира и его белые клыки, которые вновь и вновь пронзали её, пока с востока не пришёл свет…***
Солнце… Оно пришло с востока и пробудило в глухом ущелье жизнь. Юи разлепила глаза, когда сквозь тяжёлые шторы просочились эти живительные лучики света. Рядом с ней всё ещё спал тот самый юноша, который ночью напал и заставил провести подле него ночь. «Шея болит… — прижала Юи к опухшей шее ладонь и подумала о том, что нужно бежать. — Я смогу уйти… Вампиры же боятся солнца… Он за мной не последует», — решила она и вылезла из-под одеяла. В комнате оказалось достаточно холодно — ледяные полы и едва ли плюсовая температура воздуха. Хозяин этих покоев затушил камин, и комната за ночь остыла. Полы казались холоднее самого льда. Сейчас Юи бы с уверенностью сказала, что заставь её ходить босиком и к вечеру обморожения не избежать. — Я не просил будить меня, — сказал неожиданно юноша, продолжая лежать на кровати с запрокинутой за голову рукой, и Юи так и застыла возле зашторенного окна. «Что мне делать? Он проснулся…» — напугалась Юи, глядя на полуобнажённого вампира. Он не торопился её останавливать, не открывал глаз и не сильно-то желал вставать вовсе, как, впрочем, и говорить, но ни с того, ни с сего сделал исключение. — Иди сюда, — приподнялся он, протягивая свою руку. — Полы ледяные, да и в доме ещё холодно. Юма растопит камин, а Коу сделает кофе, но это всё будет ближе к обеду. Залезай под одеяло, если не хочешь воспаления лёгких заработать… «С чего вдруг забота? — удивилась Юи. Хозяин этой комнаты смотрел ровно и хладнокровно, но язвительности, с которой её встретили вчера, и в помине не было. — Это всё ложь… Я должна спасаться! — закрыла она глаза, страшась того, что поверит этому монстру. — Свет! Создания тьмы должны ненавидеть свет!» — осмелела она и поспешно открыла шторы. Солнечный свет ворвался в погружённую в сумрак комнату, и вампир от едкого света закрыл глаза. — Что ты делаешь? Я же сказал идти спать… — отвернул он голову и прикрыл ладонью лицо. — Закрой шторы, я уже неделю солнечного света не видел! Глаза режет… «Неделю… Так он его не боится…» — опустила Юи руки, продолжив смотреть на полуголого вампира. — Почему ты не боишься его? — спросила Комори, потеряв надежду на побег. — Это только солнце… — ответил он, и Юи пожалев его, закрыла шторы болотного цвета. — Я думала, что вы боитесь солнечного света… — Люди многого не знают о таких как мы… — успокоился он, когда вновь стало темно и в очередной раз внимательно посмотрел. Юи молча стояла возле окна, мялась и из-за обнажённого торса вампира старалась отвести взгляд. — Но ты боишься куда меньше, чем должна. Есть причины? — Я с детства вижу духов и прочих существ, поэтому уже немного привыкла, — ответила честно она. — Возможно, именно поэтому прислали меня… Но вы вполне здоровы, поэтому я бы попросила вас вернуть меня домой… — Исключено, — категорически отказал он и спокойно прилёг обратно на подушку. — Но почему? — возмутилась Юи. — Вам я не нужна, вчера вы показались мне более чем здоровым, а сейчас заботитесь обо мне, так коль это так, то отпустите меня. — Не нужно придавать себе значения больше, чем оно есть, — сказал на всё это он. — Хорошо, я доберусь как-нибудь сама, — сказала Юи, разыскивая взглядом свои коричневые ботинки. Один валялся возле кровати, а другой она обнаружила за креслом. Ночью вампир избавился от всего, что ему мешало, а поскольку она сопротивлялась, то ботинки первыми отправились восвояси. — И куда ты пойдёшь? Вокруг глухой бор, а до ближайшего города по заснеженному лесу часов восемь ходу… — Значит, до темноты доберусь… — сказала было Юи и полезла за кресло, но когда цель была уже в руках, то ботинки и вовсе отлетели к стене. — Я уже сказал, — вампир оказался за спиной, — ты никуда не пойдёшь! — сказал он и пихнул на кровать. — Тебя прислал он… Поэтому я не могу тебя отпустить… Будешь жить в моей комнате и уйдёшь тогда, когда он тебе это позволит… — Как я могу жить в комнате мужчины, к тому же того, которого даже не знаю по имени? И о ком вы постоянно говорите? — отвернулась Юи. Ей было совестливо смотреть на вампира. Он возвышался над ней, ночью издевался и грубил, а сейчас проявлял какую-то прикрытую самолюбием заботу. — Ни то, ни другое не должно тебя волновать, — ответил он. — Я так не могу… Вчера вы напали на меня, унижали и делали больно, а сегодня говорите, что я должна жить вместе с вами… Простите, но я не обязана подчиняться вам и господину, о котором вы постоянно говорите. У меня есть дом и любящий отец. Он верит, что я вернусь домой, а, находясь в этой комнате, я не могу быть уверена даже в том, что доживу до утра! — выговорилась Юи и тут же поплатилась за это. Вампир зажал её рот ладонью и вдавил в матрас так, что старые пружины в нём заскрипела. — Ммм… — забила Комори ногами, широко открыв и без того большие глаза. — Такая как ты, не смеет приказывать мне и обсуждать его желание, — сказал Руки, преподавая своей новой прислуге урок. — Вчера твой провожатый оскорбил моих братьев, и я проучил тебя, а останешься ты в живых или пойдёшь на корм волкам, то это будет зависеть целиком и полностью от тебя! — договорил он и на этом отпустил. Юи затрясло с небывалой ранее силой. Воздух попадал в её тело скачкообразно, застревал в горле, давил и даже душил. А вампир лишь презрительно посмотрел и сел в то самое кресло, где Юи побеспокоила его ночью. — Я никому не позволю оскорблять моих братьев… — отвернул он голову, делаясь мрачным и нелюдимым. — Приготовь мне ванну! Если не хочешь хорошего отношения, то я буду обращаться с тобой так, как ты этого заслужила. «Лучше сейчас не спорить…» — поняла своё положение Юи и немного отдышавшись, побежала из этой комнаты прочь.***
— А кошечка-то оказалась с девятью жизнями, — посмеялся Коу, когда Юи пришла в кухню. Она пошла наобум, туда, где вчера видела свет. — Вопрос, когда они у неё закончатся, — сказал Юма, оказавшись у Юи за спиной. Он увидел опухшую шею Комори, думал даже немного помочь, но чего было ждать от первой реакции на монстров. — Нет! — отбежала она в страхе. — Вы ведь тоже вампиры… — поняла она, прижимаясь спиной к стене. — Дурочка, загоняя себя в угол, ты только разодориваешь наш аппетит, — посмеялся над ней блондин, ставя на плиту железные вёдра с водой. — Азуса, нужно ещё воды… — Иду… — пошёл он неторопливо. — Приложи лёд! — разозлился Юма, хлопнув по предплечью Комори полотенцем с куском льда внутри. — Руки кусал тебя в одно место снова и снова. Видимо, ты его сильно разозлила… — Он сказал, что хотел проучить меня из-за того человека… Из-за того, что он оскорблял вас, — вспоминал она Рихтера и опомнилась. — Подождите, так его зовут Руки? — Проговорился, да… — посмеялся над ним Коу. — Да и чёрт с ним! Всё равно бы когда-нибудь узнала! — фыркнул тот в ответ. — В этом весь Руки, — сказал Коу. — Он всегда печётся о нас больше, чем о себе, поэтому сейчас мы помогаем ему. — Но что с ним произошло?.. — посмотрела она на вампиров. — Да кто его знает… — пожал плечами Коу. — Был самый адекватный из нас, а месяц назад, будто ума лишился. Всё с виду обыденно, а потом пропадёт на целые сутки. Мы вначале на самотёк всё спустили, но тут стали люди пропадать, и Руки временами стал кидаться на нас. Закроется у себя и сидит целыми днями… Юма хотел с ним поговорить, так тот стал язвить, грубить и нести полный бред, вот тогда-то мы и позвонили отцу. Он побоялся, что ситуация может привлечь людей и приказал пожить в этом доме какое-то время. И вот мы торчим тут целую неделю… А у меня, между прочим, море работы, я идол, знаешь ли! «Вот откуда такая причудливая одежда…» — поняла Юи. — Эй, ты долго будешь мои штаны разглядывать? — обиделся он. — Слышала хоть слово из того, что я тебе рассказал? — Да… — виновато протянула она. — Ночью произошло что-то подобное, а утром уже был совершенно иной Руки… — Делай, что он велит, — наказал ей Юма перед уходом. — Не хочется мне его связывать или запирать… — Да, мы знаем, что ты сильный! Нечего хвастаться! — подразнил его Коу напоследок. — Но в целом он прав. Будь паинькой, кошечка, тогда будешь жить, а убегать я тебе не советую, даже если не заблудишься в лесу, то отец твою семью с лица земли сотрёт. Если он сказал, что ты та, кто поможет ему, значит, так оно есть, кошечка… «Так это он об отце говорил… — вспоминал Юи странные слова Руки. — Он боится или уважает его… Так это или нет, но у меня ещё появится шанс это узнать…». Продолжение следует…