Хроники Смертельной Битвы. Часть 3. Уничтожение

В грязной пыльной комнате было душно и темно, лишь две сальные свечи тускло чадили по углам. Тесное помещение смахивало скорее на старую грязную кладовку, нежели на человеческое жилище, лишь в одном углу было заметно какое-то странное шевеление, но это были не мыши — что-то слишком большое для мышей. Однако ничто больше не нарушало тишину мрачной каморки. В какой-то момент низкая и маленькая, но странно тяжелая дверь приоткрылась с неприятным скрипом, похожим на жалобный стон. В проеме загорелись два ярко-синих светящихся глаза. — Повелитель, простите, что я нарушаю ваш покой, но я принес вам кое-что важное. Ваш Амулет. — Благодарю тебя, Нуб Сейбот, — зазвучал глухой голос из дальнего угла. — Благодарю тебя. Ты достоин высшей награды. Дай его мне. Дай. По радостным ноткам в этом измученном голосе можно было подумать, что его обладатель безумно рад находке синеглазого, что он даже готов броситься ему на шею, рассыпаясь в благодарностях, но у него просто не было на это сил. Нуб Сейбот, одетый в черное, с закрытым черной тканью лицом, нерешительно шагнул в комнату. Тень в углу наконец обернулась к нему — высокая человеческая фигура, с головы до ног закутанная в темный плащ с капюшоном, лица не видно, только пронзительно-зеленые глаза без зрачков светятся в полумраке комнаты. Нуб Сейбот положил в протянутую ладонь человека в плаще какой-то круглый предмет, завернутый в коричневый платок. Зеленоглазый прижал свою вещь к сердцу, пристально глядя на посетителя. — Спасибо, — надтреснутым полушепотом произнес он. — Спасибо. Теперь я смогу вернуться домой и увидеть своего сына. А сейчас, пожалуйста, позови ко мне Рэйко, он мне очень нужен. *** Император проводил текущее совещание со своими верными заместителем и премьер-министром. С момента своего назначения Эсмене уже практически полностью освоился в новой роли. Более того — недавно он одержал еще одну моральную победу над заклятыми врагами: он уговорил Императора объявить Китану персоной нон грата и устроить над мерзкой эденийкой показательный судебный процесс, пусть даже и заочно! Кто бы знал, чего им с Шэнгом стоило все-таки уломать главу государства! На свое счастье, Эсмене успел свести близкое знакомство с еще одним эденийским отступником, к мнению которого Шао Кан всегда прислушивался. В итоге это и помогло Эсмене наконец решить судьбу Китаны. Сорен Маривэанн, более известный под своим куэтанским именем Заркхан, происходил из очень знатного эденийского рода, но голубая кровь принесла ему скорее проблемы, чем счастье. В стародавние времена Маривэанны были сильны и многочисленны, однако правящая верхушка — Сайрэанны — почуяла в них своих конкурентов и соперников. По большей части все эти подозрения были основаны скорее на параноидальном бреде у Джеррода и его родичей, а не на реальных фактах, но в итоге Сайрэанны устроили на семью Сорена совершенно несправедливые гонения, в результате которых все Маривэанны, кроме самого будущего отступника, были либо убиты, либо казнены за несовершенные преступления, либо умерли своей смертью в лишениях и нищете. До начала преследований Маривэаннов со стороны Джеррода и его полоумного папаши, да будет обоим жарко в аду, Сорен имел все — дом, семью, друзей, славу, почет, любимое дело. Он был прославленным мастером боевых искусств, и его учениками были даже сыновья протектора Эдении Аргуса — Тэйвен и Дэгон. Теперь он потерял все. Он остался последним из некогда могущественного рода Маривэаннов. Решив не только попробовать спасти собственную жизнь, но и отомстить Джерроду за своих близких, Сорен, который всегда был довольно хитер, открыто перешел на сторону Шао Кана. Сказать, что Император обрадовался такому подарку судьбы — значит не сказать ничего! Он принял Сорена с распростертыми объятиями, и тот поселился в Темной Империи, сменив имя и став Заркханом. После захвата Эдении он плодотворно трудился на императорской службе; основная его работа заключалась в том, что он вычислял и вылавливал эденийских сепаратистов, умело притворяясь сочувствующим. Вскоре по личной просьбе Шао Кана Заркхан принялся учить Китану, на время даже закрыв глаза на свою лютую ненависть к роду Сайрэаннов. Поначалу ему удавалось вполне нормально общаться с принцессой, которую здорово припугнула ее старшая сестра Эйя. В это время Китана вела себя прилично, однако вскоре Эйя вышла замуж и уехала на родину своего супруга в королевство Вэтэрна. Тут Китана почувствовала полную безнаказанность, поскольку отчим прощал ей все, и она со спокойной совестью могла вить из Шао Кана веревки. Принцесса принялась в открытую хамить Заркхану, вследствие чего добрые отношения учителя и ученицы быстро разладились. Чаша терпения последнего из Маривэаннов переполнилась, когда Китана прямым текстом предложила ему участвовать в повстанческих мероприятиях. В свое время Заркхан, ненавидевший Джеррода и его предшественников лютой ненавистью, бежал из Эдении именно из-за несогласия с существующими порядками, а тут Китана снова предложила ему вляпаться в ту же грязь! На этой почве у Китаны с Заркханом вышла крупная ссора, и принцесса Эдении без зазрения совести пырнула «предателя» ножом. Однако анатомию она знала куда хуже, чем «Хроники Эанадала», и рана оказалась не особо опасной. Придя в себя, Заркхан рассказал обо всем Императору, но тот заявил, что, скорее всего, Заркхан просто неправильно понял Китану и что у нее просто юношеский максимализм — в общем, обнаглевшей горе-революционерке все в очередной раз сошло с рук, ну да, поссорились, бывает — хотя в Земном Мире наглая девица однозначно схлопотала бы статью за нанесение телесных повреждений средней степени тяжести. Шао Кан лишь ласково пожурил приемную дочку за драку в бастионе Лаунгра, где она училась у Заркхана. Однако ее учитель, после этой истории перебравшийся на Куэтан, затаил злобу и решил отомстить бывшей ученице при первой же возможности, благо она искренне думала, что убила Заркхана. Последнему из Маривэаннов пришлось долго ждать, однако его терпение было вознаграждено. Наконец судьба предоставила ему шанс отплатить принцессе за все. Когда человек просто не любит кого-либо, источник раздражения можно убрать из поля зрения, попросту не общаясь с ненавистным тебе типом. Однако Китана вместо того, чтобы последовать этому мудрому совету и уйти куда подальше, постоянно и злостно делала гадости всем, кого не любила, хотя поводы для неприязни были по большей части надуманными. После второго турнира терпение Шао Кана в отношении капризной доченьки в очередной раз ненадолго лопнуло, и Эсмене не преминул этим воспользоваться. Он прибегнул к помощи Шэнга, Сорена-Заркхана и еще нескольких влиятельных лиц, и они, общими усилиями слегка надавив на Императора, уговорили того организовать заочный судебный процесс над принцессой Эдении. Премьер-министр был сильно удивлен тем, что королева Синдел не только не попыталась выступить против или защитить дочь, но и вообще не проявила по этому поводу никаких эмоций, как если бы речь шла о совершенно постороннем человеке, живущем на другом континенте. Китану обвинили в шпионаже, государственной измене, убийствах и покушениях на убийство нескольких имперских государственных деятелей и должностных лиц, а также ряде более мелких преступлений; генеральный прокурор Империи Анми Лаар, предъявив веские доказательства вины Китаны, потребовал для принцессы высшей меры наказания. Заркхан и Эсмене свидетельствовали против наследницы эденийского трона, и в итоге она была заочно приговорена Высшим судом Внешнего Мира к смертной казни. Теперь Эсмене отчасти успокоился: по крайней мере, пусть Китана пока и жива, но смертный приговор вкупе с объявлением ее персоной нон грата в какой-то мере гарантировал имперцам защиту от безумных выходок мерзкой интриганки. Император просил своих людей никогда не беспокоить его во время важных дел, поэтому Эсмене сильно насторожился, когда посреди совещания кто-то внезапно постучал в дверь. Скорее всего, случилось что-то очень серьезное, если кто-то осмелился потревожить их в неурочный час. Главное, чтобы не очередная беда… — Что такое? — резко обернулся к двери Шао Кан. — Кто там? На пороге стоял генерал Рэйко. Он в последнее время редко появлялся в Темной Империи; Эсмене видел его мельком пару раз еще в бытность свою Избранным, но вскоре после знакомства будущего премьера с принцем Горо Император попросил Рэйко отправиться к Шинноку в Не-Мир и проследить за тем, чтобы с ним было хотя бы относительно все в порядке (если вообще можно о таком говорить применительно к полусвихнувшемуся узнику этого адского места), в связи с чем генерал наведывался на родину лишь по особым случаям — последним из таких было собственно поражение в решающем турнире и назначение Эсмене на должность первого министра. Интересно, что привело его на Куэтан сегодня? — Добрый день, мой Император, — с легким поклоном начал генерал, — прошу меня простить, если я оторвал вас от дел, но вас желает видеть… Рэйко не договорил. Из-за его спины в зал шагнула странная фигура, облаченная в длинный пыльный балахон непонятного темного цвета. Вошедший отбросил капюшон с лица — и Эсмене застыл с раскрытым от удивления ртом. Выглядел нежданный гость донельзя жутко: неестественного синевато-серого цвета кожа, ввалившиеся щеки, болезненная худоба, запавшие ярко-зеленые глаза, под которыми залегли глубокие тени, спутанные длинные черные волосы… и удивительное внешнее сходство с Императором. В следующую секунду премьер-министр понял, кто перед ним стоит — и почувствовал, как его сердце сдавила острая жалость. Император изумленно поднялся из-за стола, не обратив внимания на то, что случайно уронил стул. В следующую секунду он бросился на шею человеку в балахоне. — Папа! *** К несчастью для себя, Старшие Боги во главе с Джиалом в последнее время несколько расслабились и ослабили охрану своего обиталища. Они даже не подозревали о том, что их заклятый враг Шиннок, которого они считали давно сломленным заключением в Не-Мире, отнюдь не собирался оставлять свои попытки вырваться на свободу и отомстить. С помощью генерала Рэйко, колдуна Куан Чи и еще нескольких своих приближенных он создал тайную организацию, названную Братством Тени. Ее адепты отправлялись в разные миры, собирая информацию и выжидая удобного момента. Наконец этот момент представился, и Нуб Сейбот, один из наиболее активных и преданных Шинноку членов Братства, смог проникнуть в Храм Вечности и украсть оттуда магический амулет, созданный Шинноком еще в незапамятные времена. Этот артефакт значительно увеличивал силу того, кто использовал его со знанием дела; в неумелых руках Джиала и компании он просто не работал, и они в итоге оставили попытки по дальнейшему изучению функций Амулета и поместили его в Храме Элементов под охраной Младших Богов, откуда его в итоге успешно вынес Саб-Зиро-старший. Благодаря содействию Рейдена Джиалу удалось избежать возвращения старого приятеля и вернуть Амулет, но Старшие Боги решили, что Храм Элементов — ненадежное место, и решили сами приглядывать за артефактом в Храме Вечности. К несчастью для Джиала, Храм Вечности оказался для Амулета еще менее надежным укрытием. Благодаря Нуб Сейботу Шиннок смог выбраться из адского заточения и отправиться во Внешний Мир к своему сыну. Был у него и еще один далеко идущий план: Шиннок считал, что его следует претворить в жизнь, пока Джиал не опомнился и не мобилизовал силы для борьбы с врагами. *** — Мой отец хотел сегодня сообщить нам что-то важное, — сказал Император. Вместе с ним за накрытым столом уже сидели Шэнг, Эсмене и королева Синдел. Премьер-министр, глядя на королеву, думал, что эденийка, бесспорно, очень красива, но временами ему казалось, что на дне темных глаз Синдел плескалась плохо скрываемая ненависть ко всему человечеству. — Он подойдет чуть позже, он сегодня утром неважно себя чувствовал, — тихо добавил Шао Кан и обратился к Эсмене, — думаю, что у него имеется план мести нашему общему другу Рейдену. — Вообще-то у МЕНЯ уже есть план, и вполне себе неплохой, — недовольным голосом ответил Шэнг, сделав акцент на слове «меня». — Не вижу смысла от него отказываться. — Шэнг, подожди, давай сначала выслушаем предложение Шиннока, не будем бежать впереди паровоза, все взвесим и решим, что нам следует делать, — спокойно ответил премьер-министр. — А отомстить Рейдену я всегда готов. После того, как меня в детстве спровадили в Храм Света и кормили там баландой с дохлыми мышками… — Эсмене, тебя уже клинит, ты уже достал всех своим мышиным бульоном, — недовольно передернула плечами Синдел. — Ты зато хоть свою Джен себе выбрал сам, а еще хватает совести на жизнь жаловаться. Вот уж кому не повезло в этом плане, так это мне. Знаешь, сколько мне было лет, когда я Эйю родила? Эсмене отрицательно покачал головой, ощутив легкий ужас. — Девятнадцать! Меня выдали замуж в восемнадцать, а если учесть, что мы, эденийцы, взрослеем куда медленнее, чем земляне… На Куэтане мои сверстницы в таком возрасте зачастую еще в школу ходили и в куклы играли, никто из них даже не думал о замужестве! Я была еще совсем ребенком, когда родители вывезли меня на какой-то званый прием; как сейчас помню — у меня было очень милое платьице из белого льна, мать потратила месяц на то, чтобы его сшить. Не помню, что было на том приеме, но я весь вечер просидела, опустив глаза в пол, как и полагается воспитанной девушке. Через два дня отец позвал меня к себе и сказал, что его величество король Джеррод просил моей руки, и он дал согласие. — Ого! Джеррод, оказывается, вон какой Светлый урод! — принялся смеяться Эсмене. — Тупой, как пенек. Как можно на ком-то жениться, если ты с этим человеком даже ни разу в жизни толком не разговаривал? По рассказам родителей выводы о будущей жене делал? — Прекрати немедленно, как представлю себе их первую брачную ночь — блевать тянет, — скривился Шэнг. — На Куэтане ему бы Высший Суд за заключение принудительного брака без согласия женщины как минимум лет тридцать на рудниках впаял. Да еще бы годков двадцать за изнасилование в этом браке накинул. Трахал бы он после этого рудничных крыс, бесстыжий извращенец. — Я могу не продолжать, если тебе неприятно это слушать… — смутилась Синдел. — Нет, говори. Это я так, в состоянии аффекта. Просто когда слышу про подобных ублюдков, такое зло берет… — Меня, естественно, никто не спросил. Когда Джеррод решил на мне жениться, у меня в семье была очень сложная ситуация. Мои родители, Карал и Арниет, были обедневшими дворянами. Вам, наверное, это покажется странным, но я не помню свою девичью фамилию, так что даже не могу вам сказать, к какому именно роду они принадлежали. Фактически у них не было ничего, кроме титула и кучи долгов. Я краем уха услышала, что Джеррод пообещал расплатиться с долгами за них, если они отдадут меня ему в супруги. — А где твои родители сейчас? — спросил Эсмене. — Их куэтанцы убили, но — не сочти меня монстром — я не переживала из-за их гибели ни единой секунды. Да и… они решили попросту поправить с моей помощью свои дела, ведь эденийская знать никогда не работала, даже веник в руки взять и то считала ниже своего достоинства. Трудились простолюдины, а эти только законы Старших Богов штудировали. — Да они тебя фактически в рабство продали! — вставил Шао Кан, который до сих пор безмолвно слушал Синдел, подперев голову рукой. — Было бы кого жалеть! — Я, естественно, ничего не знала о супружеских отношениях. Да что там — я ведь действительно в то время еще в куклы и мячики играла. Мне сшили подвенечный наряд — тоже белое платье, только шелковое. С тех пор я ненавижу белый цвет. Мать читала мне длинные лекции о том, как мне следует вести себя в новой роли королевской супруги, да еще и не уставала добавлять, какая я теперь счастливая. Мне же было отнюдь не весело: мысль о предстоящей разлуке с родными повергала меня в панический ужас. Наверное, вы знаете, что по эденийским обычаям замужняя женщина не имеет права навещать родителей чаще раза в год. Можете себе представить, каково это осознавать совсем юной девушке, какой я была тогда! В итоге за долгие годы совместной жизни с Джерродом я ни единого дня не чувствовала себя счастливой, тем более что мой фанатик-муженек иной раз не разговаривал со мной по полгода, проводя все время в молебнах Аргусу и Джиалу. — О чем вообще, интересно, думал этот ублюдок Джеррод, когда брал в жены девушку, которая младше его хрен знает на сколько, да еще и совсем его не знает? — процедил сквозь зубы Шэнг. — Мне понятно, о чем можно говорить с ровесницей, но на какие темы может зрелый мужчина общаться с восемнадцатилетней девчонкой, которой впору еще за партой сидеть и уроки учить? — Шэнг, ты чем меня слушал? — усмехнулась королева. — Он со мной и не разговаривал по полгода. — Я не столько о разговорах, сколько о взаимопонимании вообще… я и со своими-то детьми не всегда общий язык находил в силу разницы в возрасте и умственном развитии. Потом, когда дети вырастают, с ними уже можно беседовать на равных. — Шэнг, ты не с той стороны к делу подходишь, — отозвался Эсмене. — Джеррод — мерзкий выродок, ты сам это сказал. Ежу понятно, что этот урод себе не жену в широком понимании этого слова искал, чтобы с ней все радости и горести жизни делить, а просто хотел осуществить свои скотские намерения в отношении неопытной девушки, изыскав для этого законный повод. — Я никогда до этого не общалась с мужчинами, за исключением отца и брата. Мне просто негде было узнать, как нужно разговаривать с мужем, какие можно найти точки соприкосновения в беседе с человеком противоположного пола — вы же знаете, что в доимперской Эдении мальчики и девочки не только не ходили вместе в школу, но даже не играли и не общались друг с другом в принципе. Мои родители тоже никогда не говорили друг с другом, как это делают мужья и жены в других странах — разве что по делу. Я парней видела только издалека и ни с кем из них ни разу не беседовала — даже не имела ни малейшего понятия о том, как надо поддерживать общение. Даже одна мысль о том, что я буду говорить со своим мужем, повергала меня в панику, да еще мать просветила меня на тему супружеского ложа… я едва не умерла от страха, когда представила себе, что кто-то будет иметь право ко мне прикасаться, да еще и без моего согласия. Потом в назначенный день меня отвели в храм Арании Возносительницы, то бишь мерзкой Хныкалки, и наговорили всяких пафосных речей. Стояла жуткая жарища, и я от духоты чуть в обморок не упала. Ни родители, ни брат не попрощались со мной, ни разу не поцеловали, не утешили, хоть я так горько плакала — они сдали меня с рук на руки совершенно чужому человеку, которого я видела второй раз в жизни. — Синдел, — тихо прошептал Шэнг, — должен тебе кое в чем признаться. Можешь меня после этого возненавидеть, но твой брат погиб от моей руки. — Тебя? Возненавидеть? Да туда ему и дорога, извергу, ублюдку грязному! В семь лет я нашла в нашем саду котенка — черненького с белым пятнышком на шее. У него было что-то с лапкой. Я притащила его в свою детскую, забинтовала ему лапку и стала с ним играть. Я наливала ему молоко в блюдечко и закапала ковер, который двумя месяцами раньше получил в подарок мой брат — чего вы хотите от семилетнего ребенка, все малыши неуклюжи! Эту сволочь привели в ярость капли на ковре, хотя я плакала и клялась, что все отстираю! Он схватил моего котенка и задушил! Потом я принесла домой щеночка — он был совсем малюсенький, только-только глазки открыл! Мой брат ненавидел животных — и ему нравилось изводить меня. Он выбросил моего щенка из чердачного окна. Я опрометью бросилась по лестнице вниз, по дороге споткнулась и разбила коленку, но даже не заплакала — так мне было страшно! Я нашла щенка под окном. Тот весь разбился, но был еще жив, еще дышал — он лежал в луже крови. Я положила его в передник, села в саду на лавочку, гладила его и плакала. Он стонал и скулил, совсем как человек, а через несколько минут умер у меня на руках. У нас и к людям-то врача никогда не звали, не то что к животным… Я похоронила его под кустом акации. Потом я пошла домой, и мать, увидев, какой грязный у меня передник и в каком состоянии платье, выпорола меня розгами. — И она… и твой папаша не сказали ни слова твоему недоделанному братцу, хотя этот выродок убил у всех на глазах двух маленьких беззащитных зверенышей? — Эсмене был разъярен и в душе жалел, что эденийский урод сдох задолго до его появления на свет — вот бы такому гаду все кости переломать. Он всегда любил разных животных, а люди, способные над ними издеваться, вызывали у него омерзение. — К тому же ты не ради баловства испачкалась, а… все равно, бить ребенка за испачканное платье — это уже форменное изуверство! — добавил Шэнг. — Не думайте об эденийцах слишком хорошо, — нахмурил брови Император. — Они только на первый взгляд кажутся утонченными благородными созданиями, а на самом деле они очень жестокие, хоть и постоянно обвиняют в жестокости нас. Им ничего не стоит забить человека или животное насмерть совершенно ни за что. Особенно этим эденийская знать страдала — просто наглела от собственной безнаказанности. Им показалось, что простолюдин на них не так посмотрел или плохо полы помыл — наказание кнутом или палками тому обеспечено. О том, что человек, как правило, после этого оставался калекой или вообще умирал, они никогда не думали. Между прочим, Эйя мне говорила, что Китана в детстве ловила живых крысят и бросала их в камин. При мне она уже такого не делала — боялась, ведь на Куэтане за издевательство над животными полагается смертная казнь. — Да, — печально кивнула Синдел. — Моим родителям всегда было безразлично, что мой брат издевается и надо мной, и над моими животными. Да они и сами были хороши — один раз в наказание вообще заперли меня на сутки в чулане, не давали еды и воды и не пускали в туалет. А братец мой один раз вообще напился на День Прославления Аргуса и устроил такое, что меня до сих пор в дрожь при одном воспоминании об этом бросает. Соседи подарили мне двух воробушков — самца и самочку. Они сидели в клетке на окне в гостиной и чирикали, а ко дню праздника воробьиха сидела на яйцах — со дня на день должны были вылупиться птенцы. Мой ублюдок-брат оторвал обоим воробьям крылышки и лапки и смотрел, как они умирают, а потом перебил все яйца. Из них выпали птенчики — голые, слепые. Они тоже умерли. Я плакала, но никто меня не пожалел! Эсмене смотрел на нынешнюю Синдел — взрослую женщину — и представлял на ее месте маленькую девочку в платьице с передником, горько рыдающую над мертвыми птичками. Ей и сейчас больно вспоминать о жизни в родительском доме, но она не плачет, пытается казаться спокойной. Лучше бы она плакала, ей было бы куда легче пережить предательство и безразличие собственной семьи. — В итоге они выдали меня замуж без моего согласия за незнакомого человека, — продолжала свой печальный рассказ Синдел, умолчав о начале семейной жизни — всем было и без того мерзко. — Я подозревал, что Джеррод — сволочь, но не думал, что этот скот со скотобазы еще и извращенец, — вновь возмутился Эсмене. — Очень тебе сочувствую. Однако… пусть твои родители и уроды, мне все равно не совсем понятно, как они могли так с тобой поступить! — У них не было выбора. Через год у меня родилась Эйя. Я и понятия не имела о том, как себя вести с маленьким ребенком — только с пупсами до этого возилась. Естественно, мой бывший муж тут же нашел армию мамок и нянек, а мне не давал и минуты побыть с дочкой. Мало того, когда Эйя подросла, он еще и слежку за ней организовал. У нас во дворце жила одна особа по имени Атриэль, судя по форме ушей, она была из эльфов. Джеррод плел всем, что она его молочная сестра, но я подозреваю, что на самом деле их связывали не совсем платонические отношения. Он приставил ее к Эйе и велел присматривать за принцессой днем и ночью. Моя девочка смогла обрести свободу лишь после гибели своего родного отца! Незадолго до войны Джеррод нашел для Эйи жениха — сыночка нашего бывшего протектора. Эйя, естественно, этого Тэйвена в глаза не видела, да к тому же у нее парень был, Тэнар, сын нашего генерала. Эйя не посмела возразить, но не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы проиграли десятый турнир, вы захватили Эдению, Джеррод сдох, а я снова вышла замуж. Моя бедная Эйя наконец-то смогла вздохнуть свободно. Атриэль отправили на каторгу, где ушастую сволочь убили, и за моей дочкой больше никто не ходил хвостом и не рылся в ее вещах. Можете себе представить — эта подлая дрянь Атриэль каждый вечер проверяла постель и белье Эйи, чтобы выяснить, не было ли у нее с этим Тэнаром чего недозволенного. — С ума сойти! У меня слов нет! Взрослая девка, что ей — нельзя, что ли? — гневно воскликнул Шэнг. — Ага, можно только с законным мужем и после свадьбы. Китана же постоянно подлизывалась к папаше и шпионила за старшей сестрой. С моим вторым замужеством ее вольготной жизни пришел конец — Эйя оказалась предоставлена сама себе. — Потом на один из приемов к нам приехал Атанор, король Вэтэрны, которая к тому времени уже давно вошла в состав Империи, причем совершенно добровольно, — добавил Император. — Эйя и Атанор друг другу очень понравились. Естественно, зашла речь о свадьбе. Вы бы слышали пламенные сентенции Китаны! — К счастью, Эйя не дура — послала это чудовище лесом и вышла за Атанора. Джеррод и так ей уже одно замужество сорвал, — сказала Синдел, но тут раздался стук в дверь. — Все по местам, заканчиваем болтать, это мой отец, — напряженно сказал Шао Кан. — Войдите. — Мой Император, ваш отец желает говорить с вами, — Рэйко, открыв дверь, чуть заметно поклонился. — Да, конечно, Рэйко, мы его давно ждем. Шиннок вошел в зал каким-то неуверенным шагом, словно теряясь на открытом пространстве — зал был большим, с высокими потолками — и сел за стол. На нем было все то же замызганное потерявшее цвет одеяние, и Шэнг едва заметно скривил губы в презрительной усмешке; на лице Синдел не читалось никаких эмоций, словно за миг до этого она не рассказывала о неприятных для нее вещах. — Я рад видеть вас всех, но в особенности тебя, — усталым голосом начал Шиннок, глядя исключительно на Императора. — Настал час расплаты. Благодаря моему вернейшему слуге Нуб Сейботу мой Амулет снова у меня, и совместными усилиями мы можем отомстить Рейдену и людям из подвластного ему мира! — Набить Рейдену морду давно пора, — ответил Шао Кан, — а Избранными заняться тоже не повредит. В душе Император надеялся не просто устроить очередную драку, но и разыскать Соню, чтобы серьезно с ней поговорить. Он постоянно думал о том, кто же все-таки сподвиг ее на бегство без объяснений, и рассчитывал не только вернуть девушку, но и узнать имя вредителя, после чего навешать ему по первое число, чтобы не смел больше лезть в чужую личную жизнь. — Я не только об Избранных и Рейдене, — неожиданно сказал Шиннок, — мы должны уничтожить на Земле всех ее жителей! — А это еще зачем? — вытаращил глаза Шэнг Цунг. — Это моя месть. Месть! Месть Рейдену! — безостановочно повторял Шиннок, словно заезженная пластинка. Эсмене решил, что Шиннок издевается. — Это как в знаменитом анекдоте: хочется холодца — так зачем всю свинью изводить? — хмыкнул он. Император и Шэнг дружно рассмеялись, Синдел тоже хихикала. Шиннок продолжал сидеть с каменным лицом. — Вы не поняли — я не шучу, — наконец ответил он, при этом в лице его не дрогнул ни один мускул. — Как я вижу, благодаря вашей удаче с Синдел мы можем беспрепятственно пройти в Земной Мир! Человечество в нем должно исчезнуть! — Хорошо, хорошо, — скептически ответил Шэнг, — а как насчет Старших Богов? Проблемы нам всем обеспечены! И вообще, — он сузил глаза, в упор глядя на Шиннока, — эта идея уже напоминает навязчивый бред. Бред истребления на Земле всего человечества. Киу Кан явно смутился и постоянно переводил взгляд то на сына, то на его заместителя. Шэнг начинал злиться: что за идиотизм? Милый папочка Шао Кана решил сорвать ему весь блестяще подготовленный план? Да кто его вообще сюда звал?! Император заметно колеблется — сейчас все пойдет насмарку! Еще пять минут, пара фраз, и все! Эсмене же отнюдь не выглядел потерянным и вовсю веселился, словно не понимая серьезности момента. — Эсмене, ты что — поддерживаешь Шиннока в его навязчивых идеях и мечтаешь истребить на Земле все человечество? — изумился придворный маг. — Конечно! — улыбался премьер. — А чего от человечества можно ждать хорошего? Люди ведь на Земле всю природу уничтожили. Речки все высохли, леса все вырублены. Придем туда — негде будет Китану повесить и Рейдена утопить. Эсмене ехидничал и смеялся, и Шэнгу стало совсем дурно от такого поворота событий, тем более что Шиннок, наклонившись к сыну, принялся в подробностях расписывать ему суть своего плана, а тот кивал, явно соглашаясь с ним! — Слушайте меня, — злым голосом произнес Шэнг, вставая с места; на Киу он смотрел так, словно собирался убить его взглядом. — Тот план, который предлагает Шиннок, провален в самой своей сути! Если мы, согласно моему плану, явимся в Земной Мир в ограниченном количестве и слегка погоняем Рейдена с подручными, да еще и открыто убедим Старших Богов в том, что все делается отнюдь не в обход правил турнира, все не просто удастся, но и удастся блестяще! А вот если мы, согласно новой идее, явимся в Земной Мир, устроим там погром, да еще и души у всех встречных-поперечных начнем забирать — вот это будет представление! Потом же мы огребем по полной от Старших Богов. Подробности перечислять? Надеюсь, не забыли еще про бывшего приятеля Джиала? — спросил он Шиннока. Киу Кан побледнел и ничего не ответил. Шэнг разозлился всерьез. Он вспомнил, как вчера за ужином, когда его верный слуга Саб-Зиро-старший наконец-то снова встретил свою Сарину (все это время она была в Не-Мире вместе с остальным Братством Тени), и влюбленные голубки весь вечер просидели рядом, держась за руки под столом, все рассказывали такие замечательные байки про Светлых, а папаша Императора так и сидел с каменным лицом, отравляя всем радость. Чего стоила, например, история Синдел о детстве Китаны: принцесса Эдении, которая уже в самом нежном возрасте страдала садистскими наклонностями, ловила в дворцовом пруду лягушек, вставляла им в задницу соломинку и надувала бедных земноводных, как воздушные шарики. Конечно, издеваться над животными нехорошо, но Шэнг едва не умер от смеха, представив себе Китану с надутой лягухой в руке. Саб-Зиро же в свою очередь поведал о том, как Рейден посылал его в Не-Мир за Амулетом; в нужный момент ниндзя думал, что Рейден откроет ему портал назад в Земной Мир, но в это время Тьен послал младшего брата ловить для него уточек. Дело было зимой, и Рейден отправился в Москву. На Москве-реке он обнаружил массу вмерзших в лед уточек и поклал их в мешок. Тут он вспомнил про Саб-Зиро и портал, но мешок оказался дырявый, и утки выпали из него, разбежавшись по набережной (улететь почему-то не улетели, видимо, крылья смерзлись). Испугавшись, что Тьен его поколотит, Рейден принялся нервно бегать по улице и ловить уточек; к счастью, у склочного божка хватило ума связать края дыры в мешковине, и уток удалось оперативно собрать. Саб-Зиро отделался легким испугом и в итоге здорово повеселился, выслушивая оправдания Рейдена. Божество-убожество пламенно врало, что утки ему нужны для жертвоприношения, однако Саб-Зиро был в курсе подробностей личной жизни Тьена и лишь из вежливости сделал вид, что поверил склочному сыночку Киу Кана. Все громко смеялись, только Шиннок продолжал сидеть с постной рожей и портить всем вечер. — Хочу всем кое-что сказать, — расстроенным злым голосом продолжил черный маг. — Делайте со мной что хотите, хоть снова отправляйте меня в бессрочное заключение, но я открыто заявляю: план Шиннока — откровенное безумие и закончится грандиозным провалом. Лишь полный псих может рассчитывать на то, что столь открытое и грубое… вернее сказать — глупое нарушение правил турнира пройдет без последствий и останется незамеченным. Я категорически отказываюсь участвовать в этой авантюре! Отказываюсь — и вам не советую! — он обвел собравшихся гневно сверкающим взглядом. Император несколько секунд внимательно смотрел на своего заместителя, потом печально покачал головой. — Шэнг, я понимаю суть твоих возражений и вынужден признать, что в них есть свой резон. Я не собираюсь наказывать тебя за наглость, — Император чуть улыбнулся уголками губ, — но я вынужден сказать, что план, предложенный моим отцом, будет претворен в жизнь, хоть тебе это и не нравится. Мой отец слишком много пережил и слишком долго ждал возможности отплатить Рейдену за все. Мой долг — помочь ему. Я не разделяю твоего пессимизма. Конечно, ты прав — вероятность неудачи есть всегда, но я уверен, что наши шансы на победу весьма велики! — Я в свое время давала тебе брачную клятву помогать во всем, и буду выполнять ее, пока ты сам своим решением меня от нее не освободишь, — произнесла Синдел. — Я присоединяюсь к тебе. Шиннок, несмотря на то, что все складывалось в его пользу, продолжал изображать каменную статую. Эсмене тоже молчал, не решаясь сделать выбор. «Эсмене, пожалуйста! Пожалуйста! Не делай глупостей, умоляю! Поклянись мне, что не будешь участвовать в их безумном плане!» — твердил про себя Шэнг в страхе, что его друг примет неправильное решение и тоже пострадает из-за чужой глупой прихоти. — Я, пожалуй, буду придерживаться нейтралитета, — словно читая его мысли, произнес Эсмене. — Я не появлюсь в Земном Мире и в боях участвовать тоже не буду, но за ходом событий понаблюдаю. Вы все в равной степени можете рассчитывать на мою моральную поддержку. — Хорошо, — сосредоточенно проронил Шао Кан. — Да будет так. *** Кэно сидел в скромно обставленном гостиничном номере на окраине одного из американских городов. Наведенная Шэнг Цунгом иллюзия позволила бандиту выглядеть в глазах окружающих словно не вызывающий подозрений студент или заурядный молодой клерк, который просто приехал сюда в командировку и снял номер во второсортной гостинице. Настроение у Кэно было лучше некуда: мало того, что Шэнг всерьез взялся покровительствовать его организации, так еще и спецслужбы вместе с Соней почти что оставили его в покое. Лейтенант Блейд явно была занята чем-то другим, а вот чем именно — он послал разузнать своего верного помощника Кабала. С минуты на минуту он ожидал его появления, параллельно с этим предаваясь еще более приятным размышлениям. Главе «Черного Дракона» не было чуждо ничто человеческое, и в последнее время он все больше заглядывался на старшую дочь Шэнга — Аунэдис. Кто знает, может, и она к нему не совсем равнодушна? По крайней мере, Ауни его не избегала, и они довольно часто гуляли вместе — наверное, их отношения даже можно было назвать приятельскими; сейчас, когда он ждал своего соратника на Земле, она регулярно писала ему сообщения и спрашивала о том, как идут дела. Или Кэно ей все-таки безразличен, просто Шэнг велел ей отслеживать ситуацию? И если все-таки у них что-то получится, не будет ли сам черный маг против их отношений? Хотя во Внешнем Мире препятствовать чужой любви без уважительных причин не принято. Ну да ладно, время покажет. Мобильник пискнул. Сообщение! Ауни! Нет, это Кабал. Наконец-то, сейчас все узнаем. Кэно сунул телефон в карман и вышел из номера. Кабал ждал его на пустыре за гостиницей. — Я изложил Соне и ее приятелям всю нашу легенду, — голос Кабала глухо звучал из-под маски. — Все под контролем. Я был у них на базе, все там разведал и даже снял на видеокамеру в кольце. — Да сними ты к ебеням эту дурацкую хреновину. Тебя в этой хуйне плохо слышно! — Я понимаю, конечно, что моя жуткая рожа — это всего лишь эффектные наклейки из магазина ужасов, но ты все равно испугаешься, — рассмеялся Кабал и снял с пальца кольцо. — Вот моя камера, отнеси ее Императору. Каков дальнейший план действий? — Спасибо, Кабал, ты великолепно справился с заданием. Я передам всю информацию Императору и Шэнг Цунгу, думаю, что целесообразно было бы при нападении разделить этих гребаных Избранных и отрезать их от базы, чтобы они не могли воспользоваться всем своим крутым оборудованием. Ты же пока отправляйся в наше убежище в Афганистане и найди там Киру. Думаю, дальше вы со всем разберетесь по ситуации — она девка умная и знает, что делать. — Да, Кэно, — кивнул Кабал. *** К величайшему сожалению для Ониро и его приятелей, авантюру с киборгами долго скрывать не удалось. Император быстро прознал обо всем, и выходка Грандмастера вызвала чудовищный гнев у всего начальства Темной Империи. Шао Кан повелел Ониро и Квейду (Тай был слишком туп, и спрашивать с него было попросту нечего) немедленно явиться к нему для разбора полетов. Сказать, что Император разозлился — это значит не сказать ничего. Он не просто рассвирепел, он был в совершенно чудовищной ярости. Подобное самоуправство не входило в его планы, особенно если учесть тот факт, что в обозримом будущем он готовил нападение на Земной Мир и рассчитывал на помощь клана. Теперь же сильнейшие воины Лин Куэй были превращены в непонятные бездушные железки, от которых еще неизвестно чего ждать. Хуже всего было то, что клан лишился одного из своих самых лучших воинов — младшего Саб-Зиро, который не просто ушел в неизвестном направлении, а вообще присоединился к Избранным. Это переполнило чашу терпения власть имущих. В гневе Шао Кан приказал казнить Квейда, а жалко умоляющего о пощаде Ониро пообещал помиловать в обмен на то, что он прикажет своим сильнейшим воинам — Смоуку, Сектору и Сайрексу — оказать помощь Внешнему Миру во время нападения на Землю. Двуличный Грандмастер согласился, однако даже принимая предложение, от которого невозможно отказаться, он все равно оставался продажным злобным типом себе на уме. Он отдал своим киборгам тайный приказ непременно найти и уничтожить Саб-Зиро-младшего.