Пока тебя не хватились

Ослепительно-яркая молния расколола на две части чёрное небо. Угрожающее рычание грома и завывание ветра этой ночью были настоящим хаосом. Хаосом, пугающим и пациентов, и санитаров, напряжённо косящихся на окна при каждом новом раскате грома. Буря склоняла к земле деревья, изливала на гниющую больницу жуткий ливень. Хаос был не только вокруг Брайерлкиффа — он был и в самой больнице, в головах её обитателей. И у многих из них вряд ли будет надежда увидеть луч солнца, прорывающийся сквозь чёрную тучу их совмещенных воедино чувств страха, боли, непонимания и присутствия психических заболеваний. Но не у всех… Этой ночью неразбериха творилась и в голове Ланы. Она ворочалась из стороны в сторону, стараясь выбрать более удобную позу. За стеной — буря. В камере — скрип кровати. В голове — Венди. Прикосновения её рук, её голос всплывали в голове Ланы, вызывая ток по всему телу. А затем в памяти всплывала листовка, подписанная её возлюбленной, которая заключила молодую журналистку в бетон сырых стен, гниль и железо бесконечных пилюль, ударов тока, сжигающих её изнутри, не без успеха лишая рассудка, отламывая с каждым днём по хорошему куску от него. Ужас, отчаяние и гнев окружили Лану со всех четырёх сторон серой камеры, молчаливо наблюдая, как она извивается в кровати, проглатывая слёзы. Сердце девушки обливалось кровью. Не покидало ежедневное ощущение, будто крыса глодала её мозг, прорывая путь наружу, так что даже лекарства не могли остановить её безграничный голод. Убрав с лица прядь взлохмаченных волос, Лана в который раз старалась сдерживать себя от вопля боли. Новая вспышка за окном, в которое настойчиво долбил ливень, осветила камеру, вместе со всеми её огромными трещинами от сырости и нужды в ремонте. Лана отвернулась к стене. Противный скрип, теперь её вечный, ночной спутник, ударил в уши. Даже спустя некоторое время, проведённое в этой кровати, у Уинтерс до сих пор в груди скапливался осадок раздражения от этих звуков, терзающих ранимый слух. И сейчас она немного вздрогнула, стиснула зубы покрепче. Звук шагов приближался к камере Уинтерс. Дверь со столь же отвратительным скрипом распахнулась. Тусклый свет упал на сырой пол палаты, и в проходе Лана узнала знакомую фигуру юной монахини.  — Добрый вечер, мисс Уинтерс, — любезно растянула губы сестра Юнис. — Пройдёмте со мной.  — Что-то важное? — проскрипела со своего места бывшая журналистка.  — Довольно…  — Дайте мне минуту. Лана села в кровати. В ноздри ворвался пыльный воздух, девушку сразу разразил сухой кашель.  — Нужно будет напомнить санитарам сделать здесь хорошую уборку, — тихо произнесла Юнис. Отдышавшись, Уинтерс встала и подошла к монахине, стараясь выглядеть как можно уверенней. По мере приближения она чувствовала, как её окутывает тепло подсвечника, который юная Мэри сжимала в руке, освещая пациентке путь. Уинтерс посмотрела в тёмно-голубые глаза девушки, гораздо увереннее ощущая себя под куполом тепла маленького огня.  — Да, я была бы не против, — проронила пациентка со взлохмаченными тёмными волосами, стараясь делать походку и голос как можно твёрже, чётче. Она почувствовала дыхание гостьи на своём лице. В зрачках монашки отражался свет играющего пламени.  — Вашего мнения никто здесь не спрашивает. После посещения в бессонную ночь, которая для Ланы была чашкой горячего чая посреди зимней стужи, эти слова врезались в неё с грубостью игр безрассудных волчат. Мэри сделала пару шагов назад, давая Лане пройти. Та, в волнении сминая в руках грязную голубую рубашку, оказалась в коридоре. Едва заметный поток воздуха, которого ей так не доставало в камере, чуть всколыхнул яркую фигуру огня подсвечника, обдул чуть взмокшее лицо. Лана напряжённо осмотрела окутанный тьмой серый коридор, с вкраплениями таких же серых стальных дверей. Прочные решётки в их окошках отражали свет, принесённый Мэри, которая внезапно тронулась со своего места и стремительно пошла к выходу из коридора.  — Куда мы идём? — удручённо обернулась в её сторону девушка. Монахиня не удостоила её ответом. За стенами, кроющими спящих безумцев, гром издал ещё один нешуточный рык, и Лана ощутила на своих плечах лёгкое и холодное дыхание одиночества. Оставалось лишь следовать за недалёкой, вверяя ей свою судьбу. Журналистка быстро нагнала сестру Юнис, и за ней захлопнулась дверь женского крыла. Статуя богоматери на первом этаже, стелющем мертвенный холод по полу, встретила их невидящим взглядом. Не подходя к ней, сестра взлетела по лестнице, и Лана поднялась вслед за ней, невольно бросив взгляд к синеющему в нескольких метрах парадному входу. На какое-то время её охватило желание броситься к нему. Прямо сейчас, в одной рубашке. Зато ноги девушки уверенно вели её за монахиней. С каждым новым шагом Уинтерс всё возвышалась над выходом. В окна стучал дождь, скалилась гроза, на несколько секунд освещая путь журналистке, которая стремилась за более ярким, жёлтым источником света, окутавшим тонкую чёрную фигуру. Дойдя до нужного этажа, Лана поравнялась с Мэри. Не говоря ни слова, сестра распахнула дверь в свои покои и, мягко взяв заключённую за руку, завела её внутрь. Тёплое прикосновение пальцев заставило Лану застыть, но лишь на мгновение. Нос защекотал запах лаванды и окутал приятный свет. Мэри потушила свечу.  — Наверное, тебе интересно, зачем ты здесь, — тихо сказала сестра Юнис, обойдя пациентку. Лана услышала, как щёлкнул дверной замок, — Для начала сядь и постарайся расслабиться, хорошо? Угодливо кивнув, Лана осторожно приземлилась на кровать монахини. Руки бывшей журналистки все ещё сжимали рубашку. Сама же она могла лишь гадать, зачем понадобилась молодой монашке в столь угрюмую ночь. Гром всё ещё бушевал за пределами больницы.  — В такую бурю уснуть не удастся, — сказала Мэри, присаживаясь рядом и показывая взглядом на окно, иногда синеющее и белеющее от вспышек. Лана с искренним изумлением уставилась на графин, который Юнис поднесла к себе. — Я полагаю, что разум безумцев настолько сильно затянут туманом, что и самый страшный гром не способен достучаться до них. Они пребывают в себе и выбраться они могут, разумеется, только по своему желанию. Уснуть для них не составляет труда. А Вы, Лана… Вы не такая. Лана отметила, что на столике, уже стоящем подле кровати, были наготове два прозрачных бокала. Мэри уверенно разлила по ним алую жидкость и поднесла Лане бокал, дружелюбно улыбнувшись. Даже не так. Мэри улыбнулась Лане, как обычно улыбаются друг другу друзья. Уинтерс теперь была удручена ещё сильнее. «Она не считает меня больной, — удивлённо сказала себе девушка — Неужели её улыбка искренняя?» Лана взяла бокал и поднесла ближе к губам. Вдохнула пленяющий аромат вина.  — Вы чего-то хотите от меня, сестра? — вопросительно посмотрела на монахиню Уинтерс.  — Да. — произнесла та, отпив немного из своего бокала. — Я хочу, чтобы Вы помогли мне скоротать ночь. Вино очень крепкое, не торопитесь.  — Как Вам угодно, — сказала Лана немного неуверенно — Пожалуй, это выгодно для нас обоих: Вы не будете скучать, а я смогу уснуть. Это хорошая идея… Спасибо.  — Не за что, — пожала плечами девушка. Теперь и Лана позволила себе вкусить угощение. Сладость на языке уже немного одурманила её.  — Как ты себя чувствуешь? — спросила Юнис, якобы заботливо положив руку Лане на плечо.  — Неплохо, спасибо… — новое прикосновение лёгкой ладони заставило лицо Ланы вспыхнуть. — Вино очень хорошее.  — Рада, что тебе нравится, — рассмеялась монахиня. Лана почувствовала, как её рука заходит через спину, обхватывает плечи. Мэри слегка притягивает её к себе, заставив лицо Ланы вспыхнуть. Уинтрес чувствует на своей щеке её дыхание, от этого девушке становится не по себе. Благо, посмотрев на её румянец, можно было подумать об употреблённом алкоголе. Взгляд Мэри стал пристальным. Сейчас сестра была похожа на змею, которая старалась загипнотизировать запуганную мышку, поэтому Лана перестала ощущать комфорт её комнаты. Хотя, конечно, здесь было лучше, чем в тёмной и сырой клетке. Аккуратно подцепив ворот рубашки двумя тонкими пальцами, Мэри ещё ближе подтянула Лану к себе. Другую свою руку она поднесла к раскалённой щеке мисс Уинтерс, а затем обхватила её лицо обеими руками. Пальцы слегка поглаживали горячую розовую кожу. Лана недоумевающе следила за тем, что происходит. Мэри приблизила своё лицо. Уинтерс невольно сжала одну руку Мэри, как бы стараясь отодвинуть её от своего лица. Но её хватка мгновенно ослабла, когда девушка почувствовала на своих губах тёплое прикосновение. Лане стало ещё жарче, но она не решилась углубить поцелуй. Мэри чуть отстранилась.  — Неужели тебе не нравится? — разочарованно сказала Мэри.  — Это какая-то шутка.?  — Вовсе нет, — улыбнулась сестра и, будто случайно, коснулась груди журналистки — Я надеялась, что тебе понравится.  — И Вы хотите продолжения? — прямо спросила Лана, чувствуя, как от собственных слов её волнение растёт.  — Если ты его хочешь, то оно будет, — огонь, на этот раз не отражающийся от подсвечника, вспыхнул в глазах сестры Юнис. В памяти Ланы вспыхнул момент, когда они с Венди спокойно ужинали у неё, коротая ещё один свой бренный вечер, согревая друг друга теплом. Лана сглотнула и вспомнила, как разливался алкоголь по бокалам, как смех струился из горла её возлюбленной. Её тёмные глаза, полные любви, веселья и вечерней беззаботности. Днём её ожидали учебные дни, воспитание детей и попытки дать им всё самое необходимое для будущей жизни. Тогда ещё война, которая не дошла до Америки, травила Венди душу, а Лана уже училась строчить, пытаясь собрать как можно больше информации и в будущем разлить её по всему миру. Лана, наконец, добилась своего успеха. А потом, познакомившись с женщиной, стараясь держаться в тени, навещала её всё чаще. И ещё чаще, когда губы Венди накрыли губы молодой журналистки… Лана наблюдала, как блондинка, сидящая сбоку, провела языком по губам. Она медленно поставила бокал, и Мэри, не прерывая зрительного контакта, сделала так же. Тихий скрип откатившегося столика. Ток разлился по всему телу. Лана бросилась к девушке, обхватив её лицо руками и впилась в её бледно-розовые губы. Прижимаясь всем телом, она почувствовала, как холодные нетерпеливые руки возятся под её тонкой рубашонкой. Повалив Мэри на кровать, стараясь расположить её как можно удобней, Уинтерс склонилась к ней и продолжила свой горячий поцелуй. Она почувствовала, как встретились их языки, как её водит по стенкам её полости, а рот чуть зажимает по одной губе. Лана почувствовала на своих губах зубы монахини, а затем железный привкус на языке. Заглянув в глаза сестры Юнис, пациентка увидела, как та довольно слизнула кровь. Не обращая внимания на пульсирующую губу, Лана сжала руки девушки в своих, скрестив пальцы, припала к бледной шеё, оставляя на ней влажный след.  — Сами разденетесь или мне помочь? — прошептала Уинтерс, коснувшись губой уха юной монахини. Мэри избавилась от монашеской рясы. Водопад золотистых волос осыпался на подушку, волнами разойдясь во все стороны, когда их обладательница обмякла на своём ложе, готовая разделить его с пациенткой. Когда чёрная ткань упала на пол, Лана нетерпеливо припала к девушке, жадно покусывая шею, затем ключицы. Молодая журналистка завела руку под спину сестры Юнис, провела ладонью и нащупала застёжку бюстгальтера, попыталась расстегнуть. После неудачных попыток, длиной в две минуты, Лана пустила в дело вторую руку. И вот, наконец-то, перед взором женщины, которую столь долго гнобили, заставляя нести груз того, кем она являлась, осуждая журналистку за лесбиянство, открылась белая юношеская грудь. Искушение было так велико, что действия совсем не тяготили мисс Уинтерс. Напротив, она была довольна собой и сложившейся ситуацией, и радость играла в её глазах разноцветными пятнами. Немного сжав одну грудь в руке, чувствуя тепло пульсирующей плоти, Лана надавила на сосок, несколько раз провела по нему пальцем, пока тот не затвердел. Склонившись, журналистка припала к набухшей горошине губами, чуть посасывая его и ласково покусывая. Изо рта Мэри вырвался тихий и короткий стон, который резко оборвался, как будто выключили приёмник на горячей речи диспетчера.  — Что-то не так? — вскинула к ней голову журналистка.  — Нет-нет… Продолжай. Окончив развлечения с грудью, Лана опустилась к животу, вырисовывая языком на коже замысловатые узоры, поглаживая бёдра, ещё больше разогревая девушку. Чуть оттянув зубами трусики, цвета того же вина, от которого, скорее всего, и снесло крышу им обеим, Лана стянула их со стройных ножек, чуть грубо швырнула в сторону, с насмешкой глядя в глаза Мэри.  — Ты когда-нибудь спала с кем-нибудь? — спросила Лана.  — Нет.  — И уверена, что стоит сделать это сейчас?  — Думаешь, я тебя ради посиделок с вином поднимала? — Мэри села и подтянулась к Лане, заставив её на какой-то момент застыть, опалив её губы горячим, чуть прерывистым дыханием. — Давай же, Лана. Дай нам то, по чему мы с тобой так изголодались. Проведя тёплыми ладонями, обхватив бёдра, Лана склонилась к самой чувствительной точке тела девушки. Провела несколько раз влажным языком по клитору, заставив сестру вздрогнуть в возбуждённом изнеможении. Лана, припадая, оттягивала по одному влажному лепестку между ног, бросая игривые взгляды на перекошенное блаженством лицо. Сама журналистка ощутила приятную тяжесть внизу живота и, посасывая влажную промежность, невольно представляла, как Мэри пристраивается к ней, мгновенно проникая внутрь, заставляя трепетать каждую мышцу в молодом теле, истосковавшемся по сладким, женским ласкам. Сжимая ноги юной монахини, Лана наблюдает, как та наполняет комнату ещё одним томным стоном, самым громким. Потом блондинка прикусывает нижнюю губу, будто бы воздерживаясь от возгласа.  — Ну как? — прошептала Лана, растягивая губы в ехидной улыбке. Мэри ничего не ответила, лишь резко села на месте. Лана успела заметить, как всколыхнулись золотистые волосы перед глазами, ощутила, как её сжимают руки. А затем встретилась спиной с постелью.  — Как жаль, что Вы не сняли рубашку с самого начала, — произнесла сестра, растянув обкусанные губы в ухмылке. — Позвольте это сделать мне. Накрахмаленная грязно-голубая ткань прошелестела в воздухе. Уинтерс вздохнула, почувствовав на своей шее горячее прикосновение губ. Зубы чуть покусывали кожу, точно так же проделав путь от уха до самой груди. Ласки, как сначала казалось, неумелых рук на разгорячённом теле выдавливали из Ланы похотливые стоны. Они вновь заполнили комнату, пропитав её стены, залитые тёплым светом лампы, запахами плотских утех. Зверь Ланы долгое время ютился в своей каморке, оставляя на стенах белые отметины. Влажные губы и язык играли с набухшими сосками, с грудью, приобретшей цвет свежевыбеленной стены. Теперь, когда руки юной девицы ласкали её, Уинтерс чувствовала, как животное выходит наружу. Горяча плоть от бесконечного желания, вырывался из глотки, заставляя тело содрогаться всё больше, по мере приближения Мэри к сочащейся промежности. Её рука провела по внутренней стороне бёдер темноволосой гостьи. И вот, она внутри. Лана невольно выгибается на своём месте, стонет, требует большего. И её желание исполняется. Мэри слегка выводит палец, а затем проникает вновь, до костяшки, отчего Лана сжимает зубы, терпя кислую боль внутри. Спустя пару подобных движений становится проще. Сестра Юнис совершает толчки один за другим. Её розовые губки касаются груди Ланы, сладко чмокнув на одном из тёмно-бежевых холмиков. Она увлечённо двигает рукой, позже вводя второй палец, вкушая стоны и возгласы наслаждения. В криках Лана не смогла себя сдержать. Она невольно прикусила язык и тут же сморщилась. Тогда сестра склонилась к ней и наградила ещё одним поцелуем. Её язык так же активно изучал рот журналистки, пока Уинтерс накрывала волна возбуждения. Пальцы проводят по напряжённому животу. Ещё несколько глубоких и мимолётных толчков, и невидимые руки подбрасывают Лану далеко и высоко, так, что она чувствует и жару, и холод накатившего удовольствия вскрытой для ласк плоти. Лана, сильно краснея, кричит прямо в глотку миловидной блондинки, а та лишь чуть растягивает рот, и сжимает руки Ланы в своих. Нос щекочет приятный запах золотистых волос. Лана приоткрывает глаза, чувствуя, как утренние лучи солнца, проникнувшие через стекло окон, припекают ей щёку. Проведя рукой по плечу Мэри, Лана прижимает к нему губы. Юнис мгновенно просыпается, отодвигая краешек одеяла, смотрит Лане в глаза своим сверкающим взором. Сжимая руками, притягивая журналистку к себе, Мэри целует её между глаз. Голос, похожий на шелест листьев, вылетает из её искусанных бледно-розовых уст, мягко падая на ухо Ланы, осыпанное тёмными соломинами волос:  — Одевайся, пока тебя не хватились.