Миротворец

      При свете дня я лучше рассмотрела нашу гостеприимную хозяйку. Она оказалась красивой женщиной среднего роста лет сорока со следами частого употребления алкоголя на лице.       Лара носила длинные волосы цвета темной корицы, распущенными при любых обстоятельствах, и раздражалась, когда просили их собрать.        Она была приветлива и даже приготовила завтрак – пшённую кашу на молоке.       – Ну что, вам понравилась на печи? – подмигнула Лара Лене, – только у меня она и осталась, у остальных центральное отопление. Сначала денег не было её сменить, а потом появились, чтобы починить. Все в ней готовлю, ничего не подгорает, а кулинарша я посредственная.       – Да, очень, – девушка слегка зарделась и поспешила пояснить, – тихо и уютно было. Как вы узнали, кто там спал?       – Ночью блевать ходила, – хохотнула та, – давайте знакомиться. Вчера все скомкано вышло. Я Лариса Белкина, живу здесь больше десяти лет. Только не смейтесь, но я староста деревни.       – По-моему, вы как раз можете постоять не только за себя, но и за деревню, – не согласилась Лена.       – Лена, умоляю, прекрати так ко мне обращаться. Мне сорок, а не шестьдесят. Хочешь сказать, что я не раздолбайка, а похожа на серьёзного и ответственного человека?       – Да, – кивнула девушка, осторожно пробуя горячую кашу.       – Когда местные меня первый раз увидели, то тоже так подумали. Они в чём-то правы. Тогда мне надо было себя занять, чтобы не сойти с ума, – видимо, не просто желание сменить обстановку заставило ее переехать.       В окно постучали, что я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Перепрыгнув через скамью, Лариса дёрнула на себя ветхую раму.       – Ларонька, мы тут собрали, сколько могли, – ласково сказала женщина с вытянутым словно лошадиным лицом и поставила на подоконник тяжелый холщовый мешок, заполненный почти доверху и перевязанный веревкой, – твои жильцы подсобят?       – Спасибо, Ниля, вечером поболтаем, – Лара спихнула мешок на пол и захлопнула окно, что гостья ткнулась лбом в стекло и помахала ей на прощание, – она если начнет, то нескоро заткнётся.       – А в чем подсобить? – поинтересовался Леша.       – Да так, ерунда. Вот только... Вы же не собираетесь оставаться ещё на одну ночь?       – Вроде нет, а что? – ответила за него Лена, чувствуя, что где-то здесь суть происходящего.       – Меня сегодня вечером будут убивать, возможно, что не у кого будет ночевать.       – Это шутка такая?       – Не шутка, и даже не метафора, – буднично поправила Лара, словно это ее ничуть не беспокоило, – каждый месяц деревня должна платить определенную сумму и/или продуктами хозяйств наместнику от Перекати Поле. Сумма не большая, просто это мы бедные. У нас жил состоятельный человек, который очень помогал с деньгами. Но он уехал как два месяца назад, и в этом платить почти нечем. Они считают, что насильственная смена старосты поможет деревне стать богаче и в срок вносить дань. Я бы ушла сама, но больше и некому...       И тот мешок был с медной мелочью...       История проста и незатейлива. Тот зажиточный человек заинтересовался Ларисой лично и, чтобы угодить ей, помогал все эти годы справляться с финансовыми трудностями. Той внимание было приятно и с обязанностями старосты шло на пользу. Он был не против брака и даже детей, но то, с чего началось ее вступление в эту почётную должность, не позволяло ей иметь детей и удовлетворять эти отношения.       – Когда я переехала сюда и через пару месяцев забеременела, в Перекати случился переворот и всё правительство ушло отставку, а следом началась эра барщины. Ничего не подозревающей мне невзначай сказали, что я теперь староста. Что это такое, стало понятно, когда пришли люди нашего нового наместника и избили меня до полусмерти, чтобы показать, кто здесь главный и что будет за неповиновение. Я потеряла не только ребенка, но и сама чуть не умерла. Добрые люди отвезли меня к лучшей целительнице того времени, она жила под Тринолью, а это гораздо дальше Медоносца, десять дней пути на повозке. Она поистине волшебница. Надеюсь, у нее сейчас все хорошо.       – Нет, – сглотнула Лена, – у неё не все хорошо. Она умерла пару лет назад оставив детей на производство судьбы. Я, Лена Сонцева, целительница, как и мама.       – Вот это совпадение, – ахнула Лариса, схватившись за голову, – но я хочу пожелать тебе стать не менее сильной и такой же отзывчивой, как она.       Оглянувшись на окно, она вспомнила о мешке мелочи, принесённом знакомой, и о своих делах, которые экстренно надо было закончить. Оставив нас отдыхать и гулять в деревне до вечера, женщина убежала.       Скомканный конец рассказа навел меня на мысль, что эта потеря была не единственной, перевернувшей её жизнь. Воспоминание о маме Лену слегка расстроило, но не помешало начать готовить какую-то целебную настойку, кажется, от кашля. Также она достала из одного из рюкзаков запасную одежду, которая очень пригодилась нам с Сеней. Сушка сушкой, но ткань деформировалась и сильно обветшала.       Устав от блаженного ничегонеделанья, я собралась на прогулку по деревне. Сеня спросил, можно ли со мной, но получил довольно резкий отказ. Мне хотелось побыть одной.       Деревня и правда была очень маленькой, но колоритной с красивыми садами у каждого домика и огородами. Я подумала, что они не могут собрать сумму оброка не из-за бедности, а из-за малочисленности. У окраин начали всё чаще встречаться заброшенные хозяйства и разрушенные постройки.       – О, Лиза! Ты тут заблудилась или гуляешь? – со стороны одного из домов ко мне подошла Лариса.       – Гуляю. У вас тут теряться негде, – пошутила я, – у меня появилось чувство недосказанности после утреннего разговора.       – Как ты проницательна. Я не рассказала, почему переехала сюда и попала в эту оброчную ловушку, – согласилась она.       – Я потеряла близкого человека и не могла больше жить в том месте, где все напоминало о ней. Знакомые посоветовали переехать подальше и придумать себе новую жизнь и забыть старую. И у меня почти получилось, вот только забыть никак.       – Мама? – мы продолжали двигаться по пустой и зловещей улице, не спеша возвращаться к центру деревни.       – Нет, сестра. С мамой у нас были плохие отношения, не знаю, что с ней сейчас. Если бы я была внимательной и не такой строгой с ней, ничего бы не случилось.       – Сочувствую… А что с ней случилось?       – Меня только поставили перед фактом и прислали свидетельство о смерти. Даже попрощаться не дали, будто не родная. Об этом никто в деревне не знает, для них я сбежала от жениха-тирана, – горько усмехнулась Лариса, – знаешь, этот самообман работал, и прошлое начинало казаться страшным сном. Но потом я просыпалась и понимала, что все происходило наяву.       Мы остановилась у огромного поваленного дерева, почти полностью заросшего пушистым ярко–зеленым мхом с маленькими коробочками на тонких ножках полными спор.       Лариса собиралась с мыслями, будто хотела поведать страшную семейную тайну.       – Ее новый друг стал для нее главным в жизни человеком, а потом и любовником. А я, дура, ничего не замечала и считала ее странности подростковой блажью.       – Странности?       – Но это оказались не странности. В Насте проявлялась сила миротворца. Не знаю, как это объяснить, и сама плохо понимаю...       Конец ее фразы я прослушала. Мне не послышалось? Она сказала "миротворец"?!       – Пожалуй, я тебя понимаю, – эти слова дались мне с трудом, – во мне тоже пробуждается сила миротворца.       – Что? Ты шутишь? – Лариса недоверчиво посмотрела на меня.       – Нет. Я сама узнала об этом пару месяцев назад и вообще жила в первом измерении, а Лена меня стала опекать, – меня охватила дрожь от того, как складывались все кусочки в единую картину.       – Но... мне же сказали, что ее ребенок погиб вместе с ними... Когда ты родилась?       – 31 декабря. Мне семнадцать.       – Суки… – Лариса ухватилась за меня, чтобы не упасть, – бл… но почему?! Ты их дочь?! Тораева Лиза?       – Да, – я испуганно сжалась, будто она могла меня ударить.       – Она же обожала это имя. Лиза, – Лариса сжала меня в объятиях, крупно содрогаясь от слез нахлынувшей радости.       Ничего себе встреча. Она – сестра моей мамы... Но разве способности миротворца могли перейти по наследству? Кажется, мама была совсем юной и только вступила в силу и не успела сделать ничего... А меня спрятали ото всех, подозревая, дар мог перетечь в новорождённого ребенка.       Знала ли Лена о чем-то из этого? Она принадлежит той же организации, что оказывала поддержку в свое время и маме, но не уберегла от смерти. И это не случайность, а совершенно точно было убийство... А на меня уже два раза покушались. Вот почему Лена так трясётся надо мной.       – А мой отец, что с ним? – спросила я, когда Лариса успокоилась.       – Они погибли вместе, – мрачно отозвалась она, – и я даже не знаю, где они похоронены... Ты до жути на неё похожа, как я сразу не заметила?       – Хорошо вжилась в роль сбежавшей невесты, – легенда бумерангом вернулась обратно.       Лариса много говорила про сестру, что они всегда были разными. Высокая и неповоротливая Лара с мужской походкой, и миниатюрная хрупкая Настя с бледной кожей и тонкими запястьями. Нелестно и сварливо она отзывалась о моем отце, который сначала еще больше настроил сестру против нее, а потом и вовсе влюбил в себя.       – Но все же спасибо ему за появление тебя. Кстати, говоришь, Лена занимается опекой над тобой от какой-то организации?       – Не знаю, она вскользь упоминала, что я ее задание, – мы неспешно возвращались к дому Ларисы, когда там успокоилась.       – Можешь ее об этом немного расспросить?       Я кивнула, да без проблем.       Сейчас моя подруга как раз одна сидела в комнате с печью и скучающе смотрела в окно. Она тут же заметила, что что-то изменилось, может быть взгляд Ларисы, или вдруг заметила, что мы с ней чем-то похожи.       – Лен, у меня один вопрос, – я села рядом на скамью, – как называется ваша организация помощи миротворцам?       Девушка изумленно на меня посмотрела, но, выдержав паузу, ответила:       – У неё нет названия. А что? Предвосхищая следующий вопрос: я не знаю, сколько человек там состоит, я получала все указания только через своего куратора, – Лена перевела взгляд на Ларису, точно определив, кто подсказал задать такой вопрос.       – А как она выглядит, куратор? – спрашивать через меня больше не было смысла.       – Со светлыми волосами, на солнце золотом отдают. К чему эти вопросы, объясните мне, Лариса.       – Моя сестра была миротворцем, но ее убили, и через пару лет я узнаю, что ее дочь Лиза тоже стала миротворцем, – с непроницаемым лицом отчеканила моя тетя.       – Значит, мне не показалось, что вы похожи, – облегченно выдохнула Лена и слабо улыбнулась, – но я не знала, что у Лизы остались родственники.       – Да и я не знала, что Лиза не погибла вместе с Настей и ее любовником. Ваша контора навела тут секретности. Если бы не случайность, то и не встретились бы никогда, – смешно упрекнула её Лара, – а куратора не Вероника зовут?       – Вероника, – подруга не обиделась за "контору", – вы с ней знакомы?       – Лет восемнадцать назад, как и ты, она начала учить и помогать моей сестре обретать новую себя. И она же сообщила, что все трое погибли. Не знаю, кому от этого вранья стало лучше. Я тебя не виню, но если будет возможность, то передай им, что… о других людях тоже надо хоть немного думать… – Лариса махнула рукой и выскочила на улицу.       Мы с Леной сидели, не шевелясь в молчании пару минут. Потом она тихо попросила:       – Не распространяйся обо всем этом при Сене и Леше, хорошо?       – И про наше родство с Ларисой тоже нельзя?       – Про мою организацию нельзя. Это не касается никого, кроме миротворца и ее семьи. Мне жаль, что этот разговор состоялся при тебе. Теперь ты не лучшего обо мне мнения.       – Лена, не преувеличивай. Мое отношение к тебе не зависит от деятельности этой "конторы", – я ободряюще коснулась ее руки.       – Но и я в эту организацию не бежала сама и не вырывала у куратора из рук задание о защите миротворца. Мягко говоря, меня вынудили, пользуясь ситуацией с моим братом. На их условиях я могу видеть брата, когда захочу, и его не заберут в приемную семью без моего разрешения…               Ближе к пяти часам вечера Лариса вернулась и велела нам собираться. Быстро. Еще быстрее. Она объяснила, что до соседней деревни как раз два километра, до темноты успеем добраться.       – А что теперь с тобой будет? – с тревогой спросила я, когда мы прощались на развилке.       – Обещали убить в случае неуплаты. А эти люди всегда выполняют свои обещания, – она была на удивление спокойна, – я благодарю небо на возможность встречи и знакомства с тобой, Лиза.       Леша с Сеней недоуменно переглядывались, я ничего не сказала им о своем родстве. Лена взяла меня за руку и повела прочь, в сторону юга.       – Лена, береги ее! Не дай повторить судьбу моей сестры! – окликнула целительницу Лариса.       Разве мы можем так уйти, не узнав, что с ней будет? Я же миротворец и не могу оставлять людей в беде. Тяжелые гнетущие раздирающие душу мысли не отпускали меня. Мы не поговорили о многих вещах. О том, какой была мама и не обладала ли способностью к телепатии? Откуда же она могла взяться у меня?       Но мы уходили все дальше и дальше и скоро оказались на окраине деревни. Я заметила знакомый разрушенный дом. Откуда начали доноситься громкие голоса людей, потом раздался короткий выкрик, и все стихло. Я остановилась и вырвав свою руку бросилась в сторону через кусты. Это точно была Лариса. В легкой сумеречной дымке можно было различить лежащую женщину. Ее темные с рыжим отливом волосы распластались на траве, а в светлых глазах стояли слезы, которые было не суждено пролить мертвому телу. Ее сердце больше не билось.