Я сжигаю платье в костре Чтобы чувствовать все острей Я лишаюсь последней защиты Разрушив свой панцирь Твоя правда – как тысячи лезвий Но мне все же придется воскреснуть Ведь моя уязвимость в ответе за твою безопасность
Резина & Елена Войнаровская, “Ближе”
Время текло легко и так незаметно, что на десятый день я спохватилась, что не узнала у Талетина главного: где и когда мы встретимся с Арсением, чтобы продолжить свой путь. Его самого, как видно, это не заботило. Ещё бы, не он уехал непонятно куда и не сидел в неведении. И я обратилась к Инне с вопросом, наверняка она знала, как можно связаться с Талетином. С ней мы почти не общались с первого дня. Но для чего, что сказать? Сплошная ложь на лжи, так что придумаю. Когда я спустилась в гостиную, она поливала цветы на окнах из большой пластмассовой ярко-оранжевой лейки. Обернувшись, Инна мне кивнула в знак приветствия и продолжила. – Извините, Инна, я вас не сильно отвлекаю? – Нет, Лиза. Я от безделья поливаю их по три раза в день, – женщина поставила лейку на полу у окна и подошла ко мне. – Я могу как-то связаться с Талетином? – Конечно, по телефону, – она посмотрела на меня так, словно я не знала элементарных вещей, – он на кухне, в ящике у плиты. Там рядом справочник, найди его номер. А по какому поводу? – Я кое-что забыла у него. – Вы у него дома были? – Инна снова посмотрела на меня странно. – Да. – Я думала, что он не любит женщин… – она не закончила и вернулась к лейке и цветам. Будто бы я… что? Я неловко поблагодарила её и пошла к телефону, хорошо спрятанному в недрах шкафов. Но чему удивляться? Существованию мобильной связи? Но до этого я ни от кого не слышала про их существование, но спрашивать из праздного интереса не стала. А вдруг у них и интернет есть? Конечно, о встрече через две недели переживать не стоило. За мной придет повозка, а кто меня в ней будет ждать… Но Талетин так рисковать и беспокоить Инну не станет, мы с Арсением пересечёмся где-то на нейтральной территории и там разберемся. Но он не уточнил, и сначала хотел бросить трубку, не узнав меня. И на вопросы отвечал нетерпеливо с нескрываемым раздражением, будто звонок помешал какому-то очень важному делу, которое сложно был продолжить с того же места, на котором его прервали. Ах, да, сейчас наверняка время послеобеденный занятий. Я говорила преувеличенно громко, чтобы слышала Инна, и самым нейтральным тоном словно и правда забыла какую-то дорогую сердцу ерунду и выясняла, заехать ли мне самой за ней. Когда я закончила и вышла из кухни, Инна уже ждала меня, собираясь о чем-то спросить. – Почему вам обязательно надо самой объехать все города и веси? Для чего? – Понимаете, я родилась и выросла в первом измерении и совсем не знаю этого мира… – А… – она посмотрела на меня с некоторым сочувствием, – это будет большой обзорной экскурсией? – Да, – меня позабавило такое сравнение. – И твой спутник знаток в этом деле? – Он здесь родился и вырос, – я не очень понимала, почему она так настойчиво спрашивает. – Я тоже родилась и выросла в этом мире, но это не делает меня опытной проводницей в путешествии по нему. Просто я волнуюсь за вас, – резонно заметила Инна, заставив меня в очередной раз смешаться, – но это ваше дело, куда и с кем идти. И её вдруг дёрнуло рассказать о своей любви и ненависти к одному человеку. Эта история началась в годы юности, если тридцать лет можно считать юностью. А родной брат Адриан был на десять лет её старше. И он вдруг резко объявил, что стал давать частные уроки по владению мечом для взрослых, но на его предложение долго никто не отзывался. Потом нашелся первый ученик, который оказался младше него лет на двадцать, почти мальчик. Больших успехов в освоении боевого искусства он не добился, и занятия сошли на нет, но они странным образом подружились. Оказалось, что учёба была лишь предлогом уехать из деревни от тиранящей мачехи. Адриан помог его со знакомствами и работой, а в один прекрасный день переехал обратно в фамильный особняк, где жила Инна, и привез с собой этого молодого друга. Но сестру сразу предупредил – не приближайся к нему и не знакомься. Но та посчитала его слова смешными. А дальше стало совсем не смешно. Молодой человек оказался совершенно невыносимым в отношениях с девушками и менял их каждую неделю. И Адриан не хотел, чтобы Инна стала одной из этих девушек. А Инне было почти тридцать лет, и один знакомый брата давно подбивал к ней клинья, но все безрезультатно. Познакомившись с юным другом, Валерием Крыловым, она совсем забыла про неудачливого жениха, и удивлялась, чем же он цеплял девушек. Такие ей не нравятся, черноглазый и светлокожий и слишком юркий и непостоянный со слегка раскосыми глазами… Чем же? И пока искала подвох, незаметно влюбилась сама. Он постоянно улыбался, был аккуратен и галантен, но добивался совершенно определенной цели – секса. Это удивляло Инну. Определенный опыт ещё со времён университета у нее был, но она не видела в нем ничего сильно привлекательного. Сильная увлеченность этим очаровательным мужчиной не мешала ей чётко расставлять границы разрешённого. Она не хотела быть лёгкой добычей для такого ловеласа и пыталась найти к его сердцу подход, чтобы стать последней и уже единственной. Но… Валерий не говорил ни да, ни нет, и продолжал свою обычную жизнь. Он часто бывал в первом измерении и мог пропадать там неделями, кувыркаясь с новыми подружками. А Инна начинала ревновать. Она просила брата чем-нибудь помочь, но тот только разводил руками и напоминал, что просил не связываться с Валерием. Никто не могу кардинально изменить человека, если он сам не захочет этого. Когда он в очередной раз приехал в гости, то Инна подловила его одного в гостиной и в лоб предложила: я тебе дам, если женишься на мне. Это условие выглядело смехотворным и даже не подлежало обсуждению, но Валерий сказал, что подумает, лишь бы она отстала на пару месяцев. Да и потом, можно же встречаться с Адрианом не у него дома и не сталкиваться с Инной. Не все пошло по плану, и ожидание хоть какого-то решения растянулось на три года. А потом он внезапно приехал и с изменившимся лицом сказал, что женится, очень удивив Инну. Она думала, что вот-вот Валерий ей сделает переложение… Но он исчез на несколько недель, а потом привез в гости к Адриану какую-то девушку сказал, что это его жена, и она родит ему ребенка. Инна была в таком шоке, что ничего не поняла, но брат быстро ей растолковал, что это брак по залёту. И каким образом та девушка заставила его жениться на себе, оставалось только догадываться. Тогда и началась черная полоса в жизни Инны. Она чувствовала себя преданной. И эта девчонка постоянно приезжала к ним в гости, а за несколько месяцев до родов и вовсе переехала. Её незадачливый муженёк зарабатывал до обидного мало и не мог обеспечить беременную женщину. А правильный и честный Адриан взял её, Наташу, к себе, однажды увидев, в каких условиях она живёт. Девушка не была ни в чем виновата, но Инна ненавидела и ее тоже. И стоит отметить, что за несколько месяцев до этих событий, она приняла предложение бывшего жениха и тоже была беременна, и родила на два месяца раньше Наташи. Адриан не бил тревогу из-за скверного настроения сестры, списывая это на игру гормонов. За последний год они ни разу не говорили по душам, он не знал, что творилось в голове Инны. А она никому не рассказывала о предложении Валерию. И без раздумий бросила бы мужа и вышла бы замуж второй раз. Да что там, она выгнала своего мужа из дома через несколько дней после того, как её возлюбленный объявил о женитьбе. Она была ко всему готова… кроме соперницы. Мысль, что Наташа скоро родит его ребенка сводила Инну с ума, Адриан хотел вызвать врача, сестра чуть не забыла о своей трехмесячной дочке. Но та уверяла, что все в порядке. И в самом деле, дела будто бы начали налаживаться. Но продержалось это зыбкое равновесие недолго, до родов Наташи и несколько недель после. И теперь Адриан вызвал врача, но для осмотра новорожденного и его матери; из отделения акушерства и гинекологии в больнице их выписали на второй день, из-за большого наплыва пациенток. К счастью, Валерий смог найти средства и увез Наташу с съёмную квартиру на окраине Перекати, чтобы больше не стеснять Адриана и его семью. А у того в эти дни случилось событие, унесшее жизнь его взрослого единственного сына, и молодой друг понимал, что он со своими проблемами сейчас лишний. Минуло несколько месяцев, и Валерий чувствовал, что теперь не сможет вернуться к прежней жизни. Тяжесть новых забот, которые он сам создал и не заставил Наташу сделать оборот, его не пока не тяготила, думать об этом было некогда. Как работник он кое-что умел, но платили ему слишком мало для погашения долгов, в которые пришлось влезть из-за семьи. И в этот момент через третьи руки ему предложили поучаствовать в одном деле. Много от него не требовалось, но заплатить обещали прилично. Чуть позже он узнал, что кроме денег ему передадут в собственность дом. И Валерий больше не раздумывал и согласился на любые условия. А требовалось на несколько недель уехать вместе с женой в другой город и, не спрашивая у неё совета, он попросил Адриана присмотреть за ребенком. И это все, конечно, для того, чтобы предоставить ей готовое решение этого вопроса. Отказать Адриан не мог, Валерий практически спас его от запоя, и он переключился со своего горя на шестимесячного мальчика. Адриан всегда любил детей. Своему сыну он заменял мать, умершую через несколько недель родов. Он так и не узнал причину. И тогда случилось то, что окончательно перевернуло жизнь и сознание Инны: Валерий вместе с женой погиб и бросил своего сына на неё. Но на самом деле им всё время занимался Адриан, первое время она избегала его как могла. И просила брата отдать кому-нибудь, не взваливать на себя чужого ребёнка, он уже немолод, чтобы возиться с маленьким. В тот день они сильно поругались. И Адриан ей назло сказал, что будет воспитывать мальчика сам и будет отцом лучше, чем мог быть Валерий. – С высоты прожитых лет я понимаю, что сама себе выдумала проблему и ни за что гнобила все эти годы его ребенка. Но чувства назад не отмотать, ненависть была моей последней защитой, чтобы не сойти с ума. Но я поняла все это совсем недавно, – горящие глаза Инны оставались сухими, но она ни разу не назвала сына Валерия по имени. Я хотела спросить о нем, и чуть не сделала это за неё, но вовремя удержала почти слетевшее с языка слово. – Что? – переспросила она, пристально посмотрев мне в глаза. – Ничего. Я хотела спросить, как звали его ребенка. Губы Инны чуть дрогнули. – Это неважно. Надеюсь, что больше никогда его не увижу, – она откланялась под предлогом срочных дел. Жизнь часто творит с людьми страшные и прекрасные вещи, перемалывает в мясорубке губительных эмоций… Но они выкарабкиваются благодаря и вопреки этим чувствам. И благодаря памяти о хорошем, памяти о любви и многолетней дружбе. С этого дня я начала ждать конца своего вынужденного двухнедельного отпуска. И разобрала стопку вещей, которую мне принесла Инна. Больше половины подошла, и треть из того я решила взять себе. Все вместилось в небольшую сумку, но и её размер заставил меня задуматься, как возить с собой? Менять рюкзак на более вместительный. Также в шкафу на вешалках оказалось небольшое количество верхней одежды. Но ее было уже некуда класть, и я даже мерить не стала, чтобы не сокрушаться потом.***
Любовь течет как вода, легко заполняя каждый объем легко проливаясь теплым дождем по первому взмаху ресниц Она вне правил и норм Она за гранью зла и добра Она стремится хлынуть за край, не признавая границ
Елена Войнаровская, “Дышать под водой”
Инна даже на крыльцо не вышла меня проводить из-за того, что разразившаяся с утра гроза только усилилась. Вечер, и тем более ночь не предвещала ничего хорошего. Почти ничего не видя вокруг себя, я балансировала между выбоинами дороги, которые превратились в глубокие лужи. Ни капюшон, ни зонт не спас бы от косого дождя, и от зонта я отказалась, оставшись в своей куртке. На погонщика было холодно смотреть, хотя как раз он был лучше всех защищён от любой погоды. Он сидел под лёгким навесом в непромокаемом блестящем зеленом плаще до пят с прозрачной накидкой для лица с дырочками. Когда он часто дышал, та запотевала, но в целом не мешала править повозкой. Особую зависть у меня вызвали его тонкие кожаные перчатки с дополнительной непромокаемой пропиткой. Наверняка такой комфорт обеспечил сам Талетин. Я бы не отказалась от десятой доли его облачения, своя куртка, взятая ещё из первого изменения, казалась тоненькой и успела истрепаться за время пребывания здесь. Нажав на ручку двери, я заскочила на подножку и быстро влезла внутрь повозки. Внутри оказалось очень тепло, и будь у меня очки, они бы запотели. Не снимая мокрой куртки я села на мягкое кожаное сиденье и тут же вскочила обратно, стукнувшись затылком о невысокий потолок. Напротив меня сидел Арсений. Он посмотрел так, будто мы были не знакомы. Мне захотелось извиниться и вылезти обратно на улицу, чтобы не нарушать его покой. Но он, несомненно, ждал этой встречи, и я это почувствовала. Арсений не снял и не расстегнул застегнутое на все пуговицы пальто. Новое чёрное бархатное на ощупь пальто. Света внутри повозки было не очень много, но мне показалось, что его волосы стали короче и теперь лежали очень аккуратно волосок к волоску. И лицо было белее обычного. А из-под опущенного воротника виднелся шейный платок похожий на кашне. А я ещё отказалась от всей почти новой верхней одежды, которую хотела мне дать Инна… – Лиза, – тихо сказал он, словно не желая, чтобы услышал даже погонщик. Повозка едва ощутимо дернулась и тронулась, вынуждая меня сесть и лишний раз не вставать. – И я рада тебя видеть, – избавившись от мокрой одежды, и толком не расправив, чтобы она быстрее просохла, я наклонилась вперёд к Сене. Но он лишь покачал головой и убрал руки с колен. Покусывая губы, я откинулась на спинку своего сиденья и встряхнула куртку, с которой полетели крупные капли на пол и на всё вокруг. Неизвестно, сколько нам ехать, но лучше пусть так. – Два часа ехать. – А куда? – я сразу оживилась. Самой спрашивать почему-то было неловко. – Я не знаю. В соседнее село, наверное, – прикрыв глаза, словно плохо спал накануне, Арсений опустил голову на спинку сиденья. Я набрала воздуха, чтобы задать вопрос, но не решилась. Не сейчас. Может, позже, но не в повозке, он не хочет сейчас говорить. Теперь предстояло два часа сидеть на иголках и даже не узнать, успешно ли прошла учеба. Но эти все перемены в нём дело рук Талетина. А что именно произошло, даже думать не хотелось. Переведя взгляд на Арсения, я отметила, что, несмотря на утомленность, он выглядел очень хорошо, даже очень. Темные, почти как сама радужка, круги вокруг глаз почти сошли на нет, а легкие, но постоянные угревые высыпания на левой щеке прошли совсем. Пожалуй, я влюбилась бы в него второй раз, если бы могла. Но… вдруг ему так хорошо было без меня? А я даже не причесалась толком перед выходом и в зеркало с утра не смотрелась. Да и какое это уже имеет значение. Я все равно проиграю всухую. Шарф на шее Арсения немного сместился и открыл край какого-то темного пятна на коже. Я отвела взгляд и постаралась не фантазировать, что это могло быть. Мы ехали совсем недолго, но за окном быстро темнело. Скоро начало сентября, а осенняя погода уже властвовала вовсю. И ничего вокруг меня не происходило. От скуки я вертелась, но смотреть было особо не на что, и, в конце концов, обнаружила себя на сиденье рядом с Арсением. И когда оперлась о его плечо, то, наконец, успокоилась и стала сама засыпать. Звуки и запахи вокруг этому способствовали. Дождь беспечно накрапывал, а от Арсения пахло чем-то дурманящим и слегка сладковатым. Не прошло и часа, как дорога ухудшилась настолько, что каждый камешек стал отчётливо ощущаться. Дальше спать я не могла и тихонько потрясла Сеню за плечо. Сколько можно! Он открыл глаза и поймал мою руку, спешащую убраться восвояси. Прикосновение оказалось непривычно теплым, да и кто после сна может проснуться замёрзшим? – Прости меня. – Тебе получше? – я досадливо отмахнулась и погладила его через мягкую ткань пальто. – Да. Сначала выйдем отсюда, всё потом. Я пожала плечами и, высвободив руку, стала отодвигаться в сторону. – Я не об этом. Ничего не спрашивай пока, – он не стал препятствовать и замолчал, но посмотрел на меня с едва уловимой тревогой в глазах. И мне показалось, что разговор, к которому он готовился, мне не понравится. Ему он точно не нравился. Повозка замедлилась и скоро совсем остановилась. Выходить предстояло под проливной дождь, и я посильнее затянула завязки капюшона, чтобы он не спадал во время ходьбы. Похоже, мы действительно оказались в деревне за несколько километров от Перекати. В плотной пелене дождя я ничего не видела и просто шла следом за Сеней к какому-то дому. Но у самого дома он повернул к сараю, в котором хранили запасы сена. Внутри было темно и немного жутко, у нас нашлись свечи и спички, которые так удобно было ставить на жестяные листы. Судя по пятнам воска и огарку на одном их именно так и использовали, чтобы ничего не спалить в деревянном сарае. – О нас здесь никто не знает и не узнает. Кроме извозчика, но ему нет дела, – Сеня наконец заговорил, сбрасывая маску безразличия. – Понятно, – я с интересом огляделась. Окружающие предметы отбрасывали на пол и стены причудливые тени, желтоватый подтон свечей успокаивал меня и придавал незнакомому месту немного уюта. – Лиза, мне нужно кое-что тебе рассказать, – он нервно расхаживал передо мной и то и дело заслонял свет. – Давай сядем лучше, – я нашла длинный и с виду крепкий ящик, припыленный со всех сторон соломой. Очищать большого смысла не было, пылинки липли к рукам и одежде, но меньше их не становилось. Сеня рассеянно сел, не снимая пальто, и мне стало жалко дорогую и ворсистую ткань, но я промолчала и опустилась рядом. – Я не знаю, как ты относишься к некоторым людям и хочу уточнить заранее… – К каким людям? – К таким как Талетин. – Как бы я не относилась к Талетину, мои симпатии на твоей стороне. – Пожалуйста, Лиза, это не ответ, – он развернулся ко мне лицом и схватил за руку. Его пальцы похолодели и стали липкими от волнения. – Я приму твою сторону в любом случае. – Ладно, – ему не нравилась такая расплывчатая формулировка, но какой вопрос был! – Я не знаю, зачем тебе это рассказываю… Чтобы не было ничего непонятного и тайного. У меня нет сил молчать, – он словно задыхался и трогал воротник пальто. Я оглянулась на свой рюкзак и пожалела, что не взяла бутылку воды. – И говорить тоже! – Чёрт, Лиза… – Сеня расстегнул пальто и вытащил руки из рукавов так, что верхняя его часть безвольно повисла на ящике, собирая на себя весь мусор. – Прости, – он уже аккуратнее снял шарф, но и его опустил на пол. И уже твердой рукой расстегнул несколько верхних пуговиц на черной рубашке в мелкий горошек. Темное пятно на его открывшейся шее было подозрительно на что-то похоже. И, предвосхищая вопрос, он двумя пальцами взял мою руку и мягко коснулся губами тыльной стороны ладони. Ясно. Засос. Несвежий, немного потемневший, но кричаще демонстративный, будто специально для меня. Зачем? – Был жёсткий график. Из-за недостатка времени. Нужен был месяц, но как тебе об этом сказать? Пришлось уложиться. – Что-то ещё? – я все ещё не могла оторвать взгляда от его шеи. – Это было большим, что он мог сделать. Вызвать эмоции, заставить работать. И вот ещё, – нервно облизывая губы, Сеня закатал рукав правой руки. На предплечье были ещё заметны следы от почти заживших тонких порезов. Их было не меньше пяти. Теперь и у меня пересохло в горле. Это было сделано с явным намерением причинить боль, причем несколько в извращённой форме. – Не переживай, мне не было больно. И поэтому он пошел дальше. Лиза, мне в детстве не показалось. Ты его спросила о причине моей неприязни? – Сеня странно прищурился. – Да… Откуда ты… – Как ты могла не спросить. Ты же меня любишь, – он ненадолго замолчал, тяжело дыша, – тебе не жарко в куртке? От таких неожиданных откровений мне было не только жарко. Но прервать его рассказ, дававшийся с таким трудом, я не посмела. И сейчас воспользовавшись небольшой паузой, я быстро расстегнула куртку и, сложив, опустила её на пол. И порадовалась, что не стала сильно тепло одеваться, лёгкая блузка с декоративной шнуровкой на груди пришлась весьма кстати. – Я попробую объяснить дальше. Сейчас всё выглядит очень странно? – Да, – честно сказала я. – Талетин нашел простой и гениальный источник силы. Но далеко не все готовы поверить, что он не скрывает под этим нечто другое. Но его я испытал на себе. Ты знаешь, какой выброс энергии бывает при сексе? Я увиденно приподняла брови и посмотрела ему в глаза. Он был предельно серьёзен. – Особенно при первом с объектом, который безумно нравится. Ты знаешь, почему мы здесь? – Для… – я не закончила и почувствовала нервную дрожь, зарождающуюся в груди. Он почти прямо говорит, что… – Да. Он посчитал, что это будет полезно мне для закрепления результата. Энергию можно не использовать сразу, а копить. Это тоже нужно уметь делать. Двух недель на это едва хватило. Почему он не занимается с девушками? – Я начинаю понимать. Девушки его не возбуждают, – мне снова стало жарко, но не от одетой куртки, как в прошлый раз. – Да. Ты Талетину понравилась, но этого все равно недостаточно. Так вот, на чём я остановился… Кому-то достаточно глубокого поцелуя, чтобы произошел выброс энергии. Это была не первая попытка, но на том же месте, – Сеня коснулся шеи. Вот за что он просил прощения. За то, что его в свою очередь может возбудить не только мой поцелуй. Со стороны методы Талетина действительно выглядели странными и очень неоднозначными. – И он тебе это объяснил? – Часть я понял сам. Как думаешь, почему он поселил нас в комнате с одной кроватью? – Вот это тонкий расчет! – натянуто рассмеялась я. Он ждал и не дождался, и решил действовать сам, а потому отправил меня пожить к Инне. – Вы до моего отъезда говорили об этом? – Да. Талетин сказал, что должен научить меня хотя бы работать с энергией, – кажется, за всё время рассказа Сеня покраснел только сейчас. Конечно, не каждый ученик может понять и принять на вооружение такой простой способ. Похоже, самым сложным было собрать эту энергию и запасти впрок. – И что мы будем делать сейчас? – теоретическая часть стала мне более менее понятна. – А что ты хочешь? – Я не знаю. – Тогда можно я тебя обниму? – Сеня уже привёл себя в порядок и расправил закатанный рукав. – Ты ещё спрашивать будешь?! А в губы он тебя целовал? – К сожалению! – А я очень давно – нет!