***
Как она умудрилась выскочить за Крюгера замуж? — остается загадкой. Помнится, он обещал не трогать ее друзей во снах, если она сделает это? Или что-то другое? Все говорили он заключил сделку с дьяволом, чтобы вернуться и мстить — нет, это не совсем так… В общем-то, его воскресили (Кто и каким образом, никто не знает), при этом, дав возможность проникать во сны, создавая параллельную реальность. Все его «жертвы» думали, что Фредди убивает их друзей и пытается прикончить их самих, но, на самом деле, они не умирали от его остро заточенных металлических лезвий. Все эти подростки (кстати, детей он, правда, никогда не трогал) умирали во сне от… страха, вернее от разрыва сердца, но это — уже детали. Иллюзия, что создавал Крюгер, была и в правду впечатляющей.***
POV Нэнси Итак, мой сын, Ричард, звал меня, вертя алый прямоугольник у себя в руках. Сегодня, в канун Хеллоуина, он специально надел свитер в красно-черную полоску и большую черную шляпу, которая была ему велика и вечно налезала на глаза. Кстати, о внешности… Фредди, наверняка, в молодости был красавчиком. Сын унаследовал водянисто-зеленые глаза, явно не от матери, — у меня были серо-голубые — узкий, в меру длинный, аккуратный нос и каштановые прямые волосы. Жаль, что Фред после воскрешения попросил оставить свою обожженную кожу, для того, чтобы попугать надоедливых крикливых подростков, хотя мог нацепить маску и бегать за ними с бензопилой, например. Уж не помню, когда и как я докатилась до того, что стала абсолютно нормально воспринимать все «кровавые дела» мужа. Но, к счастью или не счастью, так оно и есть — я смотрю на это, как на нечто обыденное, нормальное. Скорее всего, та Нэнси, что бегала с молотком за обгорелым маньяком, дабы спасти жизни друзей, попросту перестала существовать… Странно, но мне нисколечко не жаль. Мой сын сидит на ступеньке возле большой оранжевой тыквы, с так старательно вырезанной в ней гримасой. Смотрится эта «милое традиционное украшение» очень зловеще. Впрочем, коллекция перчаток мужа, которую он так бережно разложил на столе в нашей гостиной, смотрится еще ужаснее. Тем более, что он не позабыл сделать карточки с именами жертв, «зарезанных» им во снах. — Смотри, что я нашел. — ухмыляется он и протягивает мне открытый альбом. Первая фотография, что попалась мне, это та, на которой я, одетая в свитер и одну из классических перчаток мужа, позирую ему, пока он фотографирует. — Я просто выпендривалась! — возмущенно оправдываюсь я. Тем более, его отцу очень даже понравилась идея, сделать из меня истинную миссис Крюгер. Правда, шляпу он тогда зажал, гаденыш… Ричард вскидывает брови и переворачивает страницу. Следующее фото: я нежно обнимаю Фреда (видно, фото с нашего медового месяца), а он, в это время, тянет руки чтобы… почесать себе грудь. Да. (А я говорила, свитер надо стирать, хоть раз в пять лет, иначе блохи заведутся!) Лицо мужа перекошено, он мучается. Сын весело фыркает. Конечно! Это же выглядит, будто сумасшедшая влюбленная дура тискает бедного маньяка, а ведь он всего лишь хотел перчаточки почистить… Но, помню, когда он стянул ужасный свитер, мои объятия ему нравились больше. Еще одна страница позади. Третья фотография представляет собой нечто оскорбительное для меня, но, видимо, очень смешное для сына и мужа. Да, эта та самая трубка с языком. В первую нашу встречу я раздолбала наш домашний аппарат: соприкосновение чужого языка с моим мне казалось омерзительным. А Фредди смеялся! И посмеялся еще раз, во время медового месяца, опять же. Взял и сделал такой морок. Я рассержена! И он это еще снимал! Рывком притягиваю фотоальбом и быстро переворачиваю лист. Четвертая фотография: наш родственник, Ганнибал Лектор. — А здесь он хорош, — думаю. — Кстати, как там он? Надеюсь, Фред не замучил его наискучнейшими рассказами о своих перчатках? Кстати, предпочитаю называть мужа «Фред». Нормально, а не приторно, как все привыкли: «Фредди, Фреддичка». Пятое фото: первая брачная ночь. Ну, тут я просто в пижаме, а Фред в своем излюбленном костюме. Правда, ума не приложу, кто нас тогда сфотографировал?! Хорошо, что до сына не доходит. Шестое: о, а вот и привет из прошлой жизни. Эй, Нэнси из дале-е-екого прошлого (а, еще точнее, с другой планеты), привет! Тут я и Крюгер идем в ЗАГС. Платье он соткал из теней. Я недовольна, потому что он надел мне его поверх розового свитера…, а еще тогда он был мне противен. Сын хохочет, видя седьмое фото. На нем он и Фред корчат рожи. А еще его папочка здесь лысый, потому что забыл надеть шляпу. Восьмое фото…, а вот тут уже не выдерживаю я: Фред с улыбкой чеширского кота заговорщицки смотрит в камеру. Лишь бы мой живот от смеха не лопнул! Девятое: сыну лет пять. Фред протягивает ему котенка… Правда, того рыженького котенка «добрый» дядя Лектор превратил в запеканку… Но сын об этом спрашивать не стал. Десятое… — О, кузина Самара! — счастливо восклицает сын. — Класс! Она тут такая злющая! Вот бы сегодня она приехала. — Нет, но будет кузен Чаки… Для Ричарда это конец веселья. — Не хочу кузена Чаки! Он придурок! — хнычет сын. — Но нам придется позвать кузена Чаки, не так-ли? Он обидится, если мы не пригласим его на Хеллоуин. — А я все равно не хочу кузена Чаки! Я возьму папину перчатку и сделаю из него шашлык! И вот здесь у меня, как и у многих мам, наверное, просыпается внутренний садист, и я даю Ричарду крепкий подзатыльник. Сын потирает ноющий затылок, но не злится: он знает, что позже, когда отойду-остыну, я извинюсь перед ним. Всегда так делаю. — Да, — говорит он тихо, словно бы не хочет, чтобы я слышала. Хотя, на самом деле, он-то прекрасно понимает, что я все расслышу. — Из Чаки вышел бы замечательный шашлык. Я бы засунул его в папочкину топку и подрумянил его жирные бока как следует! — сын, вижу, получил внутреннее удовлетворение от своих мыслей в слух. Я пытаюсь скрыть улыбку — он напоминает мне своего отца, даже слишком.