Тренировочный день

1. – Вставай. – Нннн... – Вста-вай. – Ммм... – Блэк. Вставай. – Уугм. O. – Я считал, что ты взрослый волшебник, которому привили приличные манеры ещё до Азкабана. Ты действительно не в состоянии встать? – Угу. И не пошёл бы ты к черту вместе с Азкабаном? Будто я не помню. – И ты собирался стать аврором? – Затк-нись. Я был сопляком, что я тогда знал? – Так и я тоже. – Просто... о... – Блэк! Вставай, а то придет Ремус, увидит, как ты тут разлёгся на полу, и всё неправильно поймет. – Ты же понял правильно. Кинсли захохотал – глубокий, звучный смех эхом отозвался в ушах Сириуса: – Да ладно, сложно поверить в то, что тебя зацепило Ступефаем, от которого способен увернуться даже Кричер. Ну же, вставай. У нас много работы. Сириус неохотно открыл глаза и схватил Кингсли за руку. – Это глупо, – пробормотал он, с усилием поднимаясь. Шеклболт бросил на него взгляд: – Знаю. Мы тренируемся уже две недели, а ты всё ещё сражаешься, как моя бабушка. – Да я не об этом! – сердито посмотрел в ответ Сириус. – Вообще глупо этим заниматься. Чёрт, не совсем я пропащий, как, кажется, все считают. ~~~~~ 2. Совсем пропащий. Через несколько дней Сириус сидел на диване, широко расставив ноги, выдыхал кольца дыма и монотонно барабанил пальцами по подлокотнику. Значит, Дамблдор его жалеет, думает, что ему нужно научиться сражаться, утверждая, будто его может натаскать Кингсли. Да что этот Кингсли знает о войне? Он был ещё ребёнком, когда Сириус на коленях стоял в грязи в Годриковой Лощине, ногтями царапая кожаное сиденье мотоцикла и крича, потому что ни одно зелье в мире не могло успокоить его и вернуть Джеймса. Ему не был нужен Шеклболт ни во время той войны, ни во время этой. Чёрт, Дамблдору стоило поступить наоборот – дважды в неделю присылать Кингсли к Сириусу, чтобы послушать настоящего волшебника. Волшебника, который, чёрт побери, научился превращаться в собаку в пятнадцать, чуть ли не в одиночку сделал Карту Мародёров в семнадцать, сбежал из грёбаного Азкабана в тридцать три и спустя два года все еще не попался. Нет, Кингсли нечему его учить. ~~~~~ 3. – Знаешь, в чем твоя проблема, Блэк? – Ну, началось. – Ты боишься умереть. – Да ну? Позволь мне отнести это к Вещам, Которых Боятся Все на Этом Грёбаном Свете. Мы закончили? Мне надо покурить. Шеклболт вздохнул, опустил палочку и подошел к стоявшему в другом конце комнаты Сириусу. Остановившись у него за спиной, Кингсли поднял правую руку Блэка, направляя её на противоположную стену. – Вот так, – пробормотал он. Его голос был мягким, а прикосновения – лёгкими. – Ты слишком низко держал руку. Тебе бы поотжиматься или заняться ещё чем-нибудь в этом роде, чтобы вернуть прежнюю силу. – И много глупых советов ты припас к сегодняшнему вечеру? – Это моя работа. – Я в отличной форме. – Нет, у тебя слишком слабая рука. Блэк выругался сквозь зубы и отшатнулся – тёплая ладонь, сжимавшая его руку, и низкий голос над ухом вызывали желание сопротивляться. – Только... не прикасайся ко мне. – А, точно, извини. – И что это значит? Кингсли внимательно смотрел на него – он всегда замечал слишком много: – Ремус предупредил, что тебя нельзя трогать, ведь тебя это все еще раздражает. – Ремус может идти на хрен, – тут же взорвался Сириус. – Да. Он говорил, что ты и это скажешь. ~~~~~ 4. Оказалось, что Кингсли – единственный, кто не притворялся, будто знает, что для Сириуса лучше. Дамблдор, Ремус, даже Гарри, боже милостивый – все обращались с ним как с ребёнком. Сиди дома, не делай ничего опасного, помоги Молли с тушёным мясом. Это было и впрямь забавно – как прутья клетки могут изменить форму, цвет, структуру, не исчезая в действительности. А Шеклболт пытался помочь ему их сломать. Если бы только не его грёбаная снисходительность. Если бы только он не носил во время тренировок эти обтягивающие футболки. Ну, парень был умён, это очевидно – в тридцать лет следствие о самом громком в истории побеге из тюрьмы не поручат вести тому, у кого нет ни мозгов, ни таланта. Умный, да, и – чёрт! – он был просто хороший человек, такие не встречаются на каждом шагу – по крайней мере, в этом мире, где от незнакомцев больше не дождешься помощи, а от друзей – справедливости. Но Кингсли не хотел, чтобы Сириус опять попался, Кингсли хотел, чтобы он сражался. Кингсли понимал, что значит – жить. ~~~~~ 5. Заклятия отлетали от защищённых стен во все стороны, Блэк уворачивался, отпрыгивал и сам кидал заклятия через плечо. Голос Кингсли звенел в ушах, когда с его губ срывалось очередное заклинание – глубоко и звучно, словно поэт читал стихи на латыни. – Хватит! – наконец проревел Шеклболт, и Сириус пригнулся, чтобы в него не попало какое-нибудь случайное заклятие. Кингсли тепло улыбнулся, опустил палочку, подошёл к Сириусу и присел рядом. – Хорошо, Блэк, намного лучше. Но что за финт ты выкинул напоследок? – он усмехнулся, кивая на всё ещё сидевшего Сириуса. Тот перекатился на спину и приподнялся на локтях. Остроумный ответ замер у него на языке, когда его взгляд упал на обнажённый бицепс Кингсли: – Пытаюсь поставить тебя на колени, – протянул он. – Ага. А если я попробую уложить тебя на спину, кто победит? Сириус помолчал, потом, ухмыляясь, оглядел собственное тело: – Думаю, ты. – Ммм. Блэк… – Что? – Вставай. – Нет. Иди сюда. – Блэк… – Ну, давай. – Это… плохая идея. – Я знаю, Ремус не говорил, чтобы ты этого не делал. – Нет. Боже. Не говорил. ~~~~~ 6. Оказаться вместе в постели в план не входило. – Смазка. – В туман, заволакивавший разум Сириуса, вплыл низкий голос Кингсли. – Боже, Блэк, где… – Вот, – выдавил он, пытаясь дотянуться. – Только… здесь… – Знаешь, это плохая идея. – Плевать. Блядь, да, только… Тут разговор прервался. Это должно было случиться, ведь так? С самого начала тренировок. Он всего лишь человек, рассуждал Сириус – просто мужчина, и пидор, и похотливый как кобель, а то, что Кингсли упорно надевал на тренировки обтягивающую спортивную форму, было верхом жестокости. Сейчас он стонал, опустив голову на руки, а колени горели из-за сильных толчков Кингсли. В мускулистых бедрах, раздвинувших его собственные, чувствовалась что-то надёжное, как и в крепких руках, сжимавших его спину, и в толстом члене, вбивавшемся в него. И речи о “плохой идее” больше не заходило. Кингсли был таким же, как Сириус когда-то: умным, красивым, успешным, популярным… Трахаться с Кингсли – словно возвращать потерянную юность, словно трахать самого себя – как он когда-то хотел. Секс с Кингсли мог заставить забыть о страхе перед жизнью. ~~~~~ 7. – Ты жив? – Да. Просто… – Ага. Ну ладно. Тренировка длилась дольше обычного, закончившись как всегда – член Шеклболта очутился у Сириуса во рту, а его руки вцепились в гриву тёмных волос, а потом – пальцы на коже, и языки на бёдрах, и плоть к плоти – везде, где можно было её ощущать. Они даже не добирались до спальни. Растянувшись рядом на мате в комнате для тренировок, они передавали друг другу наколдованную Сириусом сигарету, и комнату заполняли лишь дым и тишина. – Это было… – Да. – Я и не знал, что ты можешь… – Могу. Не часто, но могу. – Боже. Шеклболт глубоко затянулся и вернул сигарету Сириусу, при этом как бы случайно коснувшись пальцами его руки. – Знаешь, я не с Ремусом. И никогда не был. – Это меня не касается. – Да, но просто… Ну, ты знаешь. – Я всего лишь учу тебя сражаться, Блэк. – Так учишь? – Да. Сириус рассмеялся: – И что это означает? – Ты так и будешь бояться смерти, пока не найдёшь то, что можно любить в жизни. – Что, член? Ладно, я нашёл, что можно любить в жизни. Он оседлал Кингсли третий раз за ночь, и до утра никто из них не произнёс больше ни слова. ~~~~~ 8. Как-то весной Дамблдор загнал его в угол и спросил, как тренировки, и его чёртовы глаза так блестели, что Сириус вспыхнул. – Лучше некуда, – пробормотал он, пытаясь заблокировать у себя в голове образ Кингсли, связывающего его запястья и вылизывающего задницу. Траханье. Секс. Любовь. Жизнь. ЖИЗНЬ. Шеклболт считал, что с этим и связано движение вперёд, но Сириус-то знал лучше. До этого он жил, и любил, и трахался. Но никогда – так. Единственное, что Сириус знал – с Кингсли всё по-другому: и рана от потери Джеймса так не кровоточила, и в присутствии Ремуса он не чувствовал, будто нечем дышать, и не казалось, что защищать Гарри придется в одиночку. Кингсли стал не просто другом или коллегой или партнером для быстрого траха. Кингсли стал союзником, и Сириус не мог понять, почему с ним всё по-другому, но это было так. Он не знал, стоило ли любить Кингсли, но его это всё равно не интересовало. Ему сейчас была нужна не любовь, а вера в то, что он не один. Медленно, с каждым отбитым заклятием и с каждым долгим, неторопливым сексом, Кингсли учил его этому. ~~~~~ 9. – Так что, теперь вся моя жизнь в том, чтобы драться и трахаться с тобой? – Ну, если ты так это называешь... – Скажи, зачем ты это делаешь – в смысле, скажи правду. Блин, ну зачем ты так обо мне заботишься? Кингсли пожал плечами. – На всякий случай. – Херня. От низкого смеха у Сириуса побежали мурашки по спине. Он любил вспоминать этот смех, оставаясь один. – По-моему, ты трахаешь всё, что движется. - Он сильно прикусил тёмный сосок. – Оо. Нет. Вкус у меня есть. Сириус помолчал. – Нет, я серьёзно. Почему именно я? Чёрт, вряд ли я вообще в чьем-то вкусе. – Но раньше-то был. – Что? Ну да. – Возможно, не так уж много изменилось. – Да? – Сириус взял член Кингсли в рот, и Шеклболт застонал от удовольствия. – Блэк… Боже. Слишком много для… сегодняшней тренировки. Сириус провёл языком по члену: – Не так уж мне это нужно. – Ну да, конечно, чёрт возьми. А что ты сделаешь, если однажды в тебя полетит Авада? Сириус, не обратив внимания на эти слова, поднял голову и взглянул Шеклболту в глаза. – Выпрямлюсь и удостоверюсь, что заклятие летит прямо сюда, – сказал он спокойно. А потом плотно сжал губы и указал на сердце. ~~~~~ 10. Встань, Блэк. На этот раз ты должен встать. Кингсли был там в день, когда это случилось: самое скверное для Ордена со времен Первой Войны. Шеклболт знал, что они потеряют людей. Но он не был готов потерять Блэка. И всё-таки это произошло; так же неизбежно, как утро сменяет ночь, как бы ты ни пытался отодвинуть его наступление. Это всё равно случилось, и единственное, что Шеклболт мог сделать – попробовать подготовить Блэка к этому дню. Придурок думал, что знает всё о сражениях, о смерти. Он был умён, всё это дал ему Кингсли – ум, быстроту и лучший, бля, секс, на который Кингсли был способен. Шеклболт не мог его потерять. Не сейчас. Но Завеса была мягкой, и Сириус упал изящно, будто ангел, и Kингсли видел его лицо после того, как в него попало заклятие. Покой. И Шеклболт улыбнулся про себя, зажигая сигарету в честь Блэка и вдыхая его запах. Ты сделал всё как надо, Блэк. Тренировочный день окончен; пришло время отложить оружие. Ты выучил самый важный урок. Ты не боялся умирать.