Персональный Ад

Во мраке маленького городка, постепенно, словно далёкие и недосягаемые до обыденности звёзды, загорались тусклые огоньки. В самые жаркие дни августа мягкая почва впитывала в себя лучи обжигающего солнца, а когда серебряный лунный серп отбрасывал на тёмный небосвод свой умиротворяющий, струящийся незатейливым ручейком свет, земля возвращала отблески былого тепла миру. Порой, задержавшемуся на работе человеку, после душного, изнуряющего зноя, казалось, что земля дышит, размеренно и ровно: поглощает прохладный ночной воздух, а взамен выдыхает отголоски прошлого, удивляя людей, едва уловимым запахом моря. Откуда, в маленькой провинции, взяться огромному, поражающему количеством тайн воображение, морю? Вот и я не знаю. Но ничего плохого в том, чтобы в очередной августовский вечер, когда в воздухе перемешиваются между собой ароматы солёной воды и прожженной томящим солнцем почвы, прийти на маленькое, по-своему уютное, кладбище и представлять, что нахожусь в тысячи милях от родного городка, нет. Ведь так? Шелест листвы в кронах старых и могучих дубов, захватывающих кладбище в тугое кольцо зелени, я принимаю за недосягаемый и от этого не менее чарующий шум волн, ударяющихся о берег, а твердую могильную землю, за рассыпчатый и золотистый песок, омываемый морем. Мне только и остаётся, что строить хрупкие иллюзии вокруг себя, ограждая свою обнажённую душу от пожирающих взглядов людей. Сколько лет, перед моими глазами расстилается лишь мрак? Десять, кажется. Тогда, я была до отвращения наивной и робкой девчушкой, верующей в искренние чувства и чудеса. Я старалась находить в людях только хорошие черты и не замечать похотливых и полных порочной страсти взоров на себе. Я не обращала внимания на жестокость, царившую вокруг, на цепи злобы и ненависти, плотно сковавшие людей. Оставалась глупой и несуразной, до того самого момента, когда неиссякаемая человеческая беспощадность не коснулась непосредственно меня. Иллюзии идеального мира, тщательно выстраиваемые многими годами, разрушились в одно мгновение, как ненадёжная карточная конструкция разлетается в разные стороны от сильных потоков ветра. Страх — единственная эмоция, которую я никогда не могла опутать тонкой, искусно вытканной, нитью лжи. Раньше я тоже боялась, сторонилась странных звуков в темноте комнаты и разъедающего душу ожидания ответа на заданный вопрос. Но ничто, ни мнимые чудовища под кроватью, ни упрёки близких людей, не могли даже на одну тысячную сравниться с тем чувством, что я испытала тогда. Животный ужас и неконтролируемая паника перед человеком, сумевший одним действием, одним словом уничтожить меня морально. Стальные тиски, сжимавшие, казалось не только голову, но и душу, не позволяли двигаться. Я на собственном теле, ощутила саднящие и разрывающие ощущения от прочных цепей кровожадности, впивающихся в самое сердце. Липкий, медленно расползающийся по конечностям страх, заставлял в безмолвном трепете стекать солёным слезам на холодный, усыпанный осколками стекла, пол. Мокрая от пота рубашка неприятно прилипала к телу, причиняя дискомфорт и отвлекая внимания от тёмной фигуры медленно передвигающийся по слабо освещенному помещению и напевающую незатейливую мелодию. Могло показаться, что человек, совершенно не обращал внимания на присутствие истерзанной страданиями девушки и был где-то далеко от этого, пропитанного насквозь мерзким запахом плесени, места. Но я видела, с каким упоением и истинным восторгом, присущим только маленьким детям, он проводит своими тонкими пальцами по остро-заточенными разделочным ножам, отливающим в тусклом свете червонным полутоном. Я не знала, кто он, и почему своей жертвой выбрал именно меня, я была уверена только в том, что в последние минуты своего жалкого существования, которого даже жизнью назвать нельзя, я, наконец, прозрела. В широко распахнутых глазах отпечатался неприкрытый миражами мир. Не было больше доброты и справедливости, не было больше розовато-белой дымки перед глазами, только непреломляемая действительность. Я готова была умереть, закрыть глаза и погрузиться в вечность, забыв всё, что знала, но я никак не ожидала увидеть острое лезвие кинжала у своего правого зрачка и спокойную улыбку на лице незнакомца. Наверное, именно тогда прежняя «Я» и умерла, вероятно, в тот момент, старый мир, как оказалось, заполненный лишь грязью и мусором, закрыл свои массивные двери на многочисленные засовы, оставив меня одну среди бескрайней пустыни мрака, в моём собственном Аду. Боль, неподдающиеся описанию муки и заострённое лезвие, размеренно погружающиеся в мои глазницы. Казалось, что эти инквизиторские пытки длятся бесконечность, я не задавалась вопросом «почему всё это происходит именно со мной?», в тот момент я вообще ни о чём не думала, лишь молила Небеса о том, чтобы это поскорее закончилось. Когда я окончательно лишилась правого глаза, а багряный ручеёк начал постепенно стекать на пол, я взглянула на своего палача: неисчезающая усмешка и отблеск моих страданий и полной безвыходности и обречённости, в его синих глазах. Именно эти бездонные очи, напомнившие мне тогда глубокое море, будут преследовать меня в кошмарах, эти хранилища жестокости будут последнее, что я увидела в своей короткой, осмысленной жизни. Резкая боль в левом глазу, и тихий смех мучителя, всё также монотонно лишающего меня зрения. Полный мрак, без единого лучика надежды, означал только одно — я ослепла. Полностью и без возможности возврата самого драгоценного органа чувств человека — зрения. Аккуратно вырезанные глаза и оставленные для чего-то веки. Слёзы вперемешку с кровью, и омерзительный, вызывающий рвотный рефлекс, металлический привкус во рту. Незнакомец что-то мне говорил, я слышала это, но никак не могла заставить свое сознание воспринимать информацию. Почему то, тогда мне показалась, что в захламленной комнате, стало на удивление прохладно. Свежий ветерок, нежно прошёлся по искусанным губам и ныне пустым глазницам, не причиняя неудобства, а наоборот успокаивая. Запах океана, отпечатывающийся в подсознание и дарующее долгожданную безмятежность. Мне ведь это только показалось, правда, ведь? Откуда в маленькой тесной комнатке появиться огромному морю? Скорее это последствия сильных эмоциональных переживаний и ничего более. Но тогда, я была абсолютно уверена, что нахожусь на берегу водной пропасти, поглощающей время и уничтожающей принципы. Только казалось? Я ведь явственно ощущала, как лёгкие обжигал солёный, наполненный огромным количеством кислородом воздух, чувствовала, как истосковавшеюся по свету кожу ласкает лучи заходящего солнца и мягко обволакивает освежающий бриз. Так реально, и несравнимо с прежними иллюзиями. Противоречивые чувства, разрывающие изнутри. Последние минуты, угасающего сознания, и теряющиеся в шуме прибоя, едва уловимые слова человека: «Это твой разум. Твой собственный мир». Сейчас, вспоминая последние моменты своей прежней жизни, лежа на холодной и черствой земле под бескрайним небом, мне хочется только одного — громко и отрывисто засмеяться, вскидывая голову к небесам, глубже вдыхая в себя терпкий аромат солёный воды. Только вот присутствие собственного палача и жгучая боль в лёгких, не прошедшая ещё с прошлой тяжёлой ангины не дают мне исполнить, казалось, такие простые желания. Приходиться только судорожно вздыхать частички тающих миражей в воздухе и проводить пальцами по отшлифованным надгробиям, в безуспешных и глупых попытках отгадать начерченную на них дату смерти. Томящие минуты тишины, прерывающие лишь шелестом листвы, и шумом прибоя, раздающимся где-то в глубинах подсознания. Нахлынувшее вновь чувство безнадёжности, заставляет с силой ударять по грубой и твёрдой земле, ломать ногти и сдирать кожу на ладонях до крови, пытаясь добраться до своей, втоптанной когда-то в грязь, души. Горячие, обжигающие слезы, такие же солёные, как и далёкое море. И я не выдерживаю, резко поднимаюсь с места и одним движением срываю, раздражающую алую повязку с глаз — знак моей слепоты. До судороги в мышцах хочется прыгать, ломая сухие ветки, разбросанные на заброшенном кладбище, хочется хоть на секунду вырваться из вечной темноты и нескончаемого Ада и вернуться вновь в проросший ложью и враньём мир, который я уже успела возненавидеть. Я даю волю накопившейся боли и отчаянью, разрывающей меня изнутри и зацепляюсь за торчащие из-под почвы корни и падаю вниз, на холодную твёрдую землю, в очередной раз, убеждаясь в своей ничтожности. Прошло столько лет, а я до сих пор не смирилась. Я никогда не принимала сочувствующих взглядов окружающих, что мне было до их жалости, когда я пыталась не утонуть в собственном бессилии?! И вот теперь, я здесь, совершенно одна, брошенная медленно сходить с ума. В нос ударяет неестественный и отвратительный, хорошо знакомый мне ещё с тех событий, десять лет назад, запах крови. Ещё мгновение и я оказываюсь в Аду, в персональном, созданном только для меня месте. В моём разуме. Раньше я не задумывалась об обманах и заблуждениях, которыми была опутана моя жизнь, я доверяла своим глазам и ни разу не усомнилась в том, что открывалось передо мной. Но когда меня лишили органа чувств я затерялась где-то между двумя мирами: реальным миром и собственными девяти кругами Хаоса. Легко найти неточность и изъян в своих иллюзиях, а вот добраться до правды практически невозможно. И я погрязла в миражах и мечтах. Единственное во что я твердо верю, это в стоящего передо мной Дьявола. Хотя у меня и нет глаз, я никогда не поднимаю на него свой взгляд, возможно, я просто боюсь, что через два зияющие чернотой отверстия в глазницах, будет отчётливо видно моё нутро. Я страшусь услышать ехидный, пропитанный насквозь ядом, голос, своего палача, укоряющий меня в отсутствии души. Да, я все ещё не желаю знать, что я навсегда останусь в Аду, без единого шанса возвратиться обратно. Осмелевши, я однажды спросила его об этом, на что он лишь раскатисто рассмеялся, и я уверена, с полыхающим огнём глазах, спросил: «Не уже ли ты не рада покинуть мир, утонувший во лжи и похоти и провести несколько часов в компании своего мучителя?» Я промолчала, лишь многозначительно мотнула головой, всё так же усердно пряча взгляд. Но тебе не интересно, что я скажу, ты вероятно и так всё уже прочитал в моём немом взоре тогда, когда много лет назад в тёмной комнате с ужасающим усердием вырезал мне глаза. Ты всего лишь медленно направишься ко мне, в несколько шагов преодолеешь разделяющие нас расстояние. Я даже не успею вздохнуть, как окажусь в цепком кольце твоих рук. Ты закружишь меня в танце стихий, уничтожающего всё на своём пути огня и стремящейся к гармонии воды. В голове раздаются шум неунывающего ветра, всплеск волн и треск тлеющих деревьев, кажется, что мы вальсируем в вихре сталкивающихся и борющихся за право существовать стихий. Твое словно потоки раскалённого воздуха дыхание заставляет глубже вдыхать, пропитанный пеплом воздух. Я не отступаю, морской солёный воздух разъедает твою, не привыкшую к прохладе, кожу. Тебя всегда удивляла моя тяга к безграничному океану, ты считал, что это глупо поклоняться согласию. В эти моменты противостояния, когда каждый из нас старается внести в танец частичку себя, мне кажется, что ты выбрал меня, наивную девчонку, мечтающую увидеть море, специально. Ты разбил мои надежды вдребезги, унизил, заставил почувствовать себя никем, чтобы в персональном Аду, я стала тебе достойным партнёром в безумном танце противоречий. Ведь так? Знаешь, теперь я верю только тебе и только в тебя и если для победы, для долгожданного доказательства своей значимости мне нужно лишь пересилить себя, я, будь уверен, это сделаю. Последние аккорды затихающего противостояния и твой, высасывающий из меня жизнь и желание взгляд, вызывающий мертвую дрожь по всему телу. Я не проиграю, нет, я и так упустила слишком много возможностей узнать ответ на вопрос. Вдыхаю, усиливающийся запах моря, и поднимаю взгляд. Пустые глазницы встречаются с тёмно-синими, отливающими холодом глазами. Всё вокруг замерло, время, которого здесь и не существует наверное, остановилось. Ты улыбаешься, я знаю это, я вижу это. Спустя столько лет я могу лицезреть буйство красок и эмоций вокруг себя. Теперь я уверена, что всё же в самых дальних глубинах моих глазниц ещё существует сгусток чувств, именуемых душой. Я получила ответ на вопрос, терзающий меня десять лет. Только вот почему у огненного демона, властелина этого Ада глаза тёмно синие, до боли напоминавшие море? Ты отступаешь от меня с явной неохотой, ты уверен, что я вернусь, потому что обязательно добьюсь отклика на своё новое непонимание. А я с упоением всматриваюсь в твоё лицо, силясь запомнить каждую черточку, но отчего-то всё время возвращаюсь к двум сияющим азартом «сапфирам». Я прикрываю веки и возвращаюсь в реальный мир. По прохладному, забирающемуся под одежду, ветру я понимаю, что настали сумерки. Я обхватываю себя руками, откидываюсь назад, облокачиваясь на монумент и, не обращая внимания на резкую боль в легких, громко смеюсь, а в голове мой звонкий смех сливается с твоим. Я больше, чем уверена, что в очередную ночь я буду иметь честь танцевать с Дьяволом с глазами цвета любимой стихии, с глазами цвета — моря. — Не отчаиваюсь и не унываю, — произношу я с каким-то томным упоением. — Я в предвкушении следующей встречи, — раздаются в унисон наши пропитанные иронией голоса.