Я помню...

      Я помню его пальцы. Пальцы пианиста — тонкие, длинные, белые, почти прозрачные, казалось, что вот-вот они переломятся. Помню кольцо, что он носил на указательном пальце, помню мозоль на среднем от усердия при письме, помню родинку на ладони. Помню, каждую фалангу, каждый ноготь. Помню, как он держал мою руку, как сжимал её, когда ему было страшно. Помню, как сжимал кулаки, когда был зол или расстроен, как разжимал ладонь, когда пытался успокоиться, как скрещивал пальцы на удачу и когда хотел меня обмануть. Помню, как он держал палочку, как перекладывал из руки в руку.       Я всегда думал, что его руки холодные как лед, самое странное, именно мои руки всегда мерзли и только он мог их согреть.       Его руки всегда были горячими, но после того, как он вернулся с каникул, они были обжигающими. Я все равно держал его руку, ведь только я мог остудить их. Как-то раз сидя на перилах балкон и вглядываясь в даль, он сжал и разжал руки, кончики пальцев загорелись. Он говорил, что ему не больно, но я видел по его рукам, по крови на пальцах, что он врет. Как же я был глуп, когда он говорил, что это не серьезного, что это ерунда, что это отличает его от других, как же я был глуп…       Слишком долго его съедало внутреннее пламя, слишком долго его магия искала выхода, слишком долго он скрывал что его убивало.       Я помню его пальцы, окровавленные, покореженные пламенем, казалось, что вот-вот переломятся. Помню, как расплавилось кольцо. Помню, как ты не хотел брать меня за руку, из-за того, что боялся обжечь. Помню, как раз за разом сгорали бинты.       Я не ожидал что все будет именно так, что он погибнет так, вместо меня.       Я стоял на мосту и смотрел, как его и монстра поглощает пламя. Как он сгорает, как феникс, но только ему не суждено возродится из пепла.       Я помню глаза что смотрели на меня, когда стало нестерпимо больно он закрыл их. Я помню его крик.       Я помню, я помню…