Когда гороскоп не врет

Когда Такао рассердился и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью, Мидорима и бровью не повел: с Такао последнее время случались такие вспышки гнева. Обычно он убегал минут на двадцать, чтобы не видеть никого из бывших членов Поколения Чудес (во двор общежития к старому каштану, например), орал там благим матом, какой же козел Шин-чан, что он ему еще покажет (Мидориме иногда хотелось выглянуть в окно и спросить, что именно будет демонстрироваться), и возвращался через час с мороженым и неизменно спокойным настроением. Но раньше они ссорились по мелочам: например, из-за того, что Такао не повесил свою одежду. Или не убрал на место книги. Или кровать не застелил, или не прибрал мусор или…. Ну ладно, обычно они ссорились из-за излишней педантичности Мидоримы. Но Казунари знал, на что шел, когда просился жить с ним в одну комнату! Он так и заявил: «Я готов на такие жертвы», хотя все и пытались его отговорить. Ну, кроме Акаши – тот в своей комнате жить не собирался, с любопытством наблюдая за шумным распределением: с соседями все сразу согласились, проблема была только в комнатах, и, опять же, из-за Мидоримы, который высчитал благоприятный номер для них с Такао и выселил оттуда Аомине с Кисе. Вообще-то, это было ему только в радость: чертовы кролики, а не соседи! А ведь Мидорима учился на медика, и в отличие от большинства студентов этого блока он действительно УЧИЛСЯ. Поэтому Аомине и Кисе выселили в дальний конец второго этажа. Следом жили Кагами и Куроко, Мидорима и Такао после них, и последними, у лестницы, поселили Мурасакибару и Химуро. Хуже всех, по мнению Мидоримы, было Огиваре и Маюзуми – они жили сразу под Аомине и Кисе. Под Кагами и Куроко проживал Сакурай, и Кагами жаловался, что иногда громко трахаться просто невозможно – Сакурай начинает еще громче извиняться за то, что случайно услышал их. Лучше всех устроились Мурасакибара и Химуро – под ними находилась комната для всякого бытового хлама, и соседи у них были идеальные. Под комнатой идеальных соседей («по твоему скромному мнению, Такао») должен был жить Акаши, но комната пустовала, и Сейджуро переезжал туда только на время важных тренировок и закрытия сессии, чтобы сосредоточиться и проникнуться духом студенческого аскетизма. В шикарной квартире, как верно заметил Такао, как-то хреново это получается. Кстати о Такао – больно долго он отсутствует. Отсюда до магазина не так уж и далеко идти. Да и криков сегодня не слышно. Но, сегодня и ссора случилась не совсем обычная: Такао в ультимативной форме поставил его перед голыми фактами. Фактом. Голым. Собой голым, то бишь. В общем, потребовал секса, так как давно его не видел в глаза, ну и в другие части тела по определению, кроме, разве что, руки. Мидорима, которому ментального секса хватало в связи с приближающейся сессией, был не в состоянии внятно ответить. Он, кажется, был в состоянии, близком к катарсису, потому что обезумевший лектор затребовал с Мидоримы, образцового студента потока, полную выкладку по реферату, который надо писать не меньше недели, к завтрашнему вечеру. Объяснять это было слишком долго, и Шинтаро просто сообщил, что сейчас он в каком-либо виде трогать Такао не собирается, и вообще, будет крайне признателен, если тот оденется и посидит молча где-нибудь. Такао предсказуемо нахохлился, но Мидорима уже сидел за столом, погруженный в работу, с идеально прямой спиной и абсолютно спокойным дыханием. Обиженный Такао вспыхнул, поспешно накидал на себя первое попавшееся из шкафа и вылетел, чуть не снеся дверь с петель. Шинтаро выдохнул чуть громче. Это дыхание он контролировать научился, а вот прилив крови к паху уговаривать бесполезно - проще признать, что да, Такао хочется не меньше, чем ему хотелось самого Шинтаро. Поерзав, Мидорима все-таки попытался углубиться в анализ химических реакций, прислушиваясь к окну. Тишина. Минут через двадцать он позволил себе немножко забеспокоиться. Через час – заволноваться. И вот, два с половиной часа спустя, признав полное поражение, Мидорима слушал быстрые гудки в трубке, дожидаясь, пока Такао ответит на звонок, потому что смс тот (с ума сойти) позволил себе проигнорировать. Такао надулся и пнул банку из-под сока. Бобовый. Чтоб ему, и тут Мидорима. Куда не пойди – везде Шин-чан мерещится, прямо наваждение какое-то. Он с утра готовился, комнату отдраил так, как в жизни в родном доме не прибирался, даже чистящими средствами обошел все поверхности, и простыни новые постелил. О том, как себя подготавливал, вспоминать было неловко и немного приятно, но с каждой новой минутой – скорее уж обидно, что даром. В ожидании Шин-чана он успел раза три передумать, проклясть свой энтузиазм, но ведь не мог он ошибиться – Такао даже к Кисе сбегал, который тоже, как когда-то выяснилось, следил за гороскопами, чтобы убедиться в удачности замыслов для своего знака. Получается, гороскопы не всегда правы, Шин-чан? Тупая банка все еще крутилась под ногами, и Такао методично попинывал ее вперед себя, немного увлекшись этой странной игрой. Он не сразу понял, что ушел достаточно далеко и голоден. Впрочем, совсем рядом отличный огромный торговый центр, почему бы не прошвырнуться по магазинчикам, раз злость в крови все никак не утихнет. Естественно, о том, что деньги остались в общежитии, он вспомнил только стоя у яркой и нарядной вывески бургерной. Тоскливо посмотрев на новинку продажи – бургеры с греческим соусом и летний ассортимент газировок с замысловатыми вкусами, Такао поискал глазами вихрастую макушку Кагами: и он и Куроко всегда рады помочь и выслушать. Но знакомых лиц в зале не находилось, значит, опять в своем Маджи Бургер зависают. Такао вздохнул и поплелся дальше, до игротеки – возможно, полюбуется новинками и пойдет домой. К противному Шин-чану и деньгам на ужин. - Ого, какие люди!!! – Казунари как раз наблюдал за парнем, набивающим очки в аркадной стрелялке, когда на нем повисли с двух сторон, синхронно заорав в уши. Казунари зажмурился, пережидая звон: эти парни с тишиной плохо увязывались, но сейчас он был рад им, как никогда: - Изуки, Хаяма! Что вы тут делаете? – Такао улыбнулся, вертя головой. Изуки улыбался спокойно, Хаяма светился удовольствием и тараторил за обоих: - Изуки, это все Изуки придумал: мы хотели пойти в кино, давно хотели, но этот фильм идет поздним сеансом, так что мы решили купить пожрать и посмотреть дома с ноутбука, я уже и диск взял, это особый фильм, обучающий! – тут Хаяма улыбнулся и поиграл бровями, а Изуки, наклонившись, заговорщицки прошептал на ухо Такао: - Про то, как снимают НЕМЕЦКИЕ фильмы. Такао прыснул. О нездоровой страсти этих двоих к кино в целом и, в частности, арт-хаусу, знали уже все, кто хоть когда-то с ними пересекался. Те, кто удостоился чести прийти на первый пробный показ, второй предпочитали пропустить, но Такао в целом понравилось – ему прислали копию по сети. Фильм был странный, сложный, но в нем явно чувствовалось совместное творчество. Видимо, в этот раз ребята задумывали снять что-то поинтереснее. - Короче, - Хаяма сильнее повис на нем, едва не сгибая пополам, - пойдем с нами! - Если покормите. Я на мели и… - смущенно заметил Такао, но его оборвал Изуки, кивнув на отражение в стекле: - И судя по одежде, сбежал из психушки. Еда - не беда, еще и массаж сделаем! Такао присмотрелся к себе внимательнее, понимая, почему все это время на улице его обходили стороной, и прыснул: к нервному, встрепанному парню, одетому в короткие шорты, которые было почти не видно за огромной футболкой (видимо, Мидоримы), кое-как заткнутой по талии, подходить и он бы не рискнул. Такао соизволил ответить на тридцатом гудке. Мидорима их считал, как и свои шаги по комнате, пока бездумно собирал в сумку ключи, деньги, маленькую аптечку (ну мало ли), талисман сегодняшнего дня и, за каким-то хреном, кинул туда попавшуюся под руки банку газировки. Возможно, он подойдет к Такао с тупым поводом. С умным поводом подходить как-то не получалось. - Такао! – раздраженно прошипел Мидорима в трубку, как только гудок оборвался и кто-то вдохнул, чтобы сказать «алло». Ответил, однако, не он. - Алло-о, Мидорима! – жизнерадостно заурчал в трубку Хаяма. – Такао не может сейчас ответить, у него рот занят! Мидорима тихо выдохнул. Рот. Занят. Интересно-то как. Он точно расслышал стоны на заднем плане, и теперь пытался понять, что там происходит. - Где он сейчас? - Мы его у тебя приватизировали в личное пользование, - ехидно рассмеялся Хаяма. Стон повторился ближе, и в этот раз точно принадлежал Такао. Хаяма в трубке завозился, требуя, чтобы волшебные руки Изуки и его потрогали где надо, как только он закончит помогать Такао снимать напряжение. Мидорима, не слушая дальше, сбросил звонок и пулей выскочил в коридор. У Такао, конечно, излишне болтливый рот и сумасшедшие идеи, но принадлежит он все-таки Мидориме, и принадлежит целиком на взаимных основаниях. - Вот чудила! – хмыкнул Хаяма, глядя на телефон Такао. – Взял и трубку бросил. Эй, оставь мне! - возмутился он и пнул Казунари пяткой. Дикторша на экране рассказывала, что снимать обучающие фильмы очень сложно, но это востребованная ниша – минуту назад им показали, как толпа школьниц смотрит образовательный фильм о родах. Сам фильм, слава всем богам, не показали, потому что пицца бы точно полезла из Такао обратно, судя по вытянутым и гробовым лицам учениц на тех кадрах. Такао вообще блаженствовал, впервые с утра его гороскоп совпадал с реальностью: он прекрасно поел и теперь лежал животом вниз на кровати, подложив под голову подушку, перед которой пристроил стаканчик чая с кусочками личи. Пока Казунари потягивал чай, на его спине расселся Изуки и старательно массировал плечи, попутно тренируясь в шуточках. Шутки Изуки не всегда были понятными, но Хаяма смеялся, каждый раз приходя в восторг, и в такие моменты Такао становилось особенно неловко от интимных переглядок, которые эти двое устраивали над его головой, буквально электризуя воздух. Он бы тоже хотел посмотреть так на Шин-чана. И чтобы Шин-чан на него так посмотрел. Еще было неловко за пару стонов, которые Изуки буквально выдавил из него, размяв скопившееся в плечах напряжение - Такао пообещал себе лучше разминаться перед тренировками и отправить Мидориму на курс практических лекций о массаже досрочно. Перспективное и полезное, оказывается, занятие, во всех смыслах. - Ой, Мидорима! Куда это так летим? – Аомине стоял на его пути, недобро улыбаясь. Покачивался с пятки на носок, засунув руки в карманы джинс. Видимо, пребывал в своем любимом хорошем настроении настоящего мудака. - Отвали, - прошипел Мидорима, делая шаг в сторону. Аомине тоже шагнул, перекрывая дорогу. - Ну, ну. Совсем не хочешь со мной поговорить? Хотя, когда тебе, учеба же. А я вот, кстати, твоих коллег навещал, – Аомине встряхнул бумажным пакетом из местной аптеки, - презервативы ходил покупать. У некоторых они, знаешь ли, очень быстро заканчиваются. Шинтаро вздохнул, подняв глаза к потолку. Ну, началось: Аомине и его любимый «конек» - секс. Мидорима слишком хорошо знал, как же Дайки любит выпендриваться, особенно, когда его настроение достигает максимума. Сволочизм своей натуры он и не думал менять, просто играть на поле стал с отдачей, а в остальном остался прежним заносчивым засранцем – в этом Шинтаро буквально породнился с Кагами, и даже не возражал, когда тот приходил поныть на заколебавшего соседа. - Мне надо идти. Я рад за вас, Аомине, - Мидорима поправил очки излюбленным жестом и шагнул в сторону, словно обходил противника на площадке. Чертово чутье Аомине не подвело. Широко оскалабившись, он снова встал перед ним. - Эй, неужели свершилось чудо и тебя приперло? Я могу поделить коробочкой. Если, конечно, размерчик подойдет и в моем не утонешь, - ну и похвастаться он тоже любил. Когда про Кисе говорил, так вообще фонтанировал. Слава богам, что в этот раз о себе решил. - А то я уж начал переживать, что Такао скоро по рукам пой… Договорить Аомине не успел: Мидорима с такой силой и скоростью влепил ему по щеке, отпихнув в сторону, что Дайки даже среагировал в последнюю секунду, сгруппировавшись, прежде чем влететь затылком в дверь комнаты Химуро и Мурасакибары. - Мине-чин? – Мурасакибара открыл дверь, среагировав на глухой удар, и Дайки ввалился внутрь, все еще пребывая в недоумении. Химуро высунулся из-под руки Атсуши, утирая мокрые волосы полотенцем, а с другой стороны на ноги Аомине уже любовался прискакавший на шум Кисе. Аомине сел, потирая стремительно темнеющую щеку: - Кажись, наш ботаник наконец-то сбрендил и стал нормальным человеком. Ну или потрахаться приперло. Кисе тяжело вздохнул, помогая ему встать и забирая пакет. - Аомине-ччи, ты говоришь, что я слишком много болтаю, и это невыносимо. Но, поверь, тебе иногда вообще рот открывать не стоит. Мидорима и сам не был точно уверен, что его бесит больше: выходка Такао или то, с кем он сейчас находится и чем может быть занят. Вообще-то, девственниками среди них никто не был (ну, ладно, за Сакурая он говорить не решался), Такао и Мидорима и раньше сексом занимались, пусть и не столько, сколько им обоим бы хотелось в действительности. Однажды у них был и весьма интересный и смелый эксперимент с Изуки, который в полноценный секс и не вылился, но и рук для происходящего вполне хватило. Пусть с тех пор и прошло много лет, но Изуки всегда как-то по особому, как казалось Мидориме, относился к Такао. До появления собственника Хаямы Шинтаро даже ревновал. Сейчас он убеждал себя, что не ревнует, потому что Хаяма собственник пострашнее Маюзуми, тихая ревность которого испепеляла всех потенциальных любовников в радиусе километра от Огивары. Но, с другой стороны, эти парни снимали арт-хаус. Арт-хаус! Мидорима аж с шага сбился. Он знал, что люди творческие всегда отличались от остальных, и искренне надеялся, что именно эта парочка отличалась только желанием снимать странные экспериментаторские фильмы, рвущие мозги окружающим. В конце концов, у Мидоримы был слишком ужасный характер и слишком сильная привязанность к Такао, чтобы сейчас искать кого-то еще в соседи и партнеры. Киеши осторожно нес поднос по коридору. Кухня в их блоке была просторной, но все же общей, и он вызвался принести всем напитки. Теппей шел аккуратно, улыбаясь своим мыслям – сегодня Изуки и Хаяма выцепили где-то Такао, притащив его на просмотр, и вся остальная общага по-тихому праздновала возможность НЕ участвовать в этом. Мидориму он заметил первым, и это было к счастью: Киеши успел отойти с дороги и окликнуть его. Мидорима остановился, приглаживая волосы. Несколько раз выдохнул, почувствовав неловкость – да что за день-то такой сегодня?! Предстать перед старшим в раздраенном виде было неудобно. - Добрый вечер, Киеши-сенпай. Не подскажете… - За Такао пришел? – Киеши понимающе улыбнулся, кивая в сторону нужной двери. Мидорима благодарно улыбнулся в ответ, и вопросительно вскинул брови, заметив, что на подносе у Киеши красовались чай со льдом, кофе, запотевшая баночка газировки, бутылка зеленого чая и вазочка с мороженным. Теппей его взгляд понял, но оставался безмятежным, попрощавшись и уходя к себе. Вот же железная выдержка! Мимо прошел Касаматсу, со стаканом из-под молока в руках. От него пахло шампунем, и волосы все еще влажно поблескивали на концах. Поравнявшись, Касаматсу окинул Мидориму подозрительным взглядом: - Забираешь? Подожди две минуты, мы с Киеши вернемся в комнаты и предупредим соседей, что мы умерли и на вынужденный просмотр кинофильмов не пойдем даже под дулом пистолета. Кстати, о принуждении, как там Кисе? Мидорима вздохнул, нервно одернув манжеты. Касаматсу считал Кисе очень слабым и носился с ним, как курица с яйцом, а ведь Рёта до сих пор проигрывал Аомине только в баскетболе: один раз Дайки пытался напугать его, сымитировав нападение маньяка, и потом остаток недели вполне достоверно имитировал опухоль в кровати. Мидорима тогда от души напрактиковался и написал отличную исследовательскую работу о побоях средней тяжести – хорошо еще, Кагами оперативно вмешался, иначе бы доклад вышел толще и печальней. Но Касаматсу в своей вере был непреклонен, и Мидорима сдержанно убедил его, что Кисе в порядке, Аомине рук не распускает, а под присмотром приезжавшего на днях бдительного и всеведущего Акаши они так и вовсе ведут себя, словно ангелы целомудренные. На счастье, в сторону кухни вырулил Имаеши, демонстрируя череду свежих засосов под распахнутой рубашкой, и увел с собой обиженного скупым ответом Касаматсу. Терпение Мидоримы подходило к концу с каждым шагом к заветной двери. Когда он занес руку, чтобы постучать, и расслышал довольный урчащий тон Хаямы, требовавший от Такао «еще!», терпение лопнуло окончательно, перетекая в решимость. Хаяма все еще таращился на дверь их комнаты. Изуки стоял возле кровати и тоже молчал, даже кусочки личи на спине Хаямы не волновали Шуна так сильно, как ворвавшийся пару минут назад Мидорима. Шун как раз собирался заменить Такао на посту массажиста, когда дверь почти сорвало с петель одним ударом. Хорошо хоть, что они не запирались – сегодня был открытый киновечер, но желающих как-то не нашлось. Такао стушевался мигом, дернулся, собираясь отползти в дальний угол кровати, выронив из рук пластиковый стакан с недопитым чаем. Хаяма охнул, когда по спине растеклась прохладная жидкость, и замер, вытянувшись в струну. Изуки тоже замер, но из чувства самосохранения: Мидорима сейчас больше всего напоминал ему Халка из фильмов о героях, которые на днях они пересматривали. Тот ведь тоже был доктором, если подумать. Любимых женщин, а точнее, мужчин и притом студентов он, правда, не крал (хотя Изуки не был уверен, потому что в их паре комиксами больше увлекался Хаяма), а вот Шинтаро смог: перехватил все еще полуодетого Такао подмышку, дернул на себя и потащил, игнорируя возражения. Такао было обидно. Ну, вроде как. Еще ему было очень приятно и нихрена не видно, куда идти, потому что даже сейчас Мидорима оставался здоровым парнем по сравнению с ним, а его ветровка, застегнутая до горла, болталась мешком и закрывала обзор высоким воротником. - Зато не простынешь, - буркнул Шин-чан, хмурясь и заталкивая Такао в автобус. Он все еще держал его за руку, и даже шепотки случайных свидетелей игнорировал, полностью погруженный в себя. Мидорима злился, Такао видел это по напряженным желвакам, и ему с каждой минутой становилось все более неловко за глупую ссору. Он сейчас только заметил, насколько Мидорима уставший и невыспавшийся, а тут еще и Такао со своими приставаниями. Стало как-то грустно, и всю дорогу он молчал, не мешая Мидориме думать. Или еще больше злиться: через пять минут узнает, автобусом до общежития ближе, чем пешком, если прикинуть расстояние. В их комнату Такао заходил с таким видом, словно его вели на казнь. Ну, наверное, примерно это его и ожидает сейчас: Мидорима все еще молчал за спиной, а в коридоре от них шарахнулся Аомине, поспешно скрывшись в своей комнате. Мидорима запер дверь и принялся неспешно раздеваться – у него вся спина была мокрая, Такао только сейчас заметил и еще больше усовестился: Шин-чан за него волновался, искал везде, бегал, а он там отдыхал и дулся, игнорируя телефон. Стало совсем гадко на душе, и Такао поспешил хоть что-то сказать: - Я… Мы ничего такого не делали, Шин-чан. Честно. Я только поужинал у них. И всё. - Поужинал у них? – Мидорима снял рубашку и теперь внимательно смотрел на Такао, что-то прикидывая. Казунари нырнул поглубже в его ветровку, вдыхая запах Шинтаро: смешно, но ругаясь с человеком, он успокаивался от его же запаха. Мидорима как-то коротко вздохнул, сложив рубашку, и убрал в шкаф. Все еще в брюках, прошел до стола, аккуратно снял очки и принялся стягивать с пальцев бинты. Такао бесшумно выдохнул, присаживаясь на кровать и стараясь почти полностью скрыться в его кофте: наверняка Мидорима ему сейчас врежет. Ведь врежет же, зачем еще бинты снимать? Некстати всплыл в памяти тот давний эпизод с Изуки на источниках, и Такао подумал, что Шин-чан ведь до сих пор ревнует. Когда Мидорима, близоруко щурясь, сел перед ним и дернул молнию ветровки вниз, открывая лицо, Такао закрыл глаза, приготовившись к худшему. А, как оказалось, надо было к лучшему: его целовали. Очень жадно, немного робко, и сладко до легкой дрожи в коленках: Шинтаро приподнял его за подбородок, прижимаясь губами. Коротко лизнул, раз, другой, заставляя приоткрыть рот. Провел по нижней губе пальцем, оттягивая – Такао даже забыл, как дышать, когда тот скользнул языком внутрь, углубляя поцелуй и мягко опрокидывая на кровать. Такао глухо застонал в чужой рот, ловя губами язык, притираясь всем телом и чувствуя, как Мидорима крупно вздрагивает в ответ, целует с большей жадностью, раздевая и раздеваясь сам. Все-таки, гороскопы не очень врали. Просто у Такао с их пониманием всегда хреново было.