Минорные краски

Однообразные дни тянулись лениво и безынтересно, не происходило ровным счетом ничего, но над городом уже сгущались тучи. То тут, то там мальчики-газетчики выкрикивали неутешительные заголовки. Германия, Россия, Англия… В большой политике опять что-то не поделили сильнее мира, но художник был слишком далек от нее. Матиас лежал на любимом диванчике и размышлял о чем-то своем и не сразу услышал, что в дверь настойчиво стучатся. — Иду, иду — буркнул Матиас и поспешил открыть. — Я разбудил тебя? — на пороге стоял Эрнест. — Нет, что ты… Проходи. — А нет. Я наоборот пришел пригласить тебя — на этих словах музыкант немного запнулся — я хочу показать тебе, что я сочинил. Обычно я играю Габриэль, но и ты сойдешь — художник улыбнулся, после того момента на крыше и в студии их отношения дальше не продвигались, можно даже сказать, что Эрнест иногда даже старался сторониться художника. Но то, что он позвал его, можно было расценить как огромный шаг навстречу. Поэтому Матиас быстро оделся, закрыл дверь и поспешил за музыкантом. До самого конца пути, художника не отпускало чувство дежавю, но он поспешно стряхнул его и продолжал путь. — Проходи. Эммм, чаю? — неловко спросил Эрнест, когда они вошли в дом. Он и Габи занимали первый этаж двухэтажного дома в богатом районе. Они прошли по длинному коридору, обставленному столиками, на которых стояли разноцветные вазы, а на стенах висели картины, неплохие копии, как подметил опытным взглядом Матиас. — Да нет, спасибо. У вас здесь так уютно. — Это все дело рук сестры. Я обустраивал только вот эту комнату и спальню — музыкант открыл дверь справа от себя. Просторная комната, все горизонтальные поверхности которой были заняты книгами, какими-то бумагами, нотами и прочими важными мелочами. Ближе к окну стоял огромный лакированный рояль, рядом с ним стояла небольшая скамеечка, на которой неловким веером лежали листы бумаги. — Творческий беспорядок. Сейчас принесу еще стул — Матиас не спеша обошел комнату. Ничего необычного: светло-бежевые стены, большие окна, смотрящие на улицу, на потолке хрустальная люстра с множеством свечек и минимум мебели. — Кхм. Вот стул — окликом музыкант прервал осмотр комнаты. Матиас удобно сел и начал наблюдать, как тонкие пальцы не спеша пробежали по клавишам, делая несколько легких пассажей. И тут полилась мелодия, неспешная, словно первый лучик солнца, крадущийся по стене. Он все разгорается и разгорается, то вдруг опадает, окутывая своим светом. Матиас заметил, что почти не дышал, а образы настолько живо всплывали его голове, что хотелось тот час же взяться за карандаш и творить что-то прекрасное. Последние аккорды неожиданно печально пронеслись по комнате. — Ну, как-то так — в голосе музыканта сквозило легкое волнение. — Это было… Невероятно — Матиас подошел и присел рядом с Эрнестом на скамью. — Габриэль всегда так со мной садиться, жутко мешает во время игры. — Но ты уже не играешь — парировал художник, но его тихонько пихнули локтем в бок. — Ладно, раз тебе понравилось, пойдем все-таки пить чай. И, у меня есть новость — они вместе направились в небольшую столовую. Под стать комнате была и мебель, небольшая, но крепко сделанная. Выбивался только шкаф для посуды, с его резными ножками и узорчатыми дверками в стиле позднего барокко . — Красивый сервиз. Баварский фарфор? — заметил художник, беря в руки чашку чая. — Он достался нам от нашей покровительницы, и да, он из Баварии — они сидели напротив друг друга в неловком молчании, разговор не клеился. — Ты, что-то хотел рассказать — резко вспомнил Матиас. — Ах да. Пришло письмо от нашего дяди по маминой линии, которого я долго искал. Он совсем плох, мне надо ехать к нему, поезд через два дня. — Но, как же Габриэль, она не поедет? — Это для её же блага, в стране сейчас неспокойно, но я поехать обязан — твердо сказал Эрнест, смотря в пустую чашку, но взгляд был словно сквозь нее. — Может, мне поехать с тобой? — спросил художник, он все-таки прочитал газеты, мир был на пороге огромной войны, и все замерло в ожидании неизбежного толчка, небольшой капли, после которой обрушится вал необратимых событий. Эрнест поднял взгляд пронзительных серых глаз. — Нет. Не вижу повода для волнений, я вернусь через недели две, максимум месяц — Матиас задумчиво склонил голову. — Ладно, раз ты решил… Тогда может хоть помочь чем-нибудь? — Да, если хочешь, я сегодня вечером как раз хотел начинать собираться, а пока что можно немного прогуляться и зайти пообедать — предложил музыкант. — А мне позавтракать — стряхнув с себя плохое настроение, поддержал идею художник. День выдался на удивление пасмурный и неприветливый, серые, грозовые тучи низко проплывали над городом, как нищие странники. И как назло, после обеда зарядил затяжной ливень, с промозглым ледяным ветром. Матиас и Эрнест еле-еле добежали до квартиры художника. Промокшие до нитки, они зашли внутрь. — Мда, кажется, со сборами придется повременить. — Надеюсь, что это скоро прекратиться — смотря из окна на льющий стеной дождь, ответил Эрнест. Темнело. А ветер все выл свою протяжную песнь, разбивая тяжелые капли ниточками ручейков по окну. Дождь, кажется, не собирался останавливаться, солнце посеревшим диском мелькнуло из-за туч и так же быстро скрылось. Люди словно исчезли с улиц, никому не хотелось попасть в эти холодные объятия. Матиас сидел на диванчике и смотрел на лежащего у него на коленях Эрнеста, параллельно что-то черкая в своем блокнотике. Музыкант лежал с закрытыми глазами, словно спал, художник тихонько тронул плечо музыканта. — Спишь? Я могу постелить тебе у себя в комнате. — Нет, я не сплю, слышишь? — открывая глаза, неожиданно спросил Эрнест. — Что именно? — Песню дождя, так необычно… — Матиас отрицательно мотнул головой. Музыкант встал и, обойдя кресло, встал позади художника. — Ты просто неправильно слушаешь — мягкие ладони легли на глаза Матиаса, все перед ним погрузилось во тьму. Вокруг только непонятные шорохи, барабанная дробь капель по стеклу и холодный вой ветра. Постепенно стук начал обретать ритм, а ветер плавно начал вплетать свой гул в этот незамысловатый марш, и действительно, складывалась необычная мелодия, почему он ее раньше не слышал? — И вправду красиво… — тихо прошептал художник, боясь разбить эту хрупкую магию неосторожными словами. Руки музыканта плавно опустились на плечи Матиаса, неспешно прогуливаясь по шее и ключицам, художник невольно вздрогнул, но не оттолкнул. От этих нежных прикосновений внутри у Матиаса словно что-то разгоралось внутри теплым светом, с каждым разом все сильнее и сильнее, грозясь перерасти в обжигающий огонь страсти. Мягкость невесомых прикосновений. Приглушенный выдох. Рубашка художника с тихим шелестом упала на пол следом за рубашкой музыканта. Матиас плавно оседлал Эрнеста, заставляя его лечь на кровать. Все к черту. Есть только чистое безумие и безудержное желание, смешанное с горчинкой страха. В одно мгновение хотелось вырваться и прекратить все, но сладкий поцелуй, пробегающий огнем преисподней по венам, выбил последние остатки разума. Тяжелое дыхание одно на двоих. Смятые простыни и переплетенные пальцы. Утром же их ожидало только посеревшее солнце и неспешный кофе.