Из тьмы на свет

Когда они поднялись на поверхность, царила ночь. Натия старалась подготовиться к этому моменту с той минуты, как они покинули Орзаммар. Он целиком занимал её мысли, позволяя не вспоминать о событиях последней недели. Она почти убедила себя, что готова, что без малейших колебаний выйдет из-под надёжной защиты камня на открытый воздух. Но когда Натия стояла у выхода, в двух шагах от того, чтобы оставить за спиной всё, что знала, то поняла, насколько она ошибалась. Она закрыла глаза на мгновение, делая глубокий-глубокий вдох. Воздух пах... неправильно, что ли. Натия не могла подобрать слов, чтобы описать, как именно и почему. Рядом раздался шорох, за которым последовало тихое бряцанье металла. Дункан. Это ведь Дункан? Натия тут же распахнула глаза и вскинула голову, ловя его взгляд. Дункан улыбнулся ей, и Натия ощутила отдалённое удивление искренностью его улыбки. — Тебе нужна минутка? — мягко спросил он. Слишком мягко. Чересчур. Словно считал её какой-то хрупкой вещицей, что вот-вот разобьётся. Не показывай страха: таков был первый урок, выучиваемый пыльниками, как только те делали свои первые детские шажки. А порой ещё раньше. Выкажешь страх — и можешь считать себя мёртвым. Или того хуже. Потому что таково было второе правило, выучиваемое такими, как она: есть множество вещей хуже смерти. — Всё нормально, — отрезала Натия и снова глубоко вдохнула этого неправильного воздуха. А затем, не позволив себе больше колебаться или раздумывать, сделала последние шаги наружу. Нависавший сверху камень исчез, и впервые за семнадцать лет над головой Натии не было ничего, кроме бесконечной пустоты неба. Натия сама не заметила, что вновь остановилась, пока не почувствовала опустившуюся на плечо ладонь Дункана. Это ошеломляло: впервые в жизни выйти на поверхность и уставиться в ночное небо. Тёмное и бескрайнее, усыпанное точками света, яркими, как огни костров. «Звёзды, — услужливо подсказала Натии память. — Они зовутся звёздами. А эти огромные светящиеся сферы — лунами». Это зрелище испугало её настолько, насколько Натия и сама не ожидала. Она была не дурой и прекрасно понимала, что ей ничего не грозит. Вопреки множеству баек, которые забредавшие в Орзаммар торговцы-наземники рассказывали доверчивым слушателям, Натия знала, что ноги её не оторвутся от земли и она не улетит в беспредельную пустоту над головой. И всё же, несмотря на осведомлённость, рассудок её не отпускал суеверный страх. Дункан чуть крепче сжал её плечо — и Натия тут же пришла в себя, а неугомонные мысли утихли. — Извини, — пробормотала она, проводя рукой по лицу. — Я не... Идём дальше. Со мной всё хорошо. Последовала долгая пауза, а затем Дункан усмехнулся и тихо произнёс: — Сомневаюсь. Не дав Натии времени возразить, он внезапно убрал руку с её плеча и бодро зашагал вперёд. Натия на секунду замерла от неожиданности, но тут же поторопилась нагнать его, едва ли не бегом поспевая за его широкой поступью. — Мы разобьём лагерь на ночь недалеко отсюда, — сказал Дункан, когда Натия поравнялась с ним. — Поутру придётся сняться рано. В трёх днях пути отсюда идёт караван, с ним мы доедем оставшуюся часть пути до Остагара. — Дункан немного помолчал и, посмотрев на Натию, наградил её мимолётной улыбкой. — Я бы предпочёл сократить путешествие до двух дней, если возможно. Натия кивнула, чуть ли не вприпрыжку семеня обок своего быстроногого спутника. — Буду с тобой честен, — продолжил тот, — путешествие будет непростым. И тебе придётся хуже, чем мне. Тут уж Натия не могла смолчать. — Из-за моего роста? — хмуро спросила она. — Может, ноги у меня и короче твоих, но будь уверен, я не отстану. Губы Дункана дёрнулись в очередной беглой улыбке. — Я и так в этом уверен. Главной проблемой станет солнце. Натия озадаченно моргнула. — Солнце? — недоуменно переспросила она, и, осознав, как это прозвучало, быстро продолжила: — Не пойми меня неправильно, я знаю, что такое солнце. Просто не вижу в этом проблемы. — Твоя кожа поначалу будет очень уязвима к нему, — пояснил Дункан. — У меня есть крем, который поможет избежать сильных ожогов, но, боюсь, тебе всё же придётся потерпеть их, пока твоя кожа не привыкнет к солнечным лучам. Натия не нашлась с ответом. Мысль о том, что какая-то штука в небе может оказаться опасной, не приходила ей в голову. Да и с чего бы? Ещё пару дней назад солнце для неё было просто абстрактной идеей: Натия знала, что оно существует, но никогда не ожидала увидеть его своими глазами. — О, — выдохнула она в итоге, опуская взгляд. Она сосредоточилась на своих руках, на зелёных растениях («траве», — вновь услужливо подсказала память), сминающихся под её ногами при ходьбе — на чём угодно, лишь бы не видеть нависшей над головой бездны. Дункан больше не проронил ни слова, пока они не остановились на ночлег. Натия невольно почувствовала к нему благодарность за молчание. * * * Натия почти не спала этой ночью. Поначалу она вертелась и крутилась, не привыкшая к ярким, как маяки, лунам и звёздам в вышине, и в конце концов сдалась и предложила подежурить вместо Дункана. Тот наградил её понимающим взглядом, однако ни спорить, ни вопросов задавать не стал — просто кивнул, словно ожидал этого. Натия отчасти пожалела, что он не притворился удивлённым. Теперь, когда у неё было время подумать, к Натии пришла уверенность, что Дункан специально рассчитал всё заранее. Как только они поднялись на поверхность, шаг их ускорился — значит, не было причины так долго тащиться от Орзаммара. Выходит, Дункан намеренно замедлял их продвижение, и, пусть Натия никогда не признает этого вслух, она была ему благодарна. Ей даже представлять не хотелось, каково было бы оказаться на поверхности днём. Ей и ночью-то пришлось нелегко — с этим усеянным огоньками открытым пространством над головой. А прибудь они, скажем, в полдень, да выйди на солнце, о котором Натия так много слышала, но которого никогда не видела... Некоторые вещи лучше даже не воображать. А некоторые мысли — не додумывать. Впервые с того момента, как они покинули город, Натия сидела в тишине и размышляла о том, что уже случилось, вместо того, что ещё случится. Всего неделю назад в её жизни не предвиделось никаких перемен, она была такой же однообразной, какой — как полагала Натия — будет всегда. Исполнять приказы Берата, чтобы уберечь Рику. Разделять с Леске кружку эля после долгого дня. Или поцелуй. Или постель. Всеми силами стараться игнорировать мать. А теперь она, скорее всего, никого из них никогда больше не увидит. До сей минуты Натия об этом не задумывалась. Потому что не думать было легче. Поначалу она просто была настолько рада остаться в живых, что мысль о том, что она навсегда покидает всех и вся, не приходила ей в голову. Затем её больше волновало то, что ждало её на поверхности: эта неизвестность настолько угнетала, что для прочих мыслей места не осталось. А вот теперь — другое дело. Натия сидела в тишине, молча уставившись в бескрайнее небо, пока ночь шла своим чередом. Луны и звёзды со временем потускнели, темнота небес сменилась цветовой палитрой, которой Натии не доводилось видеть прежде. Пока она наблюдала первый в своей жизни рассвет, а небо окрашивалось из чернильно-чёрного в дивный рубиново-красный, а затем в оттенок синего, способный посоперничать с самым безупречным сапфиром, Натия позволила себе пару минут погоревать о том, что потеряла. О том, кого потеряла. О прежней жизни. Когда Дункан присоединился к ней чуть позже, глаза у Натии были уже сухими, а лицо чистым. И если он стал свидетелем этого момента страха, слабости, тоски... то позволил Натии сделать вид, будто ничего не было, а он ничего не видел. Натия с благодарным кивком приняла предложенный Дунканом крем. Нанося жирную субстанцию на лицо и шею — и морщась от сильного травянистого запаха, — она не смогла сдержать улыбки. Впервые в жизни она чувствовала, что у неё, возможно, действительно есть будущее.