Сладкая ложь

Ты никогда ему не был нужен. Никогда. Даже то, что вот он, Юрий Плисецкий, его соулмейт, стоит перед ним и умоляет остаться в России, не повлияет на него. Поэтому прямо сейчас, сидя в промерзшей комнате квартиры Виктора, феечка трет аккуратную надпись на тонком запястье, испортившую ему всю жизнь. Платиновые крупные буквы, как цвет Витиных волос, слегка поблескивают при свете луны. Раздражают юношу, но никак не исчезают, даже не собираются уходить. Обида, чертова обида колет внутри, разрывает юную душу на тысячи осколков, возможности собрать её, кажется, уже нет. Сердце блондина отчаянно утверждает об обратном, и никак не позволяет отпустить мужчину, уже который раз жалко топчущего его чувства, разум парня полностью отдается эмоциям. Разбушевавшийся Плисецкий кидает в стену полупустую бутылку крепкого алкоголя и сильнее съеживается на полу. Одиночество. Поглощающее остатки чистого разума одиночество. На полу холодно, как и во всем доме, Россия мать его, отопление не дадут еще до конца октября, а согреть никто не может, даже чуть — чуть поддержать, хотя бы, блять, написать, что добрался и встретился с этим неудачником. Нет, ничего, совсем-совсем, от этого на душе еще холодней, и даже уже, казалось бы, привычная прохлада, становится обжигающей, паренька пробивает на слезы. Час за часом, минута за минутой, время словно остановилось в этой трехкомнатной квартире, не желая идти вперед, да и всем абсолютно все равно, сколько сейчас времени. Запястье парня, измазанное в крови, болело намного меньше, но буквы, шаловливо извиваясь, игриво оставляя серебристый след, продолжали сжигать все, чем дорожил зеленоглазый, чем жил и для чего старался. Оледеневшими пальцами доставая последнюю сигарету из пачки, парень окончательно забывался, терялся в своем мирке, где всегда все будет хорошо, его родители будут рядом, Яков не будет слишком требователен, а Виктор сможет ответить на его чувства. Дверной скрип, нарушивший наступившую тишину, заставил подростка поднять голову, и сжать в руке недокуренную сигарету. Кожу пощипывало, но не так сильно, чтобы мигом выбросить её куда-нибудь в сторону. Тяжелый вздох послышался из прихожей, и пришедший, громко топая, направился в гостиную. — Юра? Ты чего тут делаешь? — как бы странно это не звучало, но в комнату, зашел Никифоров, платиновые волосы были растрепаны, и синий шарф, подаренный Плисецким ему на день рождения, висел на плече чемпиона, — вставай, заболеешь же! К сожалению, феечка не реагировал. С трудом, но Виктор все же смог поднять Плисецкого и усадить на темный диван, накрывая молочного цвета пледом. На запястье мужчины виднелась золотистые инициалы его соулмейта, которым он никогда не придавал значения. — Что же нам с тобой делать, Плисецкий? Раз ты решил стать хранителем моего дома, пожалуйста, перестань уничтожать себя, — Никифоров приложил руку ко лбу. — Почему ты вернулся? Этот вопрос заставил фигуриста задуматься, закатав рукав, он сложил руки на груди. Надпись, словно фонарь, светилась во тьме. Юрий сильнее закутывался в одеяло, ерзал, желая получить правду в ответ… — Потому что не могу бросить тебя. …Но снова получил сладкую ложь.