***
На следующее утро Гарри стоит на стадионе Олд Траффорд, кутаясь в шарф и поднимая воротник пальто — острый ноябрьский ветер пронизывает до костей и портит прическу. Перед ним ровной линией выстроились игроки — красные шорты и красные щеки. Гарри понятия не имеет, что с ними делать, поэтому он просто сжимает в руках свой фотоаппарат и ждет, когда придет Лиам. Лиам опаздывает ровно на пять минут. — Доброе утро, — радостно говорит он, — сегодня с вами работает Гарри, лучший фотограф Лондона по мнению BBC. Футболисты бормочут невнятное «привет». Гарри машет рукой. — Ну что, — Лиам улыбается, — начинайте! На миг повисает неловкая тишина. Гарри смотрит на футболистов, а футболисты смотрят на него. — Эм, — говорит он, потирая запястье, — эм, ну давайте, может быть, вы просто пока — побегаете? Кто-то хихикает. Лиам продолжает улыбаться. — С мячом, — продолжает Гарри, — как будто у вас тренировка? Все молчат, и Гарри чувствует, как щекам становится жарко. Он же говорил Лиаму, что у него не получится, он же заранее знал, что опозорится на глазах самой популярной английской команды. — Ладно, — внезапно говорит один из игроков, с острыми скулами и сахарным голосом, — давайте, парни, вперед. Побежали! Через секунду ровная линия превращается в красные пятна, и Гарри остается только взять в руки фотоаппарат и бегать по полю, словно он сам футболист. Он не может ничего сделать, но его внимание все время отвлекает тот самый футболист с острыми скулами и сахарным голосом, и Гарри уверен, что в прошлой жизни он был моделью, потому что все его фотографии получаются безукоризненными, даже без фотошопа или дополнительной обработки. — Эй, Ли, — Гарри хватает Лиама за рукав, — кто это, под номером 28? — О, — Лиам смотрит на него, прищурив глаза, — это Луи Томлинсон, он играет здесь только первый сезон. Безумно талантливый, но со сложным характером. Гарри кивает, провожая взглядом яркие 28 на спине. Луи Томлинсон. Когда все заканчивается, Гарри чувствует, что его замшевые ботинки промокли насквозь, и завтра, вероятней всего, он свалится с температурой. Он машет футболистам, обнимает Лиама и направляется к выходу, плотнее обвязываясь шарфом. — Эй, — внезапно слышит он, и это тот самый сахарный голос, — эй, Рапунцель! Гарри резко поворачивается и видит знакомые острые скулы. Луи Томлинсон стоит напротив него, тяжело дыша и протягивая два билета. — Вот, — говорит он, — держи. Самые лучшие места. Гарри машинально протягивает руку. Слова почему-то не идут совсем, и он словно одеревенел, чувствуя, как все тело пронзают тоненькие иголки. Луи Томлинсон подмигивает и поворачивается спиной, возвращаясь обратно на поле. Гарри стоит неподвижно еще целых пять минут, чувствуя, как картонные прямоугольники врезаются в кожу.***
Поздно ночью, когда Гарри отсылает Лиаму готовые фотографии, он понимает, что почти половина из них — это 28-й номер, острые скулы, сахарный голос и глаза, словно майское небо.***
Найл приходит в восторг, когда Гарри предлагает ему сходить на футбол. Он заявляется на стадион на полчаса раньше, заматывается красным шарфом, берет ведерко попкорна и плюхается на пластиковое сиденье, успев раздать полмиллиона автографов. — Эй, Г, — сияющий Найл машет ему рукой, и Гарри садится рядом с ним, ежась от холодного ветра. — Как твой мировой тур? — спрашивает Гарри, наблюдая за тем, как футболисты разминаются на поле, невольно пытаясь найти глазами знакомый 28-й номер. — Эй, — Найл толкает его плечом, — иди сюда, Г, давай сделаем селфи. Гарри послушно улыбается в камеру, и снова переводит взгляд на поле. Вот он, Луи Томлинсон, разминается у ворот, белые шорты так обтягивают бедра, что Гарри давится кашлем. Все 90 минут Гарри почти не следит за игрой, он просто не может отвести взгляд от Луи — с трибун все кажется таким крошечным, но 28-й номер, словно красная комета, летает от одного конца поля к другому. И когда все заканчивается, Гарри встает со своего места, чувствуя легкое головокружение и странное чувство внизу живота — словно принц не пришел на бал, словно карета Золушки застряла на полпути к дворцу. Найл держит его за локоть, и они направляются к выходу, останавливаясь на каждом шагу, пропуская толпу фанатов. И тут Гарри замечает знакомые белые шорты, прямо рядом с трибуной. И пока другие футболисты благодарят фанатов и улыбаются, Луи смотрит на Гарри. А Гарри смотрит на Луи. — Эй, — Найл пихает его локтем в бок, — Хаз, пойдем. Гарри физически больно — он не может сдвинуться с места. Взъерошенная челка и острые скулы, царапина на щеке и грязь на коленях — это мечта, идеал, которого Гарри так долго искал, и все кусочки мозаики складываются в одну картину. Внезапно, Луи машет ему и еле заметно улыбается. Гарри расплывается в улыбке в ответ.***
Позже, Гарри выкладывает в инстаграм фотографию — одну из тех, которые он сделал на матче, и пусть она странно смотрится между закатом в ЛА и винтажным снимком Кейт Мосс. Луи лайкает ее спустя полчаса и оставляет смайлик в комментариях. Гарри подписывается на него в ответ.***
Это Лиам, кто стал феей-крестной. Гарри зашел к нему в офис абсолютно случайно, у него выдался перерыв между съемками, и первое, что он увидел — Луи, в нахально-узких джинсах и с чашкой чая в руках. Гарри останавливается на пороге. — Хаз, — Лиам широко улыбается, а у Гарри онемели конечности, — иди сюда, хочешь кофе? Луи встает со своего кресла и подмигивает ему. — Доброе утро, Рапунцель, — говорит он своим сахарным голосом, и Гарри просто смотрит на него, — вот, садись. Гарри хочет сесть к нему на колени.***
Из офиса Лиама они выходят вместе, и Гарри понятия не имеет, куда они идут, пока Луи не откашливается и нервно дергает молнию на куртке: — Хочешь выпить чаю, Г? Гарри пьет уже пятую чашку по счету, и знает, что ему не уснуть, но Луи рассказывает ему дурацкие истории и футбольные шуточки, и Гарри смеется, запрокинув голову назад. Ему кажется, что он наконец-то нашел своего принца, что он танцует вальс на балу. И ему хорошо, так хорошо, что в животе становится все теплее, и он на седьмом небе, словно пил не чай, а шампанское. Когда Луи отвозит его домой и распахивает перед ним дверь, Гарри почти уверен, что это свидание. И Луи стоит перед ним близко-близко, и Гарри видит его родинки в виде созвездий. — Пока, — тихо говорит Луи, и Гарри чувствует теплую ладонь на своей холодной щеке. — Пока, — отвечает он, и Луи улыбается, мягко и нежно. Они стоят так целую вечность, и все вокруг них замирает, растворяется, становится легким и прозрачным. Наконец, кто-то из проезжающего мимо автомобиля громко сигналит, и их волшебный пузырь лопается. — Пока, Лу, — глупо повторяет Гарри, и Луи улыбается ему, возвращаясь обратно к своей машине.***
На следующее утро Гарри обнаруживает у своей двери плотный конверт, где лежат два билета на матч и букет цветов. Он хихикает, как пятиклассница и делает селфи с букетом, и выкладывает его в инстаграм, потому что он счастлив, счастлив, счастлив, и немножко влюблен. Луи лайкнул его фото спустя ровно тридцать секунд.***
Гарри не пропускает ни одну игру Луи, и он уже чувствует себя как дома, поэтому не берет с собой на стадион ни Найла, ни Лиама. Он до сих пор мало что понимает в футболе и не выучил ни одной фамилии других игроков, но он не сводит глаз с номера 28, и это все, что имеет значение. Луи замечает его на привычном месте и улыбается так широко, что кажется, само лондонское солнце ему завидует. Потом они встречаются на автостоянке, Луи, с волосами мокрыми от душа и спортивной сумкой через плечо, и Гарри с сияющими глазами и ладонями, которые все еще болят от аплодисментов. Его инстаграм полон фотографий футбольного поля, и все вокруг — Ник, Алекса, Джефф, Найл, — спрашивают, что с ним случилось. Гарри пожимает плечами и отшучивается, но точно знает, что сегодня у своей двери он найдет очередной букет.***
Когда главный редактор Харперс Базаар предлагает Гарри переехать в Нью-Йорк на целых три месяца, чтобы сделать большой фэшн-проект, Гарри поначалу хочет отказаться. Только-только у них с Луи стало что-то получаться, только-только Гарри начал верить в соулмейтов, только-только у него внутри стали распускаться подснежники. Но фотография всегда была его большой любовью, и Нью-Йорк — почти второй дом, где горький кофе и холодное утро, поэтому Гарри ставит свою подпись под контрактом и выходит на улицу, дыша глубоко и часто. Он пишет абсолютно несвязную смску Луи, и они договариваются встретиться через полчаса. И все оставшееся время Гарри бродит по центру, пытаясь привести свои мысли в порядок. Три месяца — большой срок, и Луи — один из самых знаменитых футболистов Англии, и Гарри совсем не понимает, что ему делать дальше. Когда Луи видит его, он без лишних слов подходит ближе и обнимает крепко-крепко, запуская пальцы в волосы. Гарри задерживает дыхание — раз, два, три, — и шепчет: — Я улетаю в Нью-Йорк на три месяца. Он чувствует, как Луи сжимает его еще сильнее. — Да? — спрашивает тот, и в его голосе звучит наигранная легкость, — будешь кормить голубей в Центральном Парке? Гарри не может сдержать улыбки, и пару минут они просто стоят посреди улицы, крепко обнимая друг друга. — Послушай, Хаз, — наконец, говорит Луи, — ты же знаешь, что это ничего не меняет, правда? Гарри чувствует, как ему сразу же становится теплее, и бабочки снова летают в его грудной клетке, заставляя сердце биться все чаще и чаще. Они пьют зеленый чай с жасмином и медом, идут в кино на последний сеанс, гуляют по набережной, и Луи целует его в щеку, когда довозит Гарри до дома.***
Нью-Йорк такой же серый, большой и холодный, но Гарри некогда жаловаться на погоду, потому что он работает как проклятый, посещая арт-выставки и галереи, проводя вечера с дизайнерами и моделями. Он пьет черный кофе и заматывает шею плотным шарфом, бегает по утрам и фотографирует, фотографирует, фотографирует. Луи присылает ему селфи с тренировки и рассказывает смешные истории, когда Гарри не может заснуть. Они разговаривают по скайпу, и каждый вечер Гарри еще сильнее убеждается в том, что Луи — тот самый, правильный, нужный, единственный.***
Однажды особо пасмурным утром Гарри находит у себя в чемодане аккуратно сложенную красную футболку с номером 28. Гарри, не раздумывая, цепляет ее на себя, и проводит день, игнорируя удивленные взгляды модных дизайнеров и журналистов. Спустя пару дней он с удивлением находит свои фотографии в одном из глянцевых журналов, где отмечают его «неповторимость стиля», «свежий взгляд» и «тонкий вкус». Позже на его телефон приходит уведомление — Луи выложил в инстаграм одну из его недавних фотографий — узкие джинсы, длинные волосы и футболка с номером 28, и никаких объяснений. Гарри закусил губу и, игнорируя румянец на щеках, ответил ему миллионом сердечек в комментарии. Два месяца пролетают как один день, и Гарри делает все, чтобы им с Луи видеться чаще — летает в Мадрид и Милан, покупает билеты на выездные матчи, прячется в капюшоне своей ветровки. Они встречаются в просторных залах отеля и идут гулять по городу, останавливаясь, чтобы купить кофе или сделать очередное фото. Но они до сих пор не говорят о том самом. Многие фанаты начинают что-то подозревать, и Ник отпускает недвусмысленные шутки в своих эфирах, и Найл посвящает песни со сцены своим «двум близким друзьям». Гарри отмахивается от них, но внутри него все горит и рвется, и он хочет рассказать Луи о своих чувствах больше всего на свете, но какой-то тихий голос внутри него шепчет: «подожди, подожди, еще не время».***
Все идет как обычно — утренняя йога, зеленый чай, — пока на экране не высвечивается знакомый номер. — Пейно, — радостно говорит Гарри, — привет, как дела? На миг в трубке повисает тишина. — Эй, Г, — раздается голос Лиама, — ты еще не видел утренние газеты? Сердце Гарри делает кульбит. — Нет, — осторожно отвечает он, — нет, а что случилось? Лиам кашляет. — Посмотри, — советует он, и Гарри подлетает к своему лэптопу. Первая новость в разделе «Спорт» — «Футболист Томлинсон сделал каминг-аут».***
Гарри не помнит, как он покупал билет и добирался до аэропорта. Единственное, что врезалось в память — механический голос и «абонент недоступен», когда он пытался дозвониться Луи.***
В офисе Лиама темно и холодно, и тот готовит чай, пока Гарри дрожащими руками перелистывает глянцевые страницы. Луи рассказал обо всем — предельно честно и откровенно, и у Гарри комок встает в горле от гордости и восхищения. — Мы готовились к этому почти полгода, — тихо говорит Лиам, — мы были готовы к любой реакции. Насколько Гарри может судить по социальным сетям, публика восприняла новость с воодушевлением, и Гарри видел сотни твитов с поздравлениями, и Найл даже снял короткое видео для его 30 миллионов подписчиков, и Ник поздравил Луи в своем утреннем эфире. Конечно, Гарри уверен, что не все так прекрасно, но он всегда был больше оптимистом, чем пессимистом. — Почему он мне не сказал? — безнадежно спрашивает он, но Лиам просто пожимает плечами. — Это же Томмо, — просто отвечает он, как будто это все объясняет.***
На часах почти полночь, когда Гарри жмет на звонок, букет цветов в одной руке и бутылку с вином в другой. Спустя пару минут, дверь открывается, и Луи стоит перед ним, усталый, бледный, но такой красивый, что у Гарри перехватывает дыхание. Он сбрасывает цветы и вино на тумбочку в коридоре, и Луи проводит ладонью по его щеке, словно он не верит, что Гарри здесь, что Гарри настоящий. Гарри не знает, как так вышло, но они целуются, бешено и страстно, как подростки, и он чувствует спиной жесткую поверхность стены. Он дрожит, словно больной лихорадкой, но чувствует теплые ладони Луи на своем лице, и ему жарко и холодно одновременно. Он держит Луи за футболку с такой силой, что он вот-вот разорвется, и каждая его клеточка, каждая кость кричит: «не отпускай меня, не отпускай меня!». Позже, они сидят на кухне и пьют вино, и Луи все еще держит его за руку. — Хаз, — тихо говорит он, — ты же должен быть в Нью-Йорке? Гарри пожимает плечами: — Неважно, — отвечает он, делая глоток вина и сжимая пальцы Луи еще сильнее, — я прилетел, как только смог. Лу, почему ты мне ничего не сказал? Луи задумчиво смотрит на него: — Я хотел, — признается он, — прости Хаз, я просто — просто не знал тогда, кто мы друг другу. Я думал, мы просто друзья. — Нет! — жарко протестует Гарри, — нет, Лу, я был влюблен в тебя с первого взгляда! Луи улыбается, а потом они опять целуются, целуются, целуются, и их поцелуи на вкус как вино и счастье.***
Утром они отправляются на пробежку, а потом пьют кофе из пластиковых стаканчиков. У Луи перерыв в расписании матчей, но он все равно собирается на тренировку. Гарри довозит его до стадиона. — Они знают, — отвечает Луи на его немой вопрос, — я никогда не скрывал от них. Это фанаты, кому может это не понравиться. Гарри сжимает его ладонь. — Луи, — серьезно говорит он, — я читал твиттер и инстаграм, и все очень любят тебя и гордятся тобой, и пусть кто-то будет недоволен, пусть вывешивают баннеры, Лу, пусть! Ты же знаешь, что рядом с тобой всегда будут люди, которые поддержат тебя, которые всегда будут любить тебя, правда? Луи смотрит на него подозрительно мокрыми глазами и целует его, крепко и нежно одновременно, и Гарри счастлив, счастлив, счастлив.***
Перед самым Новым годом, когда у Луи выдается свободная неделя, он прилетает в Нью-Йорк, и Гарри обнимает его в аэропорту, целует на глазах у всех, и забирает чемодан. Кто-то смотрит на них, кто-то игнорирует, но щеки Луи похожи на свежие яблоки, и больше ничего не имеет значения.***
Они вместе идут на открытие арт-выставки — той самой, ради которой Гарри на три месяца поселился в Нью-Йорке. Это большое событие, и здесь есть шампанское, дорогие платья, Ким Кардашьян и Джиджи Хадид. Гарри нервничает и приглаживает волосы, и Луи не отпускает его руку. Они не выставляют свои отношения на публику, но и не прячут их — Гарри постоянно носит футболки с номером 28, а Луи слишком частый гость на его выставках и показах, чтобы пытаться что-то скрыть. Вечер проходит под прицелами фотокамер и липких поцелуев. Ближе к полуночи, когда гости начинают расходиться, Гарри выходит на балкон, вдыхая холодный воздух, наблюдая за городскими огнями. Луи находит его мгновение позже — Гарри слышит осторожные шаги и чувствует плотную ткань пальто на своих плечах. Он целует Луи в щеку, и пару минут они просто стоят обнявшись. Найл утверждает, что им не нужны слова, чтобы разговаривать, и что только соулмейты способны на такое. Гарри смеется, но в глубине души он согласен с ним и даже слегка гордится этим. — Это отличная выставка, Г, — тихо говорит ему Луи. Гарри обнимает его за талию. — Ты же все равно ничего не понимаешь в фотографии, — отвечает он, и Луи пихает его локтем в бок. Завтра их фотографии разлетятся по всем глянцевым журналам. Завтра они соберут вещи и улетят на тропический остров, где океан будет петь песни, а солнце золотить волосы. Завтра в Нью-Йорке обещают дождь и снегопад. Но это будет завтра. А сейчас они стоят на крошечном балконе, и город расстилается под их ногами. Гарри утыкается Луи в плечо, чувствуя аромат мяты, сигаретного дыма и цитрусов, и все на своих местах. Все хорошо.