orchid eyes and smoky tides

       воскресный день. капли дождя стекают с листьев. унылый грохот, раздающийся с соседних крыш, отдается эхом в ушах луи. на листьях цветов, которые стоят на балконе, крошечные капельки воды; цветущие красные розы опустили свои бутоны в трауре, пока дождь заливает их горшки и впитывается в землю. луи наслаждается запахом влажной почвы, который веет через открытые двери. небо серое как сталь, без проблесков света или чего-то подобного, и раскаты грома постоянно прокатываются среди облаков. на улицах парижа, на которые открывается вид из их окна, светло, дождливо и пусто. тротуары, усеянные черными, а иногда и красными зонтами, притягивают его взгляд, оживляя пасмурный париж. далекий шум проезжающей машины ━ единственное доказательство того, что в городе существует и другой человек, попавший под непрекращающийся дождь. луи сидит на холодном деревянном полу с рисовальной кистью в руке. его кости ломит из-за нужды нарисовать что-нибудь, хоть что-то, и он мечтает, чтобы гарри был здесь, потому что он всегда согласен лечь, вытягиваясь и выгибаясь, позволяя луи обводить глазами контуры его тела, позволяя заглянуть под свою кожу и наблюдать за сердцем и предсердиями, перенося все это на обычный холст. вишневые губы гарри заполнены красным кадмием; его глаза ━ смесь охотничьего зеленого и золотого индийского солнца. у гарри лавандовый смех и аура заката. луи смотрит на палитру красок и задается вопросом, существует ли в мире такой цвет, который светит так же ярко, как и гарри. он думает, что гарри должен поселиться внутри него, в его сухожилиях, и управлять рукой томлинсона; он ━ воздух в легких луи, наполняющий силой и правящий его жизнью, и луи до сих пор удивляется, как же он жил до встречи с мальчиком-пекарем, который писал пальчиком стихи по муке на столешнице. и вот мальчик, который писал стихи по муке, открывает дверь квартиры, стряхивая со своих волос капли дождя, и луи улыбается улыбкой сапфира и испанского кармина из-за мальчика с кадмиевыми губами. дождь полностью намочил тонкую рубашку гарри; она прилипает к его телу, и луи бесстыдно позволяет своим глазам пройтись по выступающим мышцам, на что гарри ухмыляется и снимает с себя рубашку через голову, позволяя ей упасть на пол. у него ледяные руки, как будто он держал их в холодной воде, и прохладные губы на губах луи, но томлинсон клянется, что несмотря на сизый мир снаружи, на его коже и губах есть солнечный свет. он, словно щенок, свернулся на коленях луи и дергает его за рубашку, улыбаясь сквозь полузакрытые глаза. капли задерживаются на его темных ресницах, а глаза блестят. кожа гарри теплая и сухая, от него пахнет яблочной начинкой, и луи зарывается носом в кудри цвета черного кофе, вдыхая аромат своего любимого, который пропитался на их простынях, одежде луи и его шкафу; это то, что луи называет домом. ━ привет, ━ он приглушенно шепчет в волосы гарри и чувствует дрожь в его коленях, когда младший мальчик ощущает холодное дыхание на своей шее, и он слегка смеется, шевеля кудри своим дыханием. гарри переворачивается на его коленях, поднимая длинными пальцами рубашку луи и прислоняясь ледяными губами к его животу. луи вздрагивает и тихонечко посмеивается, пока гарри нежно покусывает мягкую кожу живота и произносит привет, дорогой. и этот дорогой, что поселился в его сердце, закусывает губу, чтобы сдержать улыбку. гарри поднимает свой взгляд, быстро моргая, наблюдая за луи темно-зелеными, мягкими и любящими глазами, пока старший мальчик считает крошечные веснушки на его носу. всего четырнадцать крошечных золотых точек, разбросанных по его фарфоровой коже. ━ как дела в пекарне? ━ спрашивает луи, оттягивая пальцами запутанные и влажные кудри, слегка задевая кожу его головы. время идет, и гарри расслабляется на его коленях, проводя своей свободной длинной рукой по голым ногам луи. ━ чудесно, конечно же. я видел найла, он поздоровался и сказал, что хочет поужинать с нами на следующей неделе, хорошо? ━ голос гарри неприятный, словно у него в горле мука и он не может откашляться. ━ хорошо. как обстоят дела с пятой главой? ━ спрашивает луи, поглаживая нежную кожу за ушками гарри. стайлс глубоко вздыхает, а его глаза закрываются, когда он наклоняется к животу луи и лениво прижимается губами к его золотистой коже, спрятанной под мягкой футболкой (футболкой гарри), которую луи носит. ━ неплохо, ━ гарри нежно улыбается своим мыслям, которые луи, как бы ему не хотелось, прочитать не может. ━ помнишь, когда мы поехали к берегу и ели печенье в кафе на одной из тех улиц? вот там я нахожусь сейчас. ━ ах, да, ━ тихо смеется луи. он помнит. он хранит в памяти золотистый взгляд гарри и воздушный звук его сиреневого смеха, покрывающий кости луи толстым слоем. он никогда не забудет юного шестнадцатилетнего гарри с розовыми щеками и ямочками на них, растянувшегося на простынях гостиничного номера, с расширенными зрачками, широко раскрытым ртом и изумленным взглядом, пока рот застенчивого луи находился на его бледной дрожащей коже и оставлял багровые засосы в виде сердечек на изящных детских бедрах. у них была юношеская любовь на побережье, невинная и простая, когда картина луи уже успела уничтожить его, а стихи гарри были всего лишь тихими словами, которые он шептал ему глубокой ночью. гарри привык брать шариковую ручку с прикроватной тумбочки и записывать слова, хранящиеся в сердце поэта, на колене луи и награждать нежную и чувствительную кожу своими кадмиевыми губами. и только колени луи могли знать спокойные слова, которые протекают в крови гарри, и его колени будут хранить это в тайне. гарри привык прослеживать линии вен запястья луи, словно это крошечная карта его королевской голубой крови, шепча в его мягкую кожу помни, помни это сейчас, и сейчас, и сейчас, и луи будет нежно улыбаться и дразнить гарри, потому что он цитирует сильвию плат, а гарри покраснеет и поцелует его великолепными кадмиево-алыми губами. и теперь гарри пишет книгу об их любви, печатная машинка стоит в конце коридора вместе с чернилами и бумагой. это навсегда, и луи не уверен, как он чувствует себя на этот счет, потому что их любовь началась с цвета пыльной розы, цветущей на балконе, и закрепилась во вторник днем, когда они занимались любовью. их любовь должна остаться между колен луи и ртом гарри, а сейчас об их любви пишется книга для кого-то еще, они прочтут ее и будут все знать, и иногда луи хочется спрятать гарри обратно под свою кожу и хранить его там. гарри скатывается с его колен и снимает с себя мокрые брюки, трусы немного спустились, оголяя его бледные бедра, пока он лежит голым на чистых листах бумаги луи. стайлс выглядит грешно и соблазнительно, и луи берет в руки блокнот и уголь. он проводит условную линию вдоль худых тазовых костей гарри. мазок цвета оникса абсолютно контрастирует с кожей цвета слоновой кости, покрывающей титановые кости. гарри неловко вертится под пристальным взглядом луи, но сразу же расслабляется, когда луи строго смотрит на него. линии рук начинают позировать на крахмальной бумаге, и они сидят в тишине, слушая звук дождя, глаза гарри закрыты, а луи восхищается красивой бороздой на его животе. уголь скрипит по поверхности бумаги, и это единственный звук, кроме великолепного дождя, который слышен в комнате, а также мягкого дыхания, которое исходит из носа гарри. бледная кожа грудной клетки гарри разговаривает в жасминовом угле для луи, и его черная ладонь с угольным отпечатком руки лежит на чистой коже груди стайлса. глаза гарри открыты, его ресницы трепещут, и он мягко улыбается луи, а над его верхней губой появляется ямочка, и луи думает, что крошечный эльф прижал кончик своего пальца к верхней губе гарри, когда он формировался. ━ ты должен отправить мой прах обратно в море, потому что я не могу оценить ни единого мига этого существования, не зная, что ты жив внутри него, ━ шепчет луи, гарри улыбается улыбкой кизила и розы, и томлинсон в пятисотый раз думает, что он влюблен в в мальчика-пекаря со словами на его коже и любовью в сердце, и что он самый счастливый на свете. гарри наклоняется над листами бумаги, сминая их под собой, целуя острые линии голени луи. ━ возвращайся к волнам, обними меня в соленой воде, ты должен похоронить меня, ━ негромко смеется гарри. ━ мы цитируем наших любимых поэтов сейчас? луи просто улыбается и смеется своим тосканско-красным смехом, который пробирает гарри до костей и отголоски которого плавно переходят в шум дождя, барабанившего по подоконнику. гарри наклоняется вперед и тянет футболку луи за низ. ━ сними ее, я чувствую себя одиноко, ━ просит гарри, его рот растянут в застенчивой улыбке. он садится и стягивает футболку луи через голову и рот, проходясь по золотистой коже его рук. ━ так лучше. он ложится спиной на пол, разглаживая смятые листы бумаги под собой и разводит ноги, и луи пытается держать себя в руках, снова беря в руки уголь и бумагу, глаза гарри закрыты. луи считает слабые венки, протекающие вдоль век гарри, похожие на дорожную карту тонкой паутинки ирисового-голубого цвета, переплетающейся на изящной коже гарри. его ресницы порхают над щеками, и луи думает, что гарри ━ волна на воображаем луи пляже; он прибывает и убывает, а луи сидит на песке времени, словно потерпевший кораблекрушение человек, ждущий мачту корабля, которая должна появиться над горизонтом в микадо в желтом свете заката. и вот как все происходит: луи жарит тосты и приносит их стайлсу в маленькую комнатку в конце коридора, где слышен только лишь звук печатной машинки гарри, и он зарывается носом в шоколадные волосы, но гарри не замечает этого, сейчас он весь отдан печатной машинке, печатая своими длинными пальцами слова. алмазное звено, которое соединяет сердце луи с сердцем гарри, немного звенит, словно не уверено в их прочности, и томлинсон знает, что в этот момент гарри принадлежит миру, а луи остается только стоять у окна. луи будет заглядывать через плечо гарри и рассматривать слова, которые для него ничего не значат, но гарри с любовью будет проводить пальцами по высыхающим чернилам с ноткой печали, как и любой писатель, потому что он описывает свою душу на чистом листе бумаги. наше время на исходе, но у меня есть крылья, разбитая красота моей грусти поет песни ленты о чудесной лесной долине и дыме в твоих глазах. я оплакиваю свое пустынное сердце, холодное и безжалостное, но ты ━ фиолетовая весна милосердия. для луи это совсем ничего не значит, но очевидно, что для гарри это значит целый мир, и луи гордится своим мальчиком с серебряным языком и нефритовыми пальцами. он отойдет в угол комнаты и возьмет в руки карандаш, нарисует все изгибы тела гарри и уйдет в себя, подбирая нужные слова, а звук гремящих клавиш печатной машинки станет саундтреком его жизни. скрип стула подобен медленному скольжению смычка по струнам виолончели, а звук хруста спины гарри разрывает сердце луи, словно высокая нота на скрипке из розового дерева. гарри открывает свои глаза и царапает пальцами деревянную поверхность. его глаза еще сонные, шепчущие зеленым индийским, и под ними цветут орхидеи, кадмиевые губы неизменно красные, когда он начинает говорить: ━ поцелуй меня. луи откладывает уголь и бумагу в сторону, пытаясь не размазать рисунок тела своего любимого. он прислоняется к великолепной малиновой и нежной коже на внутренней стороне локтя и нежно покусывает ее. гарри улыбается, наблюдая за ним сверху. ━ здесь, дурачок, ━ хихикает он, непристойный блеск его рубинового смеха оседает на коже луи, словно пыль, витающая вокруг него, и он ждет, пока гарри наклонится к нему. луи берет в руки свою палитру и садится рядом с гарри. он окунает свои пальцы в прусско-синий цвет, который дарит луи чувство ностальгии за прошедшие годы. цвет, в котором хранятся тайны, зашитые в его сердце и в губах гарри, покоящихся на лодыжке луи. он размазывает дымчатые краски по закрытым векам гарри, и думает, что стайлс похож на человека, застывшего во времени, со своей бледной кожей и темными красками, оседающими на перьеобразных складках его глаз. эта мысль пугает его, и он опускается до уровня губ гарри, облизывая красный кадмий и соединяя их губы, делясь с ним вкусом. одной рукой луи обхватывает голую талию младшего мальчика и нежно поворачивает его, проходясь языком вниз по позвонкам восемнадцатилетнего гарри. черные чернила его татуировок горят темным цветом на бледной коже, и даже тусклый свет в квартире ничем не сможет испортить совершенство его кожи, покрывающей худые кости. луи покрывает поцелуями острые ангельские кости позвоночника, проходится по татуировкам, которые навсегда останутся под его кожей, а затем подносит свои губы к уху гарри, утыкаясь носом в мягкие кудри, и произносит: ━ расскажи мне, как все это, и любовь в том числе, погубит нас. в наших телах свет. пообещай мне, что мы никогда не привыкнем к нему. слова запечатлены на коже гарри и внутри головы луи. слова, которые напечатаны, любимы и сохранившиеся в его теле, и луи уже потерял счет, сколько раз он ласково протягивал руку через плечо гарри, беря ручку и нанося последние фразы любимых стихотворений на его юную кожу. и сейчас они сидят на полу, и луи постоянно молится, чтобы это чувство любви и вечности никогда не покидало их, и чтобы он никогда не привыкал к нему. гарри поворачивает свою голову и смотрит на луи, виридоновые глаза тлеют, словно сгоревшие угольки. луи дарит ему улыбку и целует нижнюю часть бледной поясницы, ласково покусывая местечко, где находятся его ямочки, в которые так идеально вписываются пальцы луи. он наклоняется к нему, и кадмий встречается с неземным малиновым. это воскресный день и они занимаются любовью на деревянном полу, пока приглушенный шепот дождя медленно стихает за окном. волна плещет, и охровый свет заката падает на обнаженные тела, оставляя их в тихом уединении страстной любви и лавандового перелива спокойствия. большие руки гарри измеряют пространство между ребер луи, а янтарный солнечный свет пробивается сквозь тучи, обволакивая лицо стайлса золотым туманом. в наших телах содержится свет. наши шумные вздохи, что падают с луны и возносятся к солнцу, последовательно существуют вместе с приливами. кости нашего скелета связаны слоновой костью и сшиты воедино из шелка длинною в тысячи лет пути. а теперь скажи мне, что мы ━ лунный камень и индиговый ветер; скажи мне, что мы не сломлены. скажи мне, что это так.