Сейчас самое время забыть о прошлом

POV Люцифер       Всё, что не делается, — всё к лучшему. Апокалипсис, если это можно так назвать, хотя скорее я прибегну к слову «зачистка», вовсе не грандиозное событие на фоне мироздания. Всего лишь уничтожу расу. Расу созданий, которые загубили всю мою жизнь. Отношения с семьёй, которую я до сих пор люблю. И буду любить после конца.       Очень больно. Не могу признаться в этом никому, ведь у меня и нет никого. Друзья — это предрассудки. Любой такой «друг» может тебя запросто бросить. Другое дело брат, братские узы намного крепче. Я так и о своих троих думал, пока они не встали на сторону Отца и не стали защищать людишек. А что я, собственно, парюсь? Я прав, и это моя точка зрения. Сейчас закончу дела со всадниками и начнётся моя игра.       А вы знаете, почему Отец отверг меня? Я любил его больше всего на свете. И тогда Он создал вас: маленьких лысых обезьян. Затем он приказал нам преклониться перед вами и любить вас больше, чем Его. И я сказал: «Отец! Я не могу.» Понимаете, я не могу любить кого-либо больше своего Отца! Это ли есть грех? Это ли то Зло, которым меня все считают? Я просто любил, по-настоящему…       Сегодня всё изменится, я докажу, что никто не любил Бога так, как я! Надеюсь, в этот раз он поймёт, раз ещё не остановил и не обрушил на меня свой великий гнев. Вообще, разве ему положено злиться? Он же праведный. Просто смешно, если даже он разрушает свои же стереотипы, чем же я хуже? POV Бог       Чем же он хуже?! Чем он хуже? Ах, сын мой, знал бы ты, как близко я нахожусь, а точнее стою за твоей спиной и качаю головой, думая, какой же ты балбес.       Ты всегда был и остаёшься моим любимым сыном. Уж он, как никто, знает, что такое ошибки, но исправлять их пока не научился. Не было возможности, я понимаю, но милый, разве это значит, что надо плохо отзываться об Отце своём? Долго я откладывал этот разговор, но чувствую, что дальше тянуть нельзя. Мало ты бед натворил, но род человеческий уничтожить я тебе не дам. Беседа обещает быть приятной.       Я коснулся своей рукой плеча Люцифера, и мы в мгновение перенеслись в его, именно его любимое место. Не знаю, помнит ли он его, хотя, судя по выражению его лица, очень хорошо помнит. Здесь всегда тихо, спокойно, вечно солнце, вечно цветут алые розы. POV Люцифер       Меня будто выдернули из собственных мыслей. Я в недоумении осмотрел это место. Странное чувство дежавю, будто я здесь много раз бывал. В голове начинают возникать картинки из … прошлого? Вот он я в детстве, ещё совсем ребёнок, стою вместе с Михаилом. Он что-то мне рассказывает, я увлечённо слушаю, и мы держимся за руки. Настоящие братья, такие противоречивые и такие похожие. Словно нож в спину. Вспышка, новое воспоминание. Тот же сад, лето, цветут благородные розы, я разговариваю с Габри. Он сидит прямо на кирпичной дорожке и слушает меня. Я помню это … Тогда я учил его очередному трюку. Я ведь двойственная личность. Мы продолжаем беседу, но к Габри сзади уже подхожу настоящий я. Как же он испугался, когда его схватил за плечи брат, который с ним же болтал. Не сдерживаю улыбки, ведь именно таким трюком он пытался меня убить. Правда, ком в горле накатил. А этот пейзаж заставил меня вернуться в реальность. Я успел увидеть, как меня отчитывает Отец. Не в силах снова видеть это. Даже в таком далёком прошлом. С меня словно сняли мешок с головы, дали глотнуть свежего воздуха. Мой взгляд заметался по саду. Сейчас вечер. Надо проверить реальность ли это. Кто посмел отвлечь меня от дел Апокалиптических и телепортировать сюда? Я нахмурился и резко обернулся.       — Отец … — Я больше ничего не могу сказать. Меня словно лишили дара речи, дайте… дайте мне просто посмотреть на него, ему в глаза… Я не могу ошибаться. Это точно он.       Но зачем? Всё-таки решил меня остановить?       — Однако здравствуй, Люцифер, — он снисходительно улыбнулся. Улыбнулся мне… Хочу насладиться этой мыслью.       Я, чувствуя, что не в праве смотреть ему в глаза, после всего, что случилось, опустил взгляд. Красная кирпичная дорожка. Припоминаю, как падал и растягивался с плачем на ней, играя в догонялки с братьями. Славное было время. Отец, словно говоря: «Что стоишь? Пошли» медленно прошёл мимо меня, задев плечом. Так, от шока я отошёл. Вроде. И, вздохнув, догнал Отца. Разговор обещает быть долгим и не самым приятным.       — Думаю, ты понимаешь, что я переместил тебя именно сюда, именно сегодня не случайно, — он сложил руки в замок перед собой и смотрел будто в никуда, к горизонту.       Конечно, я понимаю это! Он всегда будет держаться шаблона о «Маленьком и не понимающим в жизни ничего ребёнке», но всё же самым любимом…       — Да, Отец, — благосклонно ответил я. Перечить сейчас не в моих приоритетах.       — Люцифер, ты помнишь этот сад? — вдруг спросил он.       Я и не ожидал такого вопроса. Полагал, что будет выговор, лекция о правах этих безмозглых людишек. Но тут бац! Житейский вопрос.       — Припоминаю. Это же… Небеса? — я запнулся на последнем слове. Снова оказаться здесь — самый большой подарок в моей жизни. Но не время радоваться. Видимо, на кону моя жизнь. Если бы была причина помельче, то Отец бы и не объявился.       — Да, Небеса, — он на минуту погрузился в свои мысли и остановился у куста с щедрым количеством роз. Все как одна алые, непростительно большие и с приятным ароматом. — Сын, с чем у тебя ассоциируются розы?       Что мне ответить? К какой ещё такой мудрой мысли он хочет меня вывести? Что нельзя открыто сказать: «Сын, ты дебил, Армагеддона не будет! В угол! То есть в клетку!»? Надо разводить разговоры кавказских дедушек? Но это же Отец. Если я скажу, что кровь, то мне точно ничего хорошего не светит. Я сам психолог хороший и говорю, что этот ответ не прокатит.       — С детством.       — Вот оно как! Значит, ты не утратил эти воспоминания? — он что правда удивлён? Даже не верится. Он ожидал услышать нечто другое. Да, это утверждение.       — Отец, детство — это единственное, что у меня осталось от нормальной жизни… в семье, — тихо добавил я. Думаю, он не услышит. А нет, услышал. От ушей Господних ничто не скроется.       — Скучаешь. Я знаю, что это так. Знаю, что весь этот Апокалипсис — просто твоя большая истерика. Ты же и демонов создал в знак протеста.       Так и хотелось начать возражать, объяснять самые простые реалии в моей жизни. Хотелось пересказать свою биографию и напомнить, кто меня изгнал, кто провозгласил Сатаной… Это бы значило снова ссориться с Отцом. Не хочу.       — Истерика, значит?! Нет, Отец, я просто ревную! — это, что я говорю… — Ты всегда любил меня! А я любил тебя больше всех, и вдруг ты говоришь, что каких-то недоносков нужно почитать и любить больше тебя! Я не могу так! Самое дорогое, самый уважаемый — это всегда ты. Это было бы для меня отречение. Такой роскоши у нас, Архангелов, нет.       Ну, думаю, я попал. Это надо же было такого наговорить. Ой, папочка… теперь я покойник. Нет, только посмотрите на его лицо, столько перемешалось после моих слов. Удивление, непонимание, нечто наподобие упрёка, ведь я на него накричал. Это плохо…       — А демоны? Ты создал их в противовес ангелам, — он смирился с тем, что у меня был подростковый выплеск эмоций? А я давно не ребёнок. Это он снова свои стереотипы задействовал: «Пойми и прости сына своего». Хах, а потом заточил в тюрьму на века!       — Не совсем. — мне надо успокоиться. По телу пробежала дрожь. Всё это нахлынуло так внезапно, неожиданно. Сейчас я испытываю не только гнев, но и любовь, и понимание, только с Отцом я могу быть так спокоен и искренне. — Я просто хотел развеять одиночество.       — Так вот оно что. Значит, всё это для тебя игра? Театр, в котором ты кукловод? — он улыбнулся и достал из кармана часы. — Даже Апокалипсис для тебя удачное театральное представление.       — Ну, я люблю театр.       Мы оба рассмеялись. Давно я не помню, чтобы ты вообще даже улыбался, по-настоящему, без издёвки или притворно, натянув улыбку. Я почувствовал себя снова частью чего-то целого, частью семьи. А, кстати, я заметил, дорожка здесь бесконечная. Вечные повороты, вечный запах роз, и они цветут всегда. Я могу оставаться в этом месте надолго.       — Люцифер, — он легко переключился на серьёзность в голосе, — тебе сложно полностью отречься от семьи. Я наблюдал за тобой. Ты сражаешься с братьями и имеешь такой вид, будто вот-вот разрыдаешься.       Так вот чего он хочет. Конечно, Бог захочет остановить апокалипсис, я почти не сомневался, но он, как подлый трус, зашёл со стороны личных отношений! Думаешь у меня рука не поднимется на Михаила? Ещё как поднимется. И он, Отец, все увидят, что я Сатана, а не подросток.       Я остановился. Больше нет желания идти дальше по этому чёртовом саду. Я в гневе. Я зол. Мои чувства распространяются по воздуху. Как бы странно не звучало, но Архангелы могут чувствовать эмоции друг друга. Отец спокоен, непоколебим, явно есть какой-то план. Я так себя чувствую, что даже влияют на природу Небес… Розы. Они потускнели, припали вниз. Я сжимаю руки в кулаки. Взгляд опущен вниз. Нет ни сочувствия, ни смирения. Я всегда добиваюсь своих целей! Но, я метаюсь, метаюсь между любовью и ненавистью, жаждой мести. Странно, но первое всегда берёт верх…       — Люцифер, я бы мог предложить компромисс, но ты же его не принимаешь, — Отец улыбнулся. А что я? Я ничего не могу ему сделать, он сильнее, он всемогущий. Я крошка на его фоне. Ой, теперь я и занижаю себе самооценку. Такому не бывать. Мой эгоизм уже прославился на земле, так что не хочу разочаровывать.       — Да, и ты теперь снова бросишь меня в Клетку? Снова оставишь «подумать над своим поведением»! На сколько тысячелетий на этот раз?! Я начал надеяться, что ты меня ещё любишь! Но у тебя другой статус. — вы когда-нибудь видели, как плачет Дьявол? Я даже не знал, что умею.       — Нет, сын. Больше я не повторю той роковой ошибки, — он прикрыл глаза. Бог, что с него взять. Абсолютно меня не боится. Я тоже. Мне уже нечего терять, так что я ничего не боюсь, — Я поступлю иначе. Тебе стоит пожить среди людей. Без ангельской силы, без всего, как человек, со всеми потребностями: едой, сном, работой.       Меня сразу охватил страх, по коже прошёлся холодок. Его слова эхом отозвались у меня в голове. Я ослабил руки и посмотрел на Отца. Неужели это мой Отец? Не понимаю, почему мы такие разные. Лучше и правда сидеть в Клетке, даже с Михаилом соглашусь. Но только не жить среди этих отбросов, прошу. Я взглядом взмолился перед Отцом.       — Всё, что ни делается — всё к лучшему.       Он благосклонно улыбнулся и щёлкнул пальцами. Теперь мне явно страшно, простите за слова о том, что я бесстрашный. Это не так. Перед глазами темнеет. Я теряю сознание… как человек.