illumination

- С-санс, иди сюда! Голос младшего из братьев пробил перину сна и врезался Сансу в голову дичайшим звоном, будто настоящее сверло. И это еще несмотря на то, что Папирус спал в соседней комнате. - Санс, я серьезно! У меня проблема! Хватит дрыхнуть! - Да иду уже я, иду… - пробурчал низкорослый скелет, переворачиваясь на другой бок и стаскивая себя с постели. Меньше всего сейчас ему хотелось выяснять, какую из футболок Папс посеял на этот раз. Как правило, именно такого рода «проблемы» появлялись у него в семь часов утра. - Санс! - Тут я, - ровно три минуты потребовалось Сансу, чтобы доплестись до комнаты брата и открыть дверь. Скелет уже был готов сделать что угодно: от отказа пробовать сегодняшние спагетти до начистить младшему братишке харю в наказание за такие выкрутасы, но… Желание реализовывать и то, и другое у Санса мигом исчезло. Как и остатки сна. Все, что он успел увидеть – это растерянное лицо Папируса и его протянутые ладонями вверх руки, перепачканные в светящейся оранжевой жидкости. Насквозь мокрая рубашка брата тоже говорила о многом. - Я проснулся, а так уже было - пожаловался Папирус. – Что за шутки, Санс? Это ты наделал? А Санс даже слова выговорить не мог. Нет, он, конечно, подозревал и даже с каким-то потаенным страхом ожидал, что когда-нибудь напорется на своего наивного брата за типичным подростковым занятием. Но этого так долго не происходило, что Санс понадеялся: авось Папируса не затронет эта тема, и он как-нибудь проживет без таких вот неловких утренних открытий. Но сейчас все улики были налицо: случайный выплеск энергии в виде этой самой светящейся жидкости, влажная одежда на груди, мерцающая душа за ребрами. Испуг, возмущение, стыд, свалившиеся не пойми откуда... - Санс? Ты почему молчишь? А ведь еще объяснять это все придется. Причем именно ему, как старшему. «Господи, Папирус, тебе же чертовых девятнадцать лет, как ты еще не…» Санс резко растер переносицу, собираясь с мыслями, и облокотился об косяк. - Нет, бро, я тебя не разыгрывал. - Тогда что это такое? – недовольный Папирус еще раз продемонстрировал ему ладонь. – Кто в этом виноват? Я, что ли? - Ну… да. Вернее, твоя душа. - Чего? - С тобой такого раньше не случалось? – удивился Санс. - Если бы случалось, я бы сказал, - надулся младший брат. – Причем здесь моя душа? - Эм… книжки почитай, приятель, там все написано, - пожал плечами низкорослый скелет и попросту смотался обратно к себе, потому что ситуаций, в которых ему приходилось справляться со смущением, он не выносил. Особенно, ситуаций, связанных с Папирусом и личной жизнью. А сам Папирус остался в еще большей растерянности, чем был. Санс мало того, что ни черта не объяснил, так в придачу подкинул других вопросов. Никаких книг в библиотеке Сноудина на такую тему Папирус не видел, хотя, может, он и не искал. Единственное, что оставалось ясным, как день – это что наступило утро и уже давно пора в душ. *** Пару дней они совсем не поднимали тему странного происшествия, но вскоре оно напомнило о себе само. Папирус еле смог уснуть, а стоило ему провалиться в сон, как опять появилось это чувство. Жара, тревоги, непонятного страха. Все тело сковало плотным, тяжелым щекочущим коконом, будто это Маффет решила поиграться и завернула его в сети, как тогда, перепутав с человеком… Каждая косточка отзывалась на это ощущение, по позвонкам текли волны приятной, ласковой энергии, а потом опять стало жарко, жарко настолько, что Папирус почуял запах горелой кости. Он был вынужден проснуться, вскочить с постели и, задыхаясь, схватиться за грудь, чтобы снова нащупать между ребрами эту чертову слизь. Грудина светила через ткань в темноте комнаты, как ночник. Все тело гудело, требуя что-то вершить, куда-то бежать, и Папирус всхлипнул, сползая на пол и сворачиваясь калачиком. Он был не в силах с этим бороться. Он не знал, что ему делать. Он испугался не на шутку. Это уже не смешно. - Санс… по-мо-ги… Но брат, хотя Папирус помнил, что они вернулись вместе, не услышал его стон. Да и никто бы не услышал. Ничего, кроме короткого имени Санса, скелет из себя выдавить не мог, сжимая рубашку на груди и не осмеливаясь скользнуть фалангами пальцев внутрь, чтобы коснуться своей души и хоть немного ее успокоить. Может, ему и вправду стоило получше поискать сегодня в библиотеке… - Санс… Папирус был в полной уверенности, что сейчас умрет. - Санс! Теперь его еще и трясло. Поскольку брат все не приходил, а больше помощи ждать было неоткуда, Папирус все-таки рискнул. Задрав рубашку по ключицы, прямо так, лежа на полу, скелет просунул ладонь под ребра и осторожно дотронулся до сердца кончиками двух пальцев. В ответ стрельнуло болезненным удовольствием, и Папирус снова всхлипнул, отдергивая ладонь. Слишком жесткое прикосновение. Он ничего не сможет поделать, если будет действовать так прямолинейно. Заставив себя прекратить изображать половую тряпку и подняться на ноги, высокий скелет, пошатываясь, пошел наощупь искать комнату брата, искренне надеясь, что тот не заперся. Но Санс дверь предусмотрительно закрыл, и Папирус от отчаяния начал барабанить по ней как можно сильнее. Дверь распахнулась практически сразу, явив хозяина комнаты без футболки, без тапок и с закрытыми глазами, словно он отпер щеколду на автомате, даже не просыпаясь. - Бро?.. - Са-анс, - Папирус понял, что ревет от счастья, как девчонка, но ничего не мог с этим поделать, - оно опять… - О боги, Папс, ну у тебя и видок! – Санс раскрыл глаза от изумления и подхватил оседающего брата, помогая ему дойти до кровати. – Зачем было доводить себя до такого? - Прости, я не смог найти книжек на эту… на эту тему, - Папирус старательно вытирал слезы запястьем, отворачиваясь. Мало того, что он разревелся, так еще и с грудной клетки капает… Совсем развезло… Санс покачал головой, с сочувствием глядя на него. - Не парься. Переизбыток магии – штука неприятная, но с ней не так уж трудно разобраться. Нужно было сразу тебе все объяснить, так что это я виноват. - Я пыта… пытался разобраться! – Папирус понял, что заикается. – Но пальцами душу трогать больно. - Ты ее руками трогал? – опешил Санс. – Ну ты экстремал… Погоди, сними рубашку, она же насквозь уже вся. - А чем надо было?.. - Магия тебе на что? Фу-ты, ладно. Отдышись пока, я что-нибудь придумаю. В то время, как Санс старался вникнуть в ситуацию, Папирус, оказавшийся теперь тоже голым по пояс, сидел на его кровати, вернее, матрасе, и слушал гулкий гонг в собственном ярко-рыжем сердце. Оно пульсировало, продолжая истекать энергией, и жгло кости, как настоящий жидкий огонь. Скелет закрыл глаза, пытаясь привыкнуть к этому чувству, но осознал, что не может. К горлу подбирался жалкий стон, однако Папирус мужественно держался. - Я как будто заболел, - хихикнул он. - Почти, - обронил Санс, хмуро разглядывая своего младшего брата. Такой высокий и такой беспомощный… Согнувшийся от еле сдерживаемого возбуждения. Таким Папируса Санс никогда прежде не видел, и сейчас не знал, чего испытывает больше: жалости или любопытства. Он сам однажды оказался в таком состоянии, слишком долго игнорируя знакомую тревогу внутри, и в итоге… Тоже сползал без сил по стенке в ванной, затолкав под грудную клетку душ и жестоко насилуя себя большим напором. Струи воды проходили вскользь прямо по остро реагирующему сердцу, отчего разрядка не заставила себя ждать. Но не советовать же такой способ собственному брату, который сидит сейчас, полностью открытый, доверчивый, да еще и напуганный. Внезапно у Папируса вырвался сдавленный вздох, и Санс насторожился, схватив его за плечи. - Папс, успокойся. Слышишь? Посмотри на меня. Это фигня. Повторяй за мной: ф-и-г-н-я. - Фигня… - протянул младший скелет и порывисто обнял замершего брата. – Сделай уже что-нибудь, а? Санс хотел было что-то ответить, но слова застряли где-то в области горла. Непонятно, когда Папирус успел это сделать, но его рука оказалась в опасной зоне возле души Санса, прямо за ребрами. - Бро, пожалуйста, не тро… Фраза оборвалась, потому что самый краешек пальца брата все же коснулся его сердца, отчего оно екнуло, послав по всему легкому костяному телу разряд удовольствия. Если бы прикосновение было более ощутимым, Санс бы сейчас скорчился от боли, но Папирус оказался слишком деликатен. В результате он принес совсем другие ощущения. - Прости, - шмыгнул младший брат, преданно заглядывая в ошалевшие глаза Санса, - сам не знаю, зачем я это сделал. Низкорослый скелет опустил взгляд. Душа Папируса теперь находилась совсем не там, где ей положено быть: она как будто съехала вниз, оказавшись на виду, и ребра больше не закрывали ее. Маленькое сердце стало еще беззащитнее, оно влажно поблескивало, пульсируя и роняя тяжелые светящиеся капли. От такого зрелища Санс сглотнул и зажмурился. Черт бы побрал их безумную анатомию… Отбрасывая свои моральные принципы, те, что еще имели хоть какое-то значение, старший брат скользнул рукой вдоль своего позвоночника, провел по тазовой кости и нащупал копчик. Санс уже решил, как поможет Папирусу, и этот способ был так же невинен, как и порочен. Ему лишь следовало довести собственную душу до того же состояния, в котором пребывала душа брата. Причем это-то как раз, в свете сложившихся обстоятельств, сделать было легче легкого – Санс не хотел, но уже завелся, лишь посмотрев на родного ему монстра. Ну, и Папирус, конечно, полез руками туда, куда не следовало, хотя его действия оказались лишь очередным толчком. Держась за крепкое плечо младшего брата, Санс, не отрывая глаз от его рыжей души, которая буквально просила притронуться к ней, произнес: - Хорошо. Я знаю, что можно сделать, но сначала придется опустить и мое сердце тоже. - Ты хочешь… - глаза Папируса потрясенно расширились, а скулы покраснели. - Хочу. И молись, чтобы я не передумал, а это вполне реально. Ну, давай же, помоги мне. Сансу, как ни странно, не пришлось объяснять что-то еще. Или повторять снова. Правая тонкая ладонь Папируса мгновенно оказалась поверх его собственной, отстраняя ее. Старшему брату пришлось покориться, правда, он не слишком-то возражал. Вместо этого Санс стал поглаживать позвоночник Папируса, но предельно осторожно, чтобы, не дай бог, не задеть изнывающую душу. Высокий скелет ощущал дикое смущение: как же, он же с братом, БРАТОМ такое творил, а что-то вроде совести ему подсказывало, что все здесь происходящее – неправильно. Неужели… Санс настолько любил его, что наплевал и на стандарты общества, и на тот факт, что они одного пола?.. Лишь бы Папирус больше не мучился. Какие же они, все-таки, дураки оба… От полноты чувств младший из братьев обнял старшего одной рукой едва ли не до хруста. Санс вздрогнул, и его пальцы слегка махнули по рыжей пульсирующей душе. Папирус тихо застонал, сразу замолчав от неожиданности. Из-за этого короткого звука дрожь прошла по корпусу низкорослого скелета, и его грудная клетка стала светиться гораздо отчетливее. Спустя минуту «ночников» было двое, и от ребер шли светлые полосы по стенам, перемежающиеся тенью. Синие и безумно-рыжие. Но Санс не обращал на это внимания. Он вообще больше ничего не видел, кроме души брата, и ничего не чувствовал, кроме его руки между своих ног, его пальцев, массирующих крестец так спокойно, будто Папирус занимался этим каждый день. Что такое эрогенная зона, младший скелет понял быстро, особенно, когда Санс нашел его собственные чувствительные точки: внутреннюю сторону ребер и весь таз. Возможно, они вложили в эту прелюдию все то, что не могли сказать друг другу обычно. Санс не любил и стеснялся об этом говорить, а Папирус вечно порывался потрепать старшего брата по голове, или обнять, но всех этих мелочей оказывалось недостаточно. Они хотели быть ближе. Но корректно такое сделать, чтобы не напугать друг друга или преодолеть собственный барьер, не получалось. Как ни удивительно, спасение нашлось именно в таком вот контакте. Ну и еще, подумал Папирус, это, конечно, его вина. - Все, - внезапно выдохнул Санс. Высокий скелет не сразу понял, о чем он, а затем разглядел… то самое. Чего они добивались. Синяя душа зависла прямо напротив рыжей, и, хотя она и выглядела поспокойнее, но также нетерпеливо пульсировала. - И… что теперь? – почему-то шепотом спросил Папирус. - Теперь – смотри, - Санс устроился у него на коленях, протяжно вздохнул, когда рука брата скользнула прочь, и уперся в матрас ладонями. Наверное, он что-то сделал, Папирус не понял. Но их души начали медленно притягиваться друг к другу, как противоположные магниты. Такое скелет видел впервые и даже пошевелиться боялся в ожидании того, что произойдет дальше. А души были все ближе, ближе, ближе… Вдруг между ними проскочила крошечная молния, и братья почти синхронно задохнулись. Папирус едва не застонал, но зажал ладонью рот. Два сгустка магии, тем временем, оказались друг к другу впритирку, и Санс ПОЧУВСТВОВАЛ сердце брата. Каким образом, сложно судить, но он его почувствовал всеми несуществующими нервами одновременно. - А-а-а, Папс, только не двигайся, прошу тебя! – взвыл низкий скелет, зажмурившись. Он такого прежде не делал ни с кем, но подозревал, что это будет сложно вынести поначалу. А Папирус, в свою очередь, и так боялся двигаться. Он лишь чуть вздрагивал, кусая костяшки пальцев, чтобы не пасовать, и постоянно норовил податься вперед, будто толкаясь Сансу навстречу. Господи, это было чертовски хорошо. Невероятно. Ни с чем не сравнимое ощущение. Его даже пытаться описывать бессмысленно – все равно не получится передать полноту чувств. Души, тем временем, оказались друг к другу прижаты окончательно. Санс, немного привыкший к новым ощущениям, попробовал пошевелиться. Папирус отреагировал на это однозначно: рваным стоном, переполненным одинаково что наслаждением, что откровенным смущением. Старший скелет сообразил, что и сам уже давно обзавелся румянцем. Почему-то в голове постоянно билось виноватое: «Бедный Папирус, за что я его так… Бедный братишка…» Хотя бедным Папирус совсем не выглядел. Он выглядел взбудораженным, сгорающим со стыда, неуверенным, довольным, но… далеко не бедным. Может быть, это Сансу нравилось ощущать себя доминирующим? Выждав еще немного, он плавно приподнялся, создавая трение между душами, после чего Папирус не выдержал и еще раз отчетливо застонал сквозь ладонь. Очень сдавленно и просяще. «Продолжай, продолжай, ох, господи, пожалуйста, продолжай…». Санс мог бы поклясться, что слышал эти слова, но… кто знает. Он уже больше не верил себе. Однако он снова подался вперед – и волна прошибла их обоих, подался назад – острая вспышка сладкой боли нырнула куда-то под ложечку, скатилась к тазу, заставила двигаться еще, и еще… С каждым новым толчком они как будто заводились все больше, и Папирус уже открыто, умоляюще стонал, когда хотел, а Санс еще держался, дрожа от этих звуков, щурясь, чувствуя пот, стекающий по скуле, и жар, идущий от двух разноцветных сердец, грозящих слиться воедино. Энергия текла из них все обильнее, пачкая колени, но никто не обращал на это внимания. Тут выстрелила очередная молния, Папирус прогнулся в спине, схватившись за край постели, а его душа мгновенно вспыхнула, разбросав невесомую магию по всей комнате. Бардак Санса, беговая дорожка, носки в углу – все вычертил яростный рыжий свет, и погас, так же быстро, как и появился. Папирус сразу расслабился, его плечи поникли, а по лицу расплылась бездумная улыбка. Неподвижный Санс увидел это только тогда, когда снова привык к полумраку – выброс магии его просто-напросто ослепил. Навалилась плотная тишина, разбиваемая разве что их тяжелым дыханием. - Спасибо!.. - радостный Папирус попытался неловко обнять брата, но тот немного отстранился и вымученно усмехнулся. - Прости, что я такой тормоз, но мне еще нужно закончить… свои дела, - Санс отвернулся в сторону, избегая смотреть в глаза. Почему-то, после того, как Папирус испытал первый в своей жизни оргазм, старший скелет начал ощущать дикий стыд за свою позу, свое поведение и обнаженную душу. Это поломало весь кайф на корню. - Ой, точно, - Папирус тоже почувствовал себя неудобно, глядя на Санса. Их души все еще были соединены, но младший из братьев оказался вполне себе удовлетворен. И появилась растерянность, которая сразу рассердила Папируса. - Знаешь, что? - А?.. – вздрогнул Санс. - Я тебе сейчас… я тебя сейчас закончу! – спотыкаясь на каждом слове, выдал взволнованный скелет и продолжил движение, на котором они прервались. Санс хотел что-то сказать, но лишь охнул. Спавшее было возбуждение снова начало расти. Руки Папируса обхватили брата покрепче, а сам он постарался полностью копировать то, что делал минуту назад Санс. И у него это… неплохо получилось. Он даже немного перестарался, когда, в тонкий момент, поднажал и слишком сильно проехался по душе Санса, отчего тот сразу же, сорвавшись с низкого стона на мучительный вскрик, разрядился еще одной вспышкой, не уступающей предыдущей по масштабности, но пронзительно-синего цвета. После этого их сердца мгновенно отскочили друг от друга и вернулись в корпуса хозяев. Братья настолько устали, что рухнули тут же, на кровать, где сидели. Папирус отрубился моментально, Санс – чуть попозже, да и то потому, что его все никак не отпускало эхо ощущений. *** Они проспали весь остаток ночи и первую половину следующего дня. Санс – внезапно - проснулся раньше. Время он определил по будильнику, который никогда не включался, но все равно стоял возле кровати. Стоило старшему скелету сориентироваться, как он вспомнил. И схватился за голову. Они с Папирусом… Он Папируса… А тот спал. Преспокойно дрых, как дрых сам Санс пару минут назад. Будто ничего не произошло. Будто не они так странно, неловко и чудовищно искренне занимались сексом прошлой ночью. Так, как только они бы могли. Словно Папс просто увидел кошмар и пришел за сказкой, обычное дело… Санс молча смотрел на безмятежного брата со смесью ужаса и восхищения. Интересно, случилось бы между ними что-то, если бы Санс лучше подумал над проблемой? Возможно, удалось бы решить ее каким-нибудь другим способом, попроще?.. Наверняка. Но чего уж теперь. Обратно не повернешь, что натворили, то натворили. И, как скелет ни корил себя за эти мысли, ему понравилось. Такая близость… будто ушат ледяной воды на них вылили, они встрепенулись, посмотрели друг на друга с иной стороны. Вернее, Сансу показалось, что он узнал о брате кое-что, чего прежде у него все никак не получалось разглядеть. Хотелось верить, что и для Папируса ночь даром не прошла. Собравшись с духом, Санс протянул руку к брату и, помедлив, легонько потряс его за плечо. - Хэй, Папс, вставай. На дворе день. - А… э… ч-чего? – тот приподнялся на локтях, осоловело щурясь спросонья и пытаясь понять, где он находится. – С-санс? Ой, - в глазах Папируса мелькнуло осознание, он сразу покраснел, - Санс, а ты что, м-м… - и отшатнулся. Возникла пауза из тех, когда собеседники понимают молчание по-разному. Санса окатил испуг: он стал противен брату? Тот его остерегается? Ничего не помнит?.. Но Папирус, напротив, быстро отмер и расслабился, спустив длинные ноги с кровати. - Так мне не приснилось? – почти облегченно вздохнул он. – Мы в твоей комнате, и это, все-таки… - высокий скелет опять смутился, - … было? - Было, - устало ответил Санс. Он хотел добавить по привычке: «бро», но что-то его остановило. - О боже, - повторил его мысли Папирус. - Да. - Это я виноват. - Нет. - Так я же запустил!.. - Никто. Не виноват, - с нажимом, пусть даже все еще мягко, прервал его Санс и поднялся, рефлекторно пытаясь засунуть руки в карманы. Но пальцы скользнули в пустоту – вечная толстовка где-то валялась. Удивленно посмотрев на собственные ладони, Санс кисло усмехнулся и направился к двери, проигнорировав как тапочки, так и недоумевающего Папируса. - Но… - Папс, ты жалеешь о том, что произошло вчера? – старший брат понял – разговора не избежать, и развернулся на пятках обратно, лицом к кровати. - Я… ну… гх… - рослый скелет замялся, отводя взгляд, - … вообще-то, совсем нет. - Тогда не заморачивайся по этому поводу. Понимаешь? Мы все еще братья. И никуда друг от друга не денемся. - Я понимаю, но… - Что – но? – начал сердиться Санс. Папирус вдруг решительно выпрямился, сжав кулаки и глядя прямо в глаза напротив него. - Мы ведь можем сделать такое еще раз? …А? Наверное, у Санса очень сильно изменилось выражение лица, потому что младший брат снова сконфузился, но серьезного вида не потерял. - Что?.. - Я хочу… - от волнения Папирус запнулся, - мне бы хотелось сделать это снова. Н-не сегодня, ну там, через несколько дней… - Санс продолжал тупо пялиться на него, и рослый скелет замахал руками, - или через неделю! Или через две! Как захочешь! Если ты, конечно… - он поник, - захочешь… Санс все еще молчал. Черт знает, понял ли Папирус, что вообще сказал. Санс почему-то не сомневался – брат отлично знает, о чем говорит. Это-то его и потрясло. Причем настолько, что душа вспыхнула, едва не разодрав грудь лезвиями света. Низкорослый скелет импульсивно схватился за ребра, но боли не было. Просто эмоции. Отчетливые и наглые настолько, что никакая одежда не смогла бы их скрыть. Папирус смотрел на него в ожидании ответа, похрустывая пальцами, которые он мял, не зная, куда девать руки. Он тоже нервничал, его сердце сдавало его с потрохами. Кости ничего не прятали. Тем-то братья и отличались от большинства других монстров. Их души были совсем нараспашку. Обнажены. Беззащитны. До Санса наконец-то дошло, что просто «сексом» то, что случилось ночью, назвать нельзя. Это было нечто гораздо более интимное. Интимное и чертовски важное. Что ж… Старший брат вздохнул, опуская руку, которой хватался за грудную клетку. Как известно, он не умел отказывать, особенно, когда Папирус так просил. - Конечно же, захочу. Идиотизм, но скоро он точно ослепнет от света собственной души.