Проклятый блокнот

      На переходе, напротив крупного торгового центра, как всегда толкался народ, ожидая зелёного сигнала светофора.       Все послушно стояли на безопасном тротуаре. Вдруг от толпы отделилась худенькая голенастая девчонка в красной куртке и белой шапочке со смешным помпоном. Не глядя по сторонам, она шагнула на «зебру», прямо навстречу мчащимся автомобилям.

***

Ольга — четверг, начало       Наверно, ещё никогда в жизни я не чувствовала себя настолько ужасно. Казалось, что голову набили ватой или опилками, в ушах шумел морской прибой, а тело ломило так, будто меня хорошенько попинали. Я еле подняла тяжеленные веки: дневной свет неприятно резанул по глазам. Это сколько же времени я в отключке провалялась? Вроде бы, только что вечер был. Я попробовала немного приподняться, но из-за накатившей дурноты меня чуть не вывернуло наизнанку.       — Тихо, Белочка, не шевелись. — услышала я взволнованный мамин голос. Оказывается, она сидела рядом, тихонечко всхлипывая.       Вообще-то я Ольга, но из-за светлых волос мама называет меня Белкой. И это не самое плохое прозвище, например, братишка вовсе Кинг-Конг или просто Киня.       — Где я?       — Малыш, успокойся, ты в больнице и пожалуйста, не делай больше резких движений, — строго проговорила она, мигом перестав хлюпать носом, превращаясь в привычную мне железную леди. — Ты помнишь о том что с тобой произошло?       Этот вопрос застал меня врасплох. Сделав титаническое усилие, я собралась с мыслями: передо мной, как в замедленной съёмке, проплыла перекошенное от ужаса лицо парня. Он смотрел на меня откуда-то сверху, беззвучно шевеля губами. Вдалеке, как сквозь толщу воды, слышался вой сирены.       — Кажется, меня сбила машина, — пробормотала я неуверенно. — Или нет?       — Да. Только зачем тебя на дорогу понесло, горе ты моё?       — Не знаю.       — Это очень плохо, но сейчас не главное. Важно то, что с тобой всё обошлось: сотрясение средней тяжести и перелом без смещения. Через пару-тройку недель будешь как новенькая.       Я только хотела поинтересоваться, что же тогда плохо, как в палату, ссутулив костлявые плечи, вошёл отец. Выглядел он постаревшим и очень несчастным. Бедняге, наверно, сейчас хуже, чем мне: он такой впечатлительный!       — Ну как ты, дочь? — жалобно улыбнулся наш самый главный мужчина.       Тут я прямо-таки из кожи вон вылезла, чтобы смотреться здоровее:       — Всё норм, пап! До свадьбы заживёт! Настроение бодрое!       — А я знал! Это просто какая-то нелепая случайность. Оленьке уже семнадцать, она ответственная девочка и на всякие глупости не способна! — сразу взбодрился тот, торжествующе глянув на любимую супругу.       — Конечно, милый, ты всегда прав! — прощебетала мамуля. — Принеси мне, пожалуйста, кофе из автомата и себе возьми, а то вид у тебя, как будто вот-вот уснёшь.       — Действительно, не помешает! И чего я раньше не сообразил? Умница ты моя! — окончательно развеселился он и резво потрусил за чудо-напитком.       Мы снова остались вдвоём.       — А теперь, говори быстро, пока его нет, какого чёрта ты пыталась покончить с собой? — суровая родительница придавила меня к койке своей полной грудью, почти перекрыв дыхание. Я вжалась поглубже в матрас:       — Мам, как ты могла такое подумать?       — На всякий случай спросила. Дело в том, что существует запись видеокамеры. На ней снято, как ты на проезжую часть выпрыгиваешь. В крови у тебя наркотических веществ не обнаружено, алкоголя тоже. Так что для психиатра вывод очевиден — попытка суицида! Возможно тебе назначат освидетельствование.       — Не знаю, как это случилось, но умирать в мои планы не входило. Могу повторить хоть сто раз кому угодно, — насупилась я.       — Ну, я то в тебе уверена, а вот врачи наверняка будут сомневаться. Надо поскорее найти объяснение твоему странному поступку. — и, показав на открывающуюся дверь, шёпотом добавила: — При папе: ни-ни.       Больше моё “самоубийство” не обсуждалось. Родители, убедившись, что я в здравом уме, с чистой совестью отправились по своим делам.       После их ухода я сразу оказалась во власти неприятной пожилой санитарки. Злая бабка кормила меня обедом, как маленького ребёнка, грубо и торопливо тыкая в рот гнутой алюминиевой ложкой. Свои действия она сопровождала непрерывным ворчанием:       — Занимають тут места, молодые-здоровые! И чего нонешним детишкам надо? Совсем зажрались, под колёса сигают из-за всякой ерунды, а порядочных людей потом в тюрьму содют!       Доказывать ей обратное было бессмысленно, да и сил не отсталость: процесс кормления окончательно меня доконал.       Последним испытанием стойкости стало судно, которым бабуля заставила меня воспользоваться практически насильно, чтобы больше не заморачиваться до отбоя, типа, я должна дотерпеть.       До чего же сложная ситуация, но не безвыходная. Как здорово, что это ненадолго! Ну ничего — потерплю немножко и ни в коем случае не буду ссориться с той, от которой так сильно завишу. Пусть уж лучше бубнит: промолчу. А то вдруг обидится и утку не подаст?       Не считая ужина, я весь день провела одиночестве. Спасибо маме: оплатила отдельное помещение и теперь пообщаться не с кем, телефон не дают, даже книжку почитать — и то нельзя. Правда, сейчас мне было не до того. Вялые потуги вспомнить, за каким хреном я попёрлась на этот проклятый переход тоже ни к чему не привели. Наверно, от удара все извилины выпрямились.       Незаметно наступила ночь. Я уже задремала, когда появился ещё один неожиданный посетитель:       — Привет, Сисёнка! — радостно возгласил он, плюхаясь прямо на кровать и едва не сломав мне вторую ногу.       В нашей семье всяк зовёт меня по разному. Братец-Иванушка тоже придумал кличку. Звучит не очень, но я привыкла и даже иногда отзываюсь.       — Откуда ты взялся? Уже давно всё заперли.       На самом деле, я не особо удивилась: там где есть женский персонал, для него не существует преград. Несмотря на то, что внешне Иван чуть-чуть симпатичнее обезьяны, а может, как раз благодаря этому, все женщины от шести до шестидесяти, буквально виснут на нём гроздьями. Сам Ванька считает, что его любят за красивые глаза и природную грацию (в детстве он занимался балетом, но любовь к компам перевесила, теперь "балетное прошлое" — страшная тайна).       — Тут очень понятливые медсестрички! Одна из них любезно согласилась проводить меня к тебе и обещала содействовать в дальнейшем. Буду выгуливать её в свободное время, пока ты тут отдыхаешь, — весело сообщил этот прожжённый ловелас.       — Разумеется, ты всегда на подвиги готов, но как же Кира? — напомнила я про его теперешнюю пассию.       — Да ну её. Слишком много хочет, надоели сцены ревности, — раздражённо отмахнулся тот: — Поговорим лучше о тебе. Колись, кто этот мерзавец? Я его по стенке размажу!       — Какой мерзавец, Вань?       — Только не надо мне сейчас втирать, что оно само получилось!       — Ну вот, ещё один “великий инквизитор” нашёлся! — обиженно нахохлилась я. — Может я торопилась просто, а вы меня сразу в самоубийцы записали.       — И куда же ты могла лететь, как на пожар? — вопросил Ванька и замолчал, уставившись сквозь меня куда-то вдаль.       Немного подождав, когда он снова соизволит обратить на меня внимание я, наконец, не выдержала:       — Интересно, сколько же ментов родилось?       — Не отвлекай, я вспоминаю чем ты в последние дни занималась, — задумчиво ответил он и, сведя густые брови домиком, почесал затылок мощной волосатой пятернёй.       Ну до чего же брутален, подлец! Не был бы родственником — сама бы влюбилась.       — Да так, особо ничем, баловалась больше. Рисовала и на компе играла.       — Вот оно! — вскричал Ванька, подскочив, — Ну конечно! Ты же нянчилась с какой-то драной тетрадкой, как курица с яйцом: «Блокнот — то, блокнот — сё», — передразнил он меня противным голоском, — Постоянно у тебя какие-то косяки происходили. Я давно заметил: как только эта поганая штуковина к тебе попала, всё пошло «не слава Богу».       — Что за чушь ты несёшь! — возмутилась я, но ничего больше не успела возразить, так как в эту минуту к нам заглянула запыхавшаяся девушка в форме медсестры и, едва переведя дух, прошептала:       — Уходим, зав отделения идёт с проверкой.       Иван наскоро чмокнул меня в щёчку, чуть не уронив при этом на пол, и пулей рванул на выход.       "А может и правда — блокнот? Дикая версия, но лучше, чем ничего, — размышляла я, засыпая, — наверно, нужно обдумать её, как следует. Всё равно больше заняться нечем."