- Как я мог это допустить?..
Этот вопрос мучил Куромаку не первый день. Вернее, сорок седьмой. Ровно сорок семь суток трефовый еле сдерживался, чтобы не сорваться на ком-то, случайно подвернувшимся под руку. Всё это время он провел в Городе, который клоны создали для отдыха от королевских обязанностей. Там восемь "братьев" жили в большом двухэтажном доме, и, да, все вместе. Это даже звучит странно, а как они уживаются... Даже представить сложно.
Сейчас в доме только он один, что немного нагнетает обстановку. Неделю назад все уже уехали, а он остался. Ему слишком сложно осмыслить то, что произошло. Парень не понимал, как могло случиться то, что собрало всех клонов в этом доме больше месяца назад.
Сейчас Куромаку роется в своем шкафу, выискивая что-то. Через некоторое время достает шарф. Длинный, коричневый, вязанный, видимо теплый. Но ему он не принадлежит.
Аккуратно сложил в черный пакет, на котором сбоку были нарисованы яркие цветы, оранжевые. Туда же бросил две небольшие серебряные заколки, какую-то бумажку с расчетами.
- Теперь всё. - поправил очки и шумно выдохнул. На душе было тяжело, то ли от расставания с этими вещами, то ли из-за причины, по которой он должен был их отдать владельцу.
Взял пакет и вышел из комнаты, заперев её. Спустился вниз по деревянной лестнице. Окинул взглядом большую светлую гостиную, сейчас пустую и какую-то мрачную. Вспомнил, как весело тут было клонам несколько месяцев назад и как больно совсем недавно.
Отогнав воспоминания, подошел к входной двери. Надев на себя легкую курточку темно коричневого цвета и серую шапочку, вышел наружу, заперев дом на ключ.
Улица кипела - все куда-то бежали, ехали, опаздывали. Некоторые из прохожих изредка посматривали вверх, на пасмурное небо, готовое вот-вот заплакать.
Это и лучше - в такой суетливой толпе никто не заметит парня с необычными пепельными волосами. А тем более никто не станет пытаться разглядеть, что же он несет в своем пакете.
Куромаку никогда не хотел быть в центре внимания: ему было легче в гордом одиночестве выстраивать схемы и графики, высчитывать вероятности того или иного события. Но иногда он все-таки выбирался из своего кабинета в другое место - лабораторию, в которой помогал одной особе в её экспериментах. Но сейчас он идет не туда. Хотя, возможно в душе и хотел бы.
"На автобусе быстрее, процентов на 45 минимум". – внезапно проскочила мысль, после чего парень сорвался в сторону только что подъехавшего транспорта передвижения. Хоть он терпеть не мог подобные поездки, в этот раз пришлось смириться и пристроиться около дверей. Каждый входящий ненароком задевал Куромаку, но трефовому было всё равно. Не реагируя на извинения, парень уставился на содержимое своего пакета, мысленно отсчитывая количество пропущенных остановок.
Вышел на девятой. "Символично" - пронеслось в голове Короля, когда он уходил подальше от остановки. Некоторые пассажиры проводили его грустным, непонимающим взглядом. Но он этого, конечно же, не заметил.
Хотя это очень легко понять - парень вышел прямо перед большими железными воротами кладбища. Тяжело вздохнув, перекрестился, как полагается, и прошел через арку, ведущую к миру тех, кто стал лишь воспоминаниями в чьих-то сердцах. На автомате начал ходить среди могил, точно зная, где находится нужная ему.
Нашел. Совсем свежая. Ещё не все цветы, принесенные сюда, завяли. Похоронные венки всё ещё стояли, напоминая об относительно недавних похоронах. Никто кроме него не приходил сюда - всем было слишком больно и неприятно посещать такие места.
Куромаку, будучи скептиком, не верил во всю эту чепуху про загробный мир и появление духов умерших в мире живых. Его ни капельки не смущали другие могилы и надгробия. Парню не было страшно, неприятно, противно, нет. Трефовому Королю было больно и обидно. Этой могилы не должно было здесь быть. Не сейчас. Возможно, после смерти Создателя, но не сейчас, не в семнадцать лет. Не сейчас.
Грустно улыбнулся, проведя пальцами по надгробию, на котором был портрет похороненной здесь девушки. Она мило и непринужденно смеялась на фотографии, с которой её срисовали. Огненные волосы спадали на плечи, круглые очки закрывали глаза огненного цвета, веснушки на щеках делали её похожей на маленькую солнечную девочку.
- Привет, Николь. Прости, что я так долго. - немного хриплым голосом произнес Куромаку, став перед могилой на одно колено. В голове зазвучал её смех, звонкий и веселый, от чего в груди всё сжалось и заболело.
- Вот, возьми. Замерзнешь ведь... - он поставил пакет на землю и достал из него шарф. Затем обвязал им надгробие. Точно так, как когда-то этот шарф завязывала вокруг своей шеи Николь. Заставить её это сделать мог только Куромаку, и каждый раз, делая это, она недовольно ворчала что-то себе под нос. А перед этим складывала жалобно руки, делала грустные глазки и упрашивала:
- Ну Маку, ну не нуди! Ну не на-адо! Ну Ма-аку!..
Но трефовый Король был непреклонен, и каждый раз заставлял её надевать теплую шапку и этот шарф. Которые, между прочим, не раз спасали девушку от всяких эпидемий и вирусных заболеваний.
- Это твои, верно? - немного нервным голосом спросил Куромаку, доставая из пакета заколки и записки. Аккуратно положил их на сырую могильную землю, всё также горько улыбаясь. - Принес, вдруг пригодятся... Там...
Опустил взгляд. Перед глазами возникли кадры воспоминаний, словно вырезанные из его жизни: письмо, испуг, лаборатория, белоснежный халат, перепачканный кровью и сажей, холодное тело, лежащее в гробу...
К горлу подкатил комок, мешающий нормально дышать, рука сама потянулась к надгробию. Проведя пальцами по портрету Дамы, всё ещё не смотря на неё, он почувствовал, что ещё чуть-чуть, и парень не сможет вдохнуть жизненно необходимый воздух. Из груди вырвался тихий вздох. Но от этого стало только больнее.
По щеке скатилось что-то теплое и влажное, оставляя за собой почти незаметный след. Этого не может быть даже в теории - трефовый Король, Серый Кардинал, всегда такой спокойный и серьезный, плачет. Кто бы рассказал - не поверили бы. Именно сейчас, на пустом кладбище, посреди душ усопших он смог дать волю чувствам. До этого Куромаку никогда не позволял себе плакать. Даже на похоронах Николь он держался из последних сил, чтобы не разреветься, как девчонка, прямо на глазах остальных братьев. Второй клон не знал, что зачастую от слёз становится только хуже.
- Прости меня, прошу... Пожалуйста, Николь... - парень старался остановиться, перестать рыдать, снова взять себя в руки. Но не мог - чувство вины и боль не давали слезам засохнуть, захлестывая его с головой.
Да, Куромаку чувствовал себя виноватым в гибели бубновой Дамы. Все сорок семь дней он корил себя за то, что не проконтролировал девушку, что позволил случиться тому, что унесло её жизнь. Хотя, если честно, вряд ли он смог бы спасти Даму - она погибла из-за неисправности проводки в лаборатории. Её закоротило, и все легковозгораемые жидкости мгновенно взорвались. Успев, доползти до двери, Николь упала замертво. Болевой шок от ожогов, ранений от осколков мензурок и невозможность вдохнуть жизненно необходимый кислород убили её, ни в чем не повинную. Просто так. Потому, что Тьме нужна была жертва.
Куромаку же винил во всём произошедшем себя. Он настолько углубился в работу, что попросту проигнорировал предложение Николь провести очередной эксперимент вместе. Снова начал что-то придумывать, чтобы отмазаться и не отрываться от бумажек, казавшимися ему тогда очень важными и необходимыми.
Трефовый Король был, можно сказать, рад, когда ему пришло письмо, якобы от Николь. Парень в глубине души надеялся, что она на него не обижается и снова зовет в лабораторию. Но это оказалось извещение о её смерти и приглашение на похороны, написанное Данте.
Несколько раз он перечитывал письмо, надеясь, что это лишь очередная глупая шутка Вару. Но нет - почерк у каждого клона особенный и подделать его крайне трудно. Мозг Куромаку отказывался воспринимать написанное за правду, он просто не хотел в это верить. Наверное, впервые у него тогда закололо сердце. Внезапно стало невыносимо больно, словно кто-то с силой сжал всё внутри. Хотелось выплеснуть всё это на кого-то, но Король не мог это сделать. Почему-то. Словно кто-то не давал ему такой возможности.
С этими чувствами он и жил все эти сорок семь дней. И только сейчас, перед её могилой парень смог высвободить всё наболевшее.
Не осознавая, что он творит, Куромаку подполз на коленях к надгробию и крепко обнял его. Теплые слезы стекали по его щекам, срываясь вниз и разбиваясь о сырую могильную землю. Из груди вырывались крики боли и стоны отчаяния, которые он пытался заглушить, зарываясь в теплый шарф. Её шарф.
- Прости, прости меня... Если когда-нибудь сможешь... Я... Я знаю... Твою маленькую тайну... - уголки губ паренька на миг дрогнули, приподнимаясь вверх. Снова воспоминания, которые и ранят до крови, и лечат одновременно...
***
На следующий день после похорон, Данте отдал ему какую-то записную книжку.
- Она просила передать его тебе, если что-то произойдёт. - дрожащим голосом попытался объяснить философ, пряча заплаканные глаза: они с Габриелем не сдерживали слёз. Затем тихо вышел из комнаты, чтобы утешить рыдающих внизу братьев.
Как только стоны и рев на нижнем этаже дома поутихли, Куромаку взялся за изучение книжечки, врученной ему бубновым. Оказалось, что это был её личный дневник, который девушка начала вести с прошлого года - фактически, с тех пор, как она переехала в Город. Первые несколько страничек были этаким вступлением, потом уже пошли конкретные и подробные описания проведенных дней.
Где-то в середине дневника была закладка красного цвета. Любопытство взяло верх, и уже через мгновение второй клон вчитывался в написанное там.
На последних нескольких строчках сердце Куромаку упало, в душе похолодело. Весь мир в его глазах начал рушится, словно окно, в которое бросили камень, открывая реальный мир. Всего три слова, что были записаны разными ручками по несколько раз, заставили все мысли испарится из головы, оставляя лишь эмоции, старательно сдерживаемые ранее.
"Я люблю Куромаку!!!"
Идиот. Только так он мог себя назвать. Как же можно было не заметить? Как? Чем он только думал?
Почти на каждой следующей странице Николь писала о своих чувствах, подробно описывая каждый миг пребывания рядом с ним. Она запоминала каждый кивок в свою сторону, каждую мимолетную улыбку, каждое случайное прикосновение рук.
Особенно выделялась страничка, где был записан их предпоследний совместный эксперимент. В тот день Куромаку уже собирался уходить, как девушка внезапно подошла к нему сзади и крепко-крепко обняла. Нет, они и раньше могли обняться, но в шутку, или придерживая друг друга, чтобы не упасть. Но в этот раз Николь прижималась к нему так, словно боялась, что парень вот-вот исчезнет навсегда. Трефовый Король застыл на месте, не зная, что предпринять.
- Спасибо тебе огромное, Куро. За всё спасибо. – проговорила девушка почти шепотом, только для него. – Я уже без тебя не могу…
- Николь… - сердце почему-то ускорило ход, казалось, внутри что-то дрогнуло. Тряхнув головой и отогнав странные мысли, Куромаку сжал кулаки и немного смял серый шарф, который перед этим собирался завязать на своей шее. – Не за что.
- Тебе, наверное, уже пора. Ты же, вроде, куда-то спешил… - девушка отпустила его, отойдя чуть назад и закусив губу. – Не буду мешать.
Тогда второй клон не счел её поведение странным – перепады настроения и спонтанные поступки были нормальными для бубновой. И только сейчас до него начал доходить смысл слов, сказанных ею тогда.
***
Теперь этот дневник Куромаку всегда оставлял на видном месте, а если куда-то шел – брал с собой. Но на кладбище не взял – чтобы Николь не было обидно из-за того, что он его читал.
Очки-полумесяцы были с некой яростью брошены на землю, от чего чуть не разбились.
- Как я мог не видеть раньше?.. Почему ты не сказала?.. Николь, почему? Почему ты так со мной?.. – захлёбываясь слезами, трефовый Король повторял эти вопросы, на которые уже никогда не получит ответы. Парень немного успокоился, когда подул прохладный ветерок, осушив мокрые дорожки на лице. – Прости меня… Прости…
Тихо шептал эти слова, прислоняясь к холодному могильному камню, пока голос не сел, пока пересохшее горло не отказалось нормально функционировать. Глаза неприятно пекли от слез, внутри было холодно, несмотря на теплое одеяние. Отстранившись, Куромаку вновь посмотрел на её портрет, аккуратно провел подушечками пальцев по выгравированной улыбке.
Буквально физически ощутил, как внутри что-то громко треснуло. Затем ещё раз. Много-много трещин в сердце соединилось в одну огромную. В один момент внутри что-то сломалось; от души откололся осколок, оставляя вместо себя лишь пустоту.
Казалось бы, виновато опустил голову, закрывая глаза челкой. Поднял с земли очки, вернул их на законное место. Встал, убрав руки в карманы.
- Я ещё вернусь. Обещаю. – хриплым голосом произнес куда-то в сторону, не смотря на могилу. – Только дождись…
Хотя куда она уже денется?..
Парень не помнил, как добрался до дома. В каком-то мутном состоянии заперся в своей комнате и достал аптечку, даже не зная зачем. Пришел в себя, сидя на собственной кровати. Взгляд как-то неожиданно упал на открытую им же аптечку, а точнее – на початую бутылку коньяка. Её там заныкал Ромео, для своих любовных похождений, но использовалась она в основном для приведения в чувство сильно избитых или теряющих сознание. Появилось, словно чужое, несвойственное трефовому Королю желание напиться, забыть это всё, как страшный сон.
Как в тумане, взял бутылку в руки, открыл и сделал несколько глотков. Алкоголь резко отрезвил, привел в себя, потому Куромаку закрыл бутыль и убрал от греха подальше. ”Какая мерзость… И как Ромео этим заливается? Он точно алкоголик, процента на 63 минимум”. – подумал Король, садясь обратно на кровать.
В руках вновь оказался дневник Николь, открытый на странице с первым признанием. Зачем-то он снова и снова перечитывал его именно с этого момента, отчего на душе то пустело, то внезапно теплело. Парню уже начало не хватать этих внезапных звонков с криками: ”Куро, мне нужна твоя помощь! Приезжай скорее, пожалуйста-а!” Особенно весело было, когда такие “сюрпризы” преподносились ближе к часу ночи.
Бережно перелистывая страницы, Куромаку вглядывался в написанные таким знакомым почерком строки, буквально слыша её голос в голове. Вновь дочитав до последней записи, аккуратно положил дневник на прикроватную тумбочку. Желая отвлечься от внезапно возникающих странных мыслей, собирался заняться какой-то работой, но через час все документы оказались на полу, а парень в отчаянии схватился за голову. Он не мог думать о цифрах и графиках – ему не давало всплывавшее в воспаленном мозгу изображение надгробной плиты. Перед глазами всё плыло и мелькало, к горлу подкатывали слезы, которые Кардинал старательно сдерживал. Разум уже ничего не соображал, внутри неприятно кололо, а мысли смешались в кучу.
”Кажется, коньяк подействовал…”
Что ж, в таком состоянии Куромаку мог забыть о работе. Сумев кое-как убрать бумажки в ящик стола, начал искать в аптечке таблетки от похмелья – не умел он грамотно употреблять спиртное. Выпив, на всякий случай, сразу три, выключил свет и прямо в костюме рухнул на кровать. Глаза слипались то ли из-за усталости и стресса, то ли из-за того же коньяка. Немного ослабив галстук, Серый Кардинал провалился прямо в царство наглеца-Морфея, желая забыться. Перед окончательным падением в омут, в голове промелькнула мысль, что парень был бы не против больше никогда не открывать веки. Если ему приснится она…
***
Посреди ночи раздался глухой стук – из-за сильного порыва ветра, резко открылось окно. Полупрозрачные занавески не стали преградой свету Луны, что ярким диском блистала на безоблачном темном небе. Лунные лучи освещали измученное лицо парня с необычными, словно посыпанными пеплом, волосами. Очки-полумесяцы поблескивали, отражая свет искусственного спутника, созданного специально для жителей Карточного Мира. Тишину разрывает только тихое, умиротворенное дыхание спящего клона. Теперь ещё и шорох занавесок.
На лице Куромаку появилась легкая улыбка, словно ему приснилось что-то очень хорошее. Казалось, в лунном свете проявлялся силуэт тонкой девичьей руки, что аккуратно провела подушечками пальцев по щеке спящего. Улыбка стала ещё шире, когда парень немного наклонил голову в сторону, позволяя прикрыть лицо ладонью.
Словно из тени, на свет вышла девичья фигура, полупрозрачная, почти как хрустальная. Убрав мешающий локон за ухо, девушка склонилась над Кардиналом, вглядываясь в знакомые, родные черты лица. Сняла с себя круглые очки, от чего в лунном свете блеснули янтарные глаза.
- Ты не виноват. – тихо прошептала, скромно улыбаясь. Наклонилась ещё ниже, вложив свою ладонь в руку трефового. На мгновение остановилась, случайно столкнувшись с ним носами. Тихонько хихикнула, как любила делать это дальше. На щеках появился легкий румянец, когда девушка нежно прикоснулась к его губам своими. Закрыв глаза, пыталась растянуть удовольствие, зная, что больше никогда не сможет совершить столь необдуманный, легкомысленный и желанный поступок. Едва ощутимо вздрогнула, когда Куромаку, словно чувствуя всё сквозь сон, аккуратно сжал её ладонь.
Как ни хотелось продлить это мгновение, девушке пришлось разорвать тонкую связь со своим возлюбленным. Сама того не желая, убрала руки и прижала к груди. Время нельзя остановить, нельзя повернуть назад. Она уже никогда не скажет ему те самые слова, которые шептала каждый день, засыпая. Как бы странно это не звучало, но девушка глушила свою боль, рыдая в подушку каждый раз, когда представляла его реакцию на подобного рода признание. Она боялась его крика. Боялась, что отчитает, как маленькую нашкодившую первоклашку, и навсегда исчезнет, оборвет все связи, ниточки, ведущие к нему. Больше всего на свете она боялась потерять того, кого полюбила. Жаль, что узнал он об этом слишком поздно.
Бесшумно отошла, скрывшись в тени навек. Больше она не сможет сюда прийти: ничто её здесь не держит – последнее желание исполнено. Только… жаль, что трефовый Король не проснулся. Что он не сможет удержать её.
А захочет ли он очнуться от прекрасного сна, где есть она?
