Fleur.Бабочка

POV Марианна Вкус земляники и мяты чувствовался на кончике языка. Где-то там, за черным полотном, стоящим перед моими глазами, Деймон судорожно набирал номер Бонни. «Не поможет. Беннет тебе не поможет!» - хотела закричать я, но горло сдавили стальные тиски. Раз, два, три… тринадцать. Раз, два, три… тринадцать. Пульс эхом отдается в ушах. Мне больно и, клянусь, я бы кричала от этой боли, но что-то ломало ребра, не давая сделать даже вздох. Ты берешь меня на руки и относишь в спальню. Мягкая постель и прохладное одеяло успокаивают, и боль на время затихает. Слышу, как хрустят кости, словно зачерствевший хлеб, когда спина касается ткани. В это время легкие, почти полностью заполненные кровью, горят и потихоньку превращаются в пару иссушенных фасолин. Между тем, сердце, забившись где-то в луже загустевшей крови и осколков костей, пытается качать что-то похожее больше на кисель, чем на кровь. Слышу твое дыхание на своей, горящей адским пламенем, коже. Твои пальцы отчаянно пытаются нащупать пульс, но все что ты слышишь лишь цифры. Раз, два, три… тринадцать. Почему именно тринадцать? - спрашиваешь ты мое почти бездыханное тело. Я не знаю, да и если бы знала, какой от этого толк?! Ты даже не слышишь мои мысли. Твой голос становится тише. Деймон, почему ты говоришь так тихо? Или ты кричишь, а я не слышу, потому что тело вновь выгибается дугой. Выплевываю изо рта жижу в виде крови, костей и, кажется, кусочка печени. Густая жидкость медленно льется по шее, будто капли на окнах во время дождя. Тебе страшно, Деймон. Ты пытаешься мыслить хладнокровно и расчетливо, но беспокойство вскоре возьмет верх. Твои руки начинают трястись, сердце отбивает чечетку и в глазах, да, я не вижу, но так оно и есть, стоят слезы. Это называют животным страхом, я чувствую его. Наконец боль отпускает меня совсем. Кожа медленно холодеет, сердце бьется чуть быстрее, но ритм тот же сбивчивый и пульс ровно тринадцать. Раньше было черным-черно перед глазами. Теперь абсолютная тьма. Деймон, говорят, абсолютной тьмы не существует. Существует, я знаю. Я вижу ее. Она в моей душе. Как однажды сказала мама: «Сначала гаснет свет, затем вершится зло»* Скоро придет и мое зло». Раскрасневшаяся Бонни влетела в комнату. Хотя она не столько сама вошла, сколько Ребекка ее втащила. Темнокожая ведьмочка посмотрела на лицо девушки, покоящейся на кровати, и тяжело вздохнула. Елена уже рассказала ей о той, что покорила сердце Деймона Сальваторе. К слову о Деймоне. Он сидел тихо, словно мышка, и лишь с надеждой смотрел на Мари. Вампир даже не удосужился взглянуть на ведьму. Он ждал, просто ждал. Не чуда, но чего-то более могущественного. Последний час, что он провел, наблюдая за девушкой, был самым долгим в его жизни. Муки Марианны были невыносимы, а осознание собственной беспомощности приводило в ужас. - Давай, колдуй, Бонни, - только и сказал он не поворачиваясь. Бонни осмотрела книги по магии, сложенные Ребеккой у изголовья кровати и, выбрав самую большую, принялась искать заклинание. «Слой за слоем мир становился ярче до тех пор, пока все вещи в комнате не приобрели привычные цвета. От удивления я слишком сильно запустила ногти в ладони и невольно взвыла. Деймон должен был слышать мой крик, но он не шелохнулся. Спустя секунды три я поняла: я не существую. То есть формально я есть, там, на кровати, но то, что стоит рядом с ней не я. Это плод чьей-то больной фантазии, корявое заклинание Бонни или я просто умерла. Выбирайте любое объяснение, но, ни одно из них не является подлинной причиной. Вот она я. Я – призрак, образ, видение, проекция? - Ты - это твое подсознание. Так тебе проще понимать, что происходит, – сзади донесся до боли знакомый голос, что-то холодное коснулось моего плеча. Я вздрогнула и обернулась. Клянусь, будь я слабонервным неврастеником, меня бы точно хватил удар. Не знаю было бы это кровоизлияние в мозг, инфаркт миокарда или я бы просто разлетелась на кусочки. Этот жадный, властный и вместе с тем хрупкий на слове «доченька», голос я не забыла даже спустя столько лет. Черные как смоль волосы, румянец на щеках и тонкие губы. Я сотни раз видела укор в этих карих глазах, тысячи – осуждение и лишь единицы – любовь. Эти глаза никогда не согревали теплом, а из уст для меня ни разу не сорвалось заботливое «Доброе утро». Но я все же любила ее. Любила настолько, что смогла простить даже то, что она хранила от меня тайны. - Мама, – тихо промолвила я. В глазах защипало. Слегка дрожащей рукой я стряхнула слезу и бросилась ей в объятия. – Мама. Элисон лишь кивнула в ответ и мимолетно провела рукой по моей спине. Затем взяла меня за плечи и отодвинула на расстояние вытянутой руки. От матери веял холод, пробиравший до костей. Да, в принципе, я к нему уже привыкла. Сейчас вы подумаете, что я была нелюбимым ребенком. Нет, это не так. Просто мама, равно как и я, по природе своей была одиночкой. Теплые семейные объятия, слезы и прочая трогательная банальность были не для нее. - Зачем ты пришла? Рассказать мне историю о глупой дочери верившей, что ее мать была святой? – немного резко спросила я, но все же она это заслужила. - Нет, Марианна. – Да-да мать никогда ласково не сокращала мое имя. – Я расскажу тебе историю о плохой матери, которая так и не смогла уберечь дочь от смерти. Элисон указала рукой на что-то у меня за спиной и проследовала к кровати. Только сейчас я поняла, что для меня время будто остановилось. А там, за спиной, будто разворачивалась сцена из второсортного ужастика. Два отчаянных вампира, море крови, бездыханное тело и ведьма. Все стало одним большим черно-белым фильмом, где я и мама были яркими кляксами. Бонни, сжимая в руках книгу, тараторила глупое оживляющее заклинание. Она не понимала, что будь я на той стороне, сердце бы не билось. Хотя, судя по листкам на полу и раскрытым книгам на постели, это была явно не первая попытка. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как мое сознание отделилось от тела? Десять минут, двадцать? Я будто издеваясь над Беннет, прошла сквозь нее. Должна сказать ощущение это не из приятных. Словно кто-то желудок вынул, потряс и вернул на место. - Не трогай девочку. Она делает то, что может. – приказала мама, увидев мои действия. – Хотя, признаюсь, от потомков Аяны я ожидала большего. - От меня ты тоже всегда ждала чего-то большего. И, видимо, я так и не оправдала твоих ожиданий, – упрекнула я мать, встав возле нее. – Давай, рассказывай свою историю. - Подожди. Прежде, чем я начну, ты должна знать, то, что ты видела в моей спальне, это не все. - Есть что-то еще хуже новости о том, что наш род практиковал темную магию? – иронично спросила я, в душе понимая, что столько всего должна рассказать Элисон. Но чертово детское упрямство и гордость не давали мне двигаться дальше иронии. Мать смерила меня своим любимым осуждающим взглядом и, положив руку на плечо, сказала: - Невоспитанная девчонка! Имей хоть каплю уважения к старшим! Тем более, если учесть, что тебе есть за что извиняться передо мной. Твое поведение расстраивает меня. Я не буду изливать тебе душу и говорить, как жалею о своих поступках, – Элисон закатила глаза, тем самым заставив меня вспомнить, что значит быть «воспитанной в лучший традициях Лэстрейндж». - Задавай свои вопросы. Я закусила губу. И правда, чтобы мать не сделала, она не заслужила такого обращения. Срок годности ее ошибок вышел, а мои все еще заслуживают хорошей порки. Перед глазами встал тот день, когда я сбежала от матери к Колу. Последний день ее жизни. Мама тогда, будто зная, что случится, обняла меня и сказала, что дорога, по которой я иду, слишком опасна, и не имеет обратного пути. Я тогда лишь хмыкнула и убежала на встречу с Майклсоном, чувствуя, как пара расстроенных глаз в последний раз провожает меня за порог. Это я, я заслуживаю таких грубых слов, но не Элисон. - Прости меня. У меня так много вопросов… Я не знаю, как начать, – замялась я, ощутив себя нашкодившей шестилетней девчушкой. - С самого начала, Марианна. С самого начала. - Почему ты не пришла на мой девятьсот тринадцатый день рождения? Почему никто не пришел? И что происходит сейчас? - вопросы посыпались из меня, словно ягоды из дырявого лукошка. Мать провела ладонью по своим безупречно уложенным волосам и сложила руки на коленях. Только сейчас я заметила, что она одета в то же серое льняное платье, в котором умерла. Засохшая кровь алыми пятнами въелась в ткань. - Это три вопроса. Ну да ладно, ты ведь неисправима… Легенда друидов - это ложь Марианна. Я не знаю, зачем и кто ее придумал, но у него явно проблемы с фантазией. На самом деле, в этот день флер обретает полную силу, его бессмертие официально начинается. Эта отправная точка нужна была, чтобы дать понятие о непобедимости и истинной вечности флёр. Мне жаль, что ты так искренне верила в эту выдумку, – мама поморщилась. Она была разочарована моей наивностью, и это ясно читалось в ее глазах. – А сейчас ты находишься в «нулевой зоне», месте, где нет ни смерти, ни жизни. Ты совершила очередную глупую ошибку и поплатилась… - Какую ошибку? Я не должна была входить в комнату? Это ведь ты ее открыла для меня… Я почти уверена в этом… - озадаченно спросила я, не отрывая глаз от морщинок на лбу мамы. Они были для меня неким детектором лжи, они раскрывали все эмоции матери. - Ты ошиблась, выпив «Э.Л.11». Я создавала его не для людей. Зелье служит, чтобы давать дампиру в экстренной ситуации из сущности вампира перейти в человеческую. Ты же выпила его, будучи человеком, – пояснила она, подсев на миллиметр ближе ко мне. Это у матери считалось знаком доверия, который следовало ценить. - Это лекарство от вампиризма? Или оно может помочь только таким гибридам как я? Мама рассмеялась и бросила на меня странный взгляд. Он был усмешкой и жалостью, и грустью одновременно. - Лекарство… Если бы все было так легко, ты бы не жила в этом веке. Да, признаюсь, я искала его для тебя, для твоего отца… Но в итоге получилось лишь это… Хотя я знала ведьм, прятавших настоящее лекарство. Знала ведьм, сотворивших его. И знала ведьм, защищавших его тайну. Вместе с последними я создала братство Пяти. Но это уже совсем другая история, которая для тебя никакой роли не играет. – Тень грусти залегла под ее глазами. – Я ведь могла избежать этого разговора… Если бы ты только нашла мой дневник. Но ты, Марианна, даже этого не смогла. Я встрепенулась и навострила уши. Сейчас или никогда. Она либо раскроет тайну, либо унесет ее с собой в вечность. - Так расскажи мне, где он и я избавлю тебя от этого мучения! - Увы, этого я не знаю. Твой брат надежно спрятал его. Только ты можешь знать, где. Только тебе Бен мог доверить эту тайну, – мама тяжело вздохнула и указала на Бонни, все это время пытавшуюся «воскресить" меня. - Посмотри на нее: Беннет всеми силами пытается сотворить невозможное. Девочка не понимает, что здесь тебя удерживает не смерть, а я. Беннет не знает, что пытается противостоять тому, кто в тысячу раз сильнее. Но хоть она уже не верит, что заклинание поможет, она продолжает читать. Я всегда любила настойчивость в людях. В юности ты не была и вполовину такой настойчивой как она, а сейчас… Ты очень выросла Марианна. В это секунду груз упал с моей души. Я поняла, что мать просто хотела воспитать меня достойной ведьмой. Но все же ощущение грусти осталось и теперь главный вопрос повис в воздухе. - Знаешь, я хотела спросить тебя о темной магии, но теперь… Я найду дневник, пусть лучше так все узнаю, чем разочаруюсь в тебе еще раз. – Я опустила голову, зная, что скажу сейчас возможно самые глупые слова в моей жизни. – Почему ты не любила меня? Или любила, но пренебрегала мной… Почему, мам? - Ты столько лет ждала, чтобы задать этот вопрос, – мама улыбнулась чисто и искренне. - Ты не права, я любила тебя. Любила больше всего на свете, даже больше твоего отца! Но вырасти я тебя по-другому, ты никогда не стала бы такой сильной, такой твердой… Ты знаешь, чего хочешь, ты знаешь, что должна делать. И главное, ты веришь в то, что делаешь. Я хотела вырастить тебя сильной, чтобы ничто не могло сломать мою девочку… Тут случилось самое главное. То, ради чего не жалко и умереть. То, ради чего можно было стерпеть тысячу часов боли! Мама обняла меня крепко-крепко. А затем вздрогнула и заплакала. Ее горячие слезы падали на мою спину, а волосы разметались по узким плечам. В эту секунду я простила ей все обиды и печали, что хранила в себе столетиями. - С днем рождения, Мари. - Мама поцеловала меня в щеку и, погладив по спутавшимся волосам, шепнула на прощание, – я всегда буду рядом, буду верить в тебя… И мама просто исчезла. Растворилась в воздухе. Растаяла, словно снежинка, упавшая на горячую руку. Теперь я знаю, что такое настоящее зло. Самое большое зло - это знать, что мама рядом, но не иметь возможность обнять ее…» Бонни отбросила книгу в сторону и сказала: - Я больше не могу. Не действует. В ту же секунду грудь Мари резко поднялась. Девушка широко раскрыла глаза и начала хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Деймон встрепенулся и, забыв обо всем на свете, принялся обнимать и целовать девушку. Ее губы, щеки, лоб… - Господи, как я рад… Как я рад, что ты жива, Мари! Обещай мне, что больше никогда не будешь пить то варево из земляники и мяты! – сказал Деймон отстранившись. Мари притянула лицо Деймона поближе к себе и прошептала: - Обещаю.