Пираты. Творцы Легенд.

      Лучи теплого солнца тянулись вперед, желая вот-вот пропасть где-то в необъятных просторах горизонта, оставляя наш мир во власти луны и ночной тьмы. Проводив взглядом яркий День и встретив его сестру Ночь, всё, скрывавшееся в тенях, выходило наружу. С сиянием первых звёзд приходит совершенно другой мир, неведомый тем, кто предпочитает прятаться от столь манящего света ночных зенков. Мирные жители, будь то обычные крестьяне, будь то знатные люди, расходившиеся по домам с последними лучами солнца, исчезали с длинных улиц города. Светские мероприятия — частные балы в поместье представителей знати смели начаться, вместе с исчезавшими до завтрашнего дня красными лучами солнца. Юные девушки, облаченные в дорогие бальные платья, кокетливо прикрывавшие часть лица расписными, под стать самим платьям, веерами, небольшими компаниями расхаживали по опустевшим дорогам, подле самого поместья, где проводилось торжество, о чем-то шепчась, тихо смеясь и отдыхая от скучной, для них, компании взрослых, важных людей. Встретив луну и ее слуг-звёзд, из своих укрытий выходят те, не смеющие показаться в свете Дня, уберегая собственные жизни — преступники, а среди них, конечно же, — пираты — морские разбойники, жестокие убийцы, сильные бойцы, безжалостные, хитрые. Вместе с ними, знатно выпившие выходят в тихие улицы, и начинаются мелкие кражи, а, изредка, жестокие убийства. С приходом пиратов, кабаки наполняются желающими отдаться в морские разбойники, из некоторых домов, являвшихся тайными пристанищами водных грабителей, громко льется музыка и голоса опьяневших моряков. Следуя закату, в очередном баре, сплошь наполненном отдыхающими от изнурительного плавания пиратами, великая Честь указала появиться мне.

***

Меня зовут Эйвери Квинси. Мой отец — великий ученый и профессор, представитель благородного рода Квинси, столь известного и почитаемого в краях Англии, а я — его единственная дочь, пускай, неродная.

***

      Старые, потрепанные штаны на распашку и большая белая рубашка заменили дорогие платья, сшитые за границей процветающей Великобритании. Вместо прекрасных туфель с каблуком, ноги величали высокие мужские сапоги. Длинные, чёрные волосы, ранее привычно собранные в знатные прически, под стать дорогому платью, сейчас ютились в легкой шишке под старой шляпой, также прикрывавшей верхнюю часть лица. Талию обтягивал пояс, заменяющий тугой корсет, с левого боку которого покоилась шпага для столь востребованного в наше время фехтования. В недрах просторной рубашки, заправленной в штаны, ютился небольшой, старый кинжал, покрывшийся легким слоем молодой плесени. Громкая музыка, вперемешку с диким хохотом очередного пьяного пирата, чуть ли не сбившего меня с пути, резко бьют по вискам нуждавшегося в отдыхе разума, заставляя измученно жмуриться, продвигаясь все дальше, ближе к источникам сея шума. Взгляд карих глаз озадаченно рассматривает присутствующих в табаке, выискивая нужных людей среди этого стада, а пальцы нервно поглаживают конец шляпы, сильнее опуская вышеназванную вниз, закрывая женское лицо от посторонних глаз. Ещё пару секунд тщетного поиска, и взор тёмных очей останавливается на нужном столике, одном из самых отдаленных от основной пьяни, где сидели двое человек со списком и пером. Из груди вырывается облегченный вздох, сопровождаемый спешным шагом к вышеназванному столику. Взгляд мельком пробегается по еле заметным лицам сидящих, позже опускаясь в потрепанный, деревянный пол. Рука слегка приподнимает шляпу вверх, отдавая уважение и почтение. — Томас Хилл, 20 лет от роду. Хочу вступить в Вашу команду, господа пираты.

***

      Вы зададите вопрос: Что дочь богатого, славного ученого могла забыть в пиратах, бандитских кабаках и дешёвых одеждах? И я, безусловно, на него отвечу. Моя история начинается с изнуряющего холода и ночной темноты. В памяти всплывает головная боль и ужасная дрожь всего тела. О землю ударялись капли дождя, где-то в просторах неба бушевал гром, сверкала столь страшная, но прекрасная молния. Длинное, тонкое платье, насквозь промокшее, неприятно прилипало к хилому телу, на пару с грязными, запутавшимися волосами. Холод заставлял дрожать, а тёплые слезы, стекающие по бледным щекам и синим губам, принуждали крепко обнять всё тело руками, силясь сохранить хоть какую-то частицу тепла. Рядом не было живой души — все боялись выходить на улицу в непогоду. Тишина, прерываемая хлопками грома. Тишина, сводящая с ума. Тишина, сводящая в Ад. Ад, обрываемый чей-то теплой ладонью, плавно накрывшей детское плечо. Непонятный запах от подставленной к носу тряпки, тянущая в сон нить, вынуждающая прогнуться под собой, закрывая глаза и…засыпая. Мягкая перина, ласкающая в своих объятиях всё тело, витающий в воздухе легкий запах сгорающего дерева в камине и готовившегося в нём супа заставляют покинуть мир Морфея, монотонно открывая сонные очи. Тот самый, нашедший меня выброшенной на улице, сидел неподалеку, читая толстую старую книгу.       — Вы читаете?       — Да. Хочешь почитать?       — Я не умею.       — Я научу.       В тот день, впервые в своей, пускай, ещё короткой жизни, я смогла прочитать маленькое слово из той самой потрепанной книжицы. Он назвался Бенджамином Квинси, известным ученым моего времени, профессором и доктором наук, предложив мне крышу над головой и домашний уют. Итак, я стала ещё одним носителем фамилии Квинси, увы, не кровным. Тот, кого я называла приемным отцом, подняв меня на ноги после тяжелой болезни, занялся серьёзным обучением, погружая меня в серьёзные науки. Сбежать, переодеться в мужчину, им же притвориться меня вынудила внезапная помолвка с человеком, о коем я смела слышать лишь из монотонных заголовков серых газет. Но я начала жалеть о своём выборе, как только всё пошло не так…