Смех побеждённых

Проректор Ло задумчиво мерил шагами бункер. Защитные экраны отключились примерно неделю назад, и воздухозаборники вместе с выходом обратились в пепел под бомбардировкой, а автономного резерва должно было хватить максимум ещё на пару дней. Но не это волновало щуплого даже по меркам своей расы псилонца. «Какой идиотизм», — думал он, меряя шагами свою каморку — «Ведь мы же сами продали людям оружие, которым нас сейчас гвоздят. Мы вывели этих недосуществ в космос за считанные дни до ядерного апокалипсиса. И теперь институт уничтожают тем, что разработано в его же стенах.» Пол ощутимо тряхнуло, видимо ударили по одному из соседних бункеров. «Надеемся на бога — так говорят эти обезьянки?» — он мельком глянул на сжимающееся вокруг почему-то уцелевшей лаборатории кольцо красных точек и ухмыльнулся — «Вот уж точно. На бога вся надежда.» В этот момент точки вошли внутрь. Двадцать семь-Пятнадцать, боец второй отдельной роты планетарного десанта, первый раз в жизни испытывал беспокойство. Это не были ни азарт боя, ни страх перед взысканием, единственным за всю его службу, а именно дурацкое гражданское беспокойство, которое человек испытывает, глядя на идущих к нему сотрудников управления внутренних дел: бояться вроде пока нечего, но во что-то ты сейчас явно вляпаешься, и что с этим делать — непонятно. Его взвод только что ворвался в какой-то купол размером с хороший футбольный стадион и теперь десантники прочёсывали его внутри, стараясь лишний раз не оглядываться в сторону его центра. И было почему. Здание внушало уважение своим видом даже снаружи, снежно-белой фигой возвышаясь над оплавленной орбитальной артиллерией пустошью, а уж когда обнаружилось, что изнутри оно почти полностью занято исполинским стеклянным тором, в котором непрерывно сверкают ослепительно-голубые молнии, даже бравшие его спецназовцы занервничали. Была и ещё одна странность: никакого сопротивления. Ни одного выстрела не прозвучало с решётчатых коридоров, опоясывающих в несколько слоев этот проклятый бублик, никто не напоролся на мину, заботливо оставленную отступающими защитниками, безвольными грудами железа висят отключенные лазерные турели под потолком. Создаётся ощущение, что их сюда специально привели. А так не бывает. Но больше всего Пятнадцатому не нравилось другое. Время от времени их сержант переключался на связь с какими-то учёными, засевшими на орбите, и куски разговора то и дело проскакивали в тактическую сеть. Десантник не обладал достаточными знаниями, чтобы в полной мере понять, о чём идёт речь, но фразы «зачем им эта грёбаная батарейка» и «снесёт весь наш флот над Северным полушарием» этого и не требовали. Пятнадцатому было очень неуютно. Лаборант Ри не любил свою работу. И дело было не в том, что даже в мирное время половину ресурсов для нормального функционирования лаборатории им приходилось добывать путём тихого саботажа, а теперь он сидел, скрючившись под маскнакидкой, на галерее в трёх метрах от энергоконцентратора, нет. Проблема была в том, что сейчас ему предстояло умереть. Всё было до обидного просто и логично. Когда их лаборатория загнала в торчащий в центре зала конденсатор всю доступную энергию, разрядив при этом даже ручные излучатели, оказалось, что для запуска установки её всё равно не хватает. Буквально чуть-чуть, на миллионную долю процента, но не хватает. И тут какой-то ублюдок вспомнил, что излучатели штурмующей здание группы человеческого десанта сделаны на основе наработок этой же лаборатории, а значит их выстрелы можно использовать для окончательной дозарядки. И, поскольку сделать что-нибудь похожее на чучело не получилось… Лаборант тяжело вздохнул, проклиная всё на свете, а потом резко подпрыгнул и замахал разряженным пистолетом. Когда на одной из верхних галерей возникла чем-то машущая маленькая фигурка, Пятнадцатый испытал даже некоторое облегчение. Привычным движением он вскинул свою усиленную штурмовую винтовку и нажал на курок, посылая в наконец-то проявившегося противника разряд чистой энергии; то же самое, собственно, сделали и все остальные. Несчастный испарился в доли секунды, несколько лучей мазнуло по стеклянному бублику… И началась чертовщина. От попаданий молнии в нём вначале исчезли, а потом забили с утроенной силой, сначала вокруг того места, где стоял решивший попрыгать инопланетянин, а потом по всему объёму. Они невероятно изгибались, складывались в сложные геометрические фигуры и с оглушительным треском били куда-то наверх, сквозь потолок. В помещении нарастал тихий низкий вой. «Твою мать! Активируйте заряд и эвакуация, бегом!» — услышал Пятнадцатый крик сержанта в наушнике и, после секундного раздумья повернувшись к бублику спиной, рванул к выходу. Как только двигатели последнего из шаттлов превратились в оранжевые точки на фоне серого от пепла неба, сработала заложенная в здание лаборатории несколько минут назад термоядерная бомба. Капитан крейсера, обеспечивающего высадку, довольно ухмыльнулся, увидев встающий над окутывающим планету сплошным облачным покровом гриб. Что бы ни разрабатывали яйцеголовые псилонцы в том здании, от этого не осталось даже пепла. Теперь только дождаться возвращения десантников, и всё… В этот момент корабль слегка тряхнуло. Все экраны на мостике разом погасли. Транспорты, которые уже невооружённым глазом можно было различить в обзорном окне, начали терять скорость. Капитан в недоумении приподнялся с кресла — и тут же осел обратно, в ужасе глядя на огромную полупрозрачную фигуру, поднимающуюся к ним сквозь тучи. Когда бункер, содрогнувшись от страшного удара, погрузился в темноту, проректор расхохотался. Системы рециркуляции воздуха наверняка отключились, ему оставалось жить не больше пары часов, но он всё равно смеялся и смеялся, поглощая стремительно кончающийся кислород. Наверху, на орбите, сейчас наверняка творился кромешный ад: корабли землян, ослепшие и оглохшие, лишённые питания и любой возможности сопротивляться, рвала на части, скручивала, бросала друг на друга неведомая яростная сила. Хотя почему неведомая-то? Это был их рукотворный бог, величайшее чудо, созданное учёными маленькой любопытной расы… Последние представители которой сейчас задыхались в обесточенных бункерах глубоко под поверхностью планеты. Пройдёт всего пара дней, и буйствующее дитя чистой энергии обретёт сознание и начнёт искать псилонцев, чтобы служить и защищать — но найдёт только трупы. Вряд ли оно поймёт, что это пущенная его рождением волна помех послужила причиной отключения систем жизнеобеспечения — их всемогущий слуга ни в коем случае не должен был обладать полноценным разумом. Но когда бог осознает, что больше некому отдать ему приказы… Вся галактика сгорит в огне. Проректор, задыхавшийся в своём бункере, не знал одного. Сияющая голубым светом фигура, крошащая в труху оцепеневший человеческий флот, имела облик лаборанта Ри. Испарившись в такой близости от конденсатора, содержавшего в себе зародыш, он случайно обеспечил себе почти-бессмертие в облике новорожденного Бога. Именно поэтому, окончательно стабилизировавшись и обретя сознание, он всего-навсего выжег остатки флота вторжения и занялся восстановлением своей родной планеты в том виде, в каком она была до начала последней их войны. Прошло три тысячи лет, прежде чем остальным расам галактики удалось его уничтожить.