Миротворец

      Не существует абсолютно идеальных методов охраны и наблюдения. Обязательно найдётся изъян, лазейка или путь нейтрализации. Сложно ли будет, а, может, легко – не важно. До тех пор, пока существует слабость – это возможно. Другое дело, что из всех знакомых банде людей, подобные слабости видеть мог только Бейн. Как оказалось – он далеко не единственный. Неудивительно, ведь людей сродни ему в мире далеко не несколько.       Кто бы мог подумать, что один из подобных людей окажется на стороне недоброжелателей?       Когда охранная система убежища дала сбой – неизвестно, её взлом никак и нигде не отпечатался. Оставались лишь несколько действий до начала волнующего события. Усыпляющий газ уже давно витал по помещениям, постепенно его количество увеличивали, не то для ускорения процесса, не то для более мощного эффкта. Финальный рывок и камеры слежения разом отключились; Кловер хотела было забить тревогу, но здание уже было окружено и ситуация была под контролем. Чужим контролем. Грабители, едва перебирая руками и ногами, камнем валились на пол, глубоко и крепко засыпая. Кто-то раньше, кто-то позже, успевая при этом взволнованно окликнуть товарищей.       Вся банда пала в беспробудную неясность.       Едва разлепив веки, чувствуя тяжесть на груди и затруднённость дыхания, первым проснулся Даллас. Он украдкой расплывчатым взором огляделся: кругом царила полутьма, лишь слабый свет пары лампочек над его головой освещал обеденный стол. Когда зрение окончательно вернулось к мужчине, он снова покрутил головой. Действие происходило на кухне; прямо перед ним, напротив сидел Хокстон. Откинувшись на стуле, он ещё был без сознания. Рядом, как оказалось, расположился Чайнс, соседом напротив которого был Вулф.       – Джим, – тихо окликнул Даллас мужчину напротив. Попытавшись пошевелиться, он понял, что его ноги были плотно привязаны к ножкам стула, тогда как руки были полностью свободны. – Джим! – более уверенно и громко продолжил он и тяжело вздохнул, когда его сосед, наконец, зашевелился.       – Ебучий случай, – констатировал Хокстон, облизывая пересохшие губы. Он сильно щурился в полусвете и пытался сфокусироваться на лице Далласа, но его внимание отвлекло то, что находилось за его спиной. – Что происходит? – громогласно вопросил он, созерцая товарищей, плотно связанных и посаженных вряд по длине всей кухонной мебели.       На минуту в помещение вновь воцарилась тишина. Пришедшие в себя Вулф и Чейнс также недоуменно оглядывались по сторонам и тихо шептали себе под нос ругательства, с каждым новым мгновением чувствуя нарастающее напряжение. Несколько ребят, также пробудившись, начали елозить и пытаться подняться, попутно восклицая что-то невнятное в испуге. Хокстон тщетно пытался освободить ноги, но верёвка не была ни хлипкой, ни тонкой, и завязана была специфично, отчего ухватиться за главный узелок было проблемой. На столе не было ничего, кроме пистолета, который Даллас моментально выхватил.       Всех разом заставил замолчать и не шевелиться громкий, отдающий эхом, выстрел. В помещении зажёгся яркий, слепящий свет. Гангстеры, они же зачинщики всего, поняв, что ребята потихоньку просыпаются, поспешили объяснить, в чём дело и что происходит. Главного из них, гордо шедшего впереди, не испугал пистолет, направленный прямо на него. Рука Далласа заметно дрожала, но внешне он пытался сохранять спокойствие.       Шедшего впереди моментально окружили его соратники, направляя своё оружие прямо на банду.       – Не стоит, – отозвался главный гангстер. Его голос звучал противно, приторно, а интонация, с которой он произносил слова, так и кричала о надменности. – Эти пули предназначены для одного из вас. А вот эти, – он достал пистолет и громко свистнул; послышалось шуршание и гул снятия пушек с предохранителя, – для всех остальных, кто хоть как-то попытается сопротивляться. Здесь внутри, снаружи – всё кишит моими людьми. Даже несколько метров вокруг вашего убежища расчётливо оцеплено ими.       – Какого хуя? Что происходит? – сквозь зубы прошипел Чейнс. Он крепко сжал кулаки и презренно смотрел на толпу перед ним исподлобья.       – О, мы всего лишь пришли вершить справедливость! – более громко и по-издевательски произнёс главный. – Вы когда-то очень сильно насолили нам, убили нашего босса. «Всё так просто» – подумали вы. Но, оказывается, нет! – он тихо хохотнул, наблюдая страх в лицах.       Большинство грабителей ещё не отошли от сонливости, двигаться, а уж тем более соображать им было тяжело. Но все понимали, что опрометчивые поступки сейчас крайне нежелательны, поэтому, как и было оговорено, никто не пытался сопротивляться.       – Замечательно, – ядовито улыбнулся главный гангстер и тут же подступился к столу. Он небрежно ударил цифровым таймером, поставив его прямо в центр стола. – Каждые двадцать минут я буду по одному отстреливать ваших товарищей, – обратился он к четвёрке, сидящей за столом, – но всего этого можно избежать, пожертвовав кем-то из вас. Главная задача – решить, кто же это будет. Время пошло.       Он резко надавил на выпуклую клавишу и секундные цифры моментально начали сменять друг друга. Снова помещение замерло в тишине, но уже через мгновение раздался недовольный бурчащий голос Хокстона. Его мелко потряхивало от волнения и страха, он беспорядочно стучал пальцами по поверхности стола.       – Вы как хотите, ублюдки, – более внятно и грубо произнёс он, окидывая своих товарищей взглядом, полным смятения, – а я из нас четверых самый святой. Смерти заслуживаю в последнюю очередь.       – Завали ебальник, Хокс, – вступился Чейнс, – если Гектор из нас четверых большую неприязнь питал именно к тебе… Это отнюдь не делает тебя «святым», – продолжил он, оскалившись.       – Чейнс, скажи, сколько раз я прикрывал твой зад? Помогал тебе? – Хокстон истерически паникует, говоря на повышенном тоне, совершенно не контролируя временами дрожащий голос.       – Чейнс дело говорит, – вступается сидящий на полу Хьюстон. Будучи связанным по рукам и ногам, он, то и дело, ворочается, потому что его неудобно расположили между Соколом и Бонни, заставляя тем самым налегать на женщину. – Стреляйте в британского уёбка, его вообще не жалко!       Но его речь неожиданно прерывают посредством сильного удара прямо в живот. Мужчина хмурится и издаёт нечленораздельный глухой звук, сгорбившись от боли и упав прямиком на бёдра Бонни лицом. Женщина с ярой ненавистью и злым оскалом наблюдала за происходящим и, так как её руки завязали не со спины, поспешила накрыть ими лицо Хьюстона, чтобы следующий удар не пришёлся именно туда. Даллас наблюдал за происходящим через плечо, будучи скованным страхом за младшего брата, он боялся даже пошевелиться сейчас.       – Молчать, – фыркает главный. Он даёт команду отставить наказание. – Повторюсь для особо одарённых: любое сопротивление будет пресечено. А нарушитель, пожалуй, пусть станет первым кандидатом на отстрел.       Обсуждение за столом тем временем продолжалось. Мужчины то и дело перекрикивались, обменивались нелестными комментариями по поводу друг друга. Особенно Хокстон был неспокоен: ему меньше всех удавалось хоть как-то держать себя в руках. Он ворчал и кичился на всех и вся – не только на сидящих за столом товарищей –и постоянно нарекал себя едва ли не мучеником.       – Джим, чёрт тебя дери, успокойся! – гаркнул Даллас. Он, наконец, опустил пистолет в центр стола, но руку с него убирать не спешил, внимательно наблюдая за каждым движением Хокстона.       – А что такое? – насмешливо спрашивает тот, мерзко, поддельно радостно улыбаясь. – Неужели, замена меня уже в полной боевой готовности? – иронизирует Хокстон, разводя руками. – Только вот беда: как только мои мозги разлетятся по всей комнате, меня больше нельзя будет спасти. И ровно как я не смогу стать старым-старым Хокстоном, этот новенький не сможет стать вторым Хьюстоном.       Даллас крепко сжимает кулаки и на мгновение приподнимается с места, пытаясь дотянуться до мужчины напротив, но его моментально хватают за плечи и усаживают обратно. Гангстер насмешливо цокает языком, время от времени тихо посмеиваясь со своими товарищами, наблюдая со стороны. Напряжение между членами банды же было колоссальное: как будто бы вовсе не было никакой банды, никаких взаимоотношений. Одни искали виноватых, другие покорно ждали решения «свыше».       – Даллас, я считаю, это ты виноват, – более спокойно произносит Хокстон, довольно ухмыляясь.       – Я? – вопросительно восклицает Даллас. – Вот скажи, почему? Просто хочется меня отстрелить, да? Я враг номер один после Гектора? Только где я провинился? – в быстром темпе он засыпает вопросами Хокстона. – Джим, дружище, успокойся ты уже, прошу! Мы все в одинаковом положении.       – Замолчите немедленно! – наконец-то вступается Вулф. Он ровно сидит на месте, но тело его заметно подрагивает, а руки сильно трясутся. Лицо мужчины, которое он пытается сохранять в безразличной эмоции, то и дело искажается в обезумевшем оскале, а глаза блестят злостью, наливаются гневом. Словно Вулф пытается сражаться с собой обычным и собой во время полицейского штурма на ограблениях. Преобладающее волнение и липкий страх сковывают его в некоторых действиях, ровно как и всех остальных за столом.       – Йоу, Хокс, – моментально реагирует Чейнс и улыбается. Криво, как будто бы совсем не хочет злорадствовать и ему стыдно в какой-то мере. Что в принципе его не останавливает. – А чего это ты на Вулфа бочки не катишь?       – Брось, Чейнс, – спохватился Даллас, протянув руку и дружески тряхнув за плечо мужчину, – не нужно опускаться до такого, ты же видишь, что он на пределе… Как и мы все.       – А что такого? – невзирая ни на что интересуется Хокстон. Он снова словно переигрывает, пытаясь изобразить насмешку. – Я сам решу, на кого мне бочки катить. Думаю, сиди вместо Вулфа здесь Джон, мать его, Уик, ты бы сам на него даже не посмотрел. Только различие между мной и тобой в том, что Вулфу жопу я не лижу.       – Йо, ты совсем что ли страх потерял? – Чейнс подскакивает со стула, едва ли не падая, успевая вовремя упереться ладонями в стол. Гангстеры незамедлительно усаживают его на место; один из них пару раз хлопает мужчину по плечу. Не то в утешительном, не то в издевательском контексте.       – А у нас прошло уже десять минут! Время так быстро летит, ах, – на своей ноте слащаво пропел главный из гангстеров. Он обходит кругом стол, за которым сидит основная четвёрка, и останавливается рядом со связанными товарищами оных. Вкрадчиво всматривается в лица грабителей, замирая прямо рядом с Кловер. Смотрит ей в глаза, не отводя взор, и как-то жутко улыбается, наблюдая за тем, как девушка нервничает. – Опа. Я передумал. Первой, пожалуй, разнесу башку этой, – тыкает дулом пистолета прямо в подбородок ирландки, – уж больно ебальник у неё стрёмный.       И без того тяжёлая обстановка между мужчинами за столом снова накаляется, хотя, казалось, предел уже давно достигнут. Хокстон буквально сходит с ума от ярости, скалится, напряжённо сжимал кулаки. Он слишком живо среагировал на то, как ганстер обратился к Кловер, что главный и заметил, продолжая держать дуло пистолета прямо у лица девушки.        – Джим, не ведись на провокации, – дрожащим хриплым голосом почти прошептала девушка, видя, как Хокстон полыхает. Она всё это время наблюдала за ним и искренне надеялась, что он успокоится и начнёт здраво рассуждать. Но минута за минутой, Джим продолжал терять контроль над собой. – С нами всё будет хорошо, слышишь? – как будто бы не веря самой себе продолжила она.       Неожиданно, главный гангстер хорошенько размахнулся и ударил со всей силы прямо по лицу Кловер. Под натиском кулака, в котором также был зажат пистолет, шумно хрустнул нос девушки. Она надрывно вскрикнула и опала на бок, тяжело кряхтя. С её разбитого носа на пол и на ткани штанов сидящего рядом Сокола капала кровь. Кловер лишь затравленно улыбнулась и, прикусив губу, совсем обмякла на плече русского парня.       – Моё терпение когда-нибудь лопнет, – перестав противно пищать, голос главного гангстера звучал крайне серьёзно. – Но, я так думаю, раньше истечёт только время до первого убийства.       – Не смей! – голос Вулфа снова прорывается сквозь гул других голосов. Мужчина крайне напряжён, но успев уловить момент прежде, чем Хокстон окончательно сорвётся, он, как самый настоящий волк, грозно рявкает на товарища, чтобы заранее не случилось никакой беды. Хотя сам прекрасно понимает, что главную беду вряд ли можно предотвратить.       Времени уже совсем не оставалось, а спор всё не утихал. Чейнс постоянно подкалывал и провоцировал Хокстона. Последний же уже не так охотно вёлся на провокации, только наблюдал за Кловер, жалея о том, что сейчас не может быть с ней рядом. Это первая и единственная мысль о ком-то ещё, кроме него самого за прошедшее время.       Даллас напряжённо дышал, вытирая испарину со лба рукавом рубашки и печально опуская взор на пистолет посреди стола. Он сглатывает подступивший к горлу ком и резко поднимает взор на своих товарищей. Словно прощается, он жалобно оглядывает своих друзей взором исподлобья. Хокстон, замечая это, натянуто скалится и отрицательно качает головой, в момент опровергая все те слова, что говорил ранее – уже кому-кому, а Далласу смерти он точно не желает. Язык Чейнса заплетается, когда он с очередной колкостью обращается к Вулфу, но их прерывает вновь пропитанный сахарностью голос главного гангстера.       – Десять, – словно издеваясь, громко начинает отсчитывать он, наблюдая за тем, как одна секундная цифра сменяет другую. Он демонстративно направляет пистолет прямо на Кловер, прижимая холодное дуло ко лбу. – Девять, восемь…       Хокстон резко поднимается, возвышаясь над столом и балансируя из-за связанных ног. Он широко распахивает рот, при этом скалясь, и начинает звонко, протяжно кричать в полном безумстве. Напряжение вокруг подскочило до очередной немыслимо высокой точки, у всех и каждого из банды чуть ли не остановилось дыхание, притупляется слуховое восприятие и звуки вокруг, даже яростный крик Хокстона, почти сходят на нет. Только отсчёт звучит громко и чётко. С каждой новой цифрой обратного отсчёта словно было слышно сердцебиение.       – …Два, один, – с очевидным удовольствием произносит гангстер. Крик Хокстона резко обрывается, когда раздаётся шум выстрела. Мужчина обмякает и опадает на стул, запрокидывая голову. Его глаза лоснятся от слёз, а лицо противно свербит. Он прикусывает губу и громко всхлипывает, когда прикасается пальцами к влаге на щеках. На подушечках своих пальцев он видит кровь. Ему становится больно, так, что тело немеет и только дикое чувство боли пронзает каждую клеточку изнутри.       Долгая и невыносимая тишина.       Первая срывается Сидней. Она громко, что есть силы, кричит и пытается подняться на ноги, но её попытка заканчивается моментальным падением на бок. Девушка утыкается лицом в пол и начинает горько плакать, совсем не скупясь на звуки. Среди всех связанных грабителей, что сидели на полу, начинают проноситься охи и тихие вздохи. Слышны всхлипы и невнятные наборы слов, произнесённые шёпотом.       – За что, брат? – тихо шепчет Чейнс. Он накрывает лицо руками, пряча мокрые глаза. Его слёзы смешиваются с каплями крови на лице. Он судорожно вздыхает и истерически громко всхлипывает. – Ты же.. Ты же меньше всех этого заслуживал…       – Вулф, – дрожащим голосом едва произносит Даллас. Он запрокинул голову, пытаясь не расплакаться, но глаза предательски намокали, а горло и нос неприятно зудели.       – Вулф, – тихо повторяет Кловер, не выдерживая и срываясь, надрывно рыдая.       Главный гангстер выпрямился. Он опустил взор на обмякшее тело Вулфа, наблюдая за тем, как капельки с лужи крови, натёкшей под его головой, медленно бегут к краю и обрывистыми ниточками капают на пол. Довольно улыбнувшись, мужчина начал хлопать в ладоши. Сначала медленно, смакуя каждый хлопок, затем громко и часто, слыша, как его подхватили другие гангстеры.       – Идеально, – довольно произносит он. Достаёт из кармана нож-бабочку и прячет пистолет. Разрезав на Кловер верёвки, он грубо толкает девушку, действиями намекая, чтобы она помогла освободиться товарищам. Но она не могла, хоть и пыталась: лихорадочно перебирала пальцами по узлам верёвок, слыша голоса своих друзей, но совсем не воспринимая их. – «Меньше всех этого заслуживал» – грызли друг другу свои эгоистические глотки. А пострадал невиновный, верно? – радуясь полученному результату, гадко злорадствовал главный гангстер. Его ребята тем временем потихоньку направлялись к выходу.       Снова тишина. Совсем не желанная, грустная и колкая, не несущая за собой ничего хорошего.       – Живите теперь с этим, – бросает напоследок гангстер, скрываясь из виду при спуске на первый этаж.