«Любить — не врать, не изменять, не покидать»
Эрик Леншерр жил с этой мыслью всю свою странную жизнь, что никак не подбрасывала ему на этот долгий путь хороших подарков. Усталость, и на языке вновь вкус дерьмового вина. Он так любил его раньше, но все меняется. То, что мы так любили, убивает нас намного болезненнее, потому что для этого слишком открыта наша душа, а за ними лишь стоит выбор: разорвать ее, как неудачный шедевр художника, или же ответить нам тем же. И вроде бы все должно стать лучше, но… Ничего не становится лучше. Мужчина, пошатывающийся из стороны, с гневом откидывает полупустую бутылку вина, что с грохотом разбивается о стену, пачкая все в темные кровавые пятна. Эрик долго смотрит на свое "произведение" и, чувствуя явный и безумный восторг, странно улыбается этой алой картине. Это оживляет его темную пустую душу, и тысячи картинок всплывает в голове, медленно собираясь в одно целое. И он хотел бы не помнить, разбить голову о какой-нибудь бордюр, словно все это лишь несчастный случай, и позабыть все, начать все заново.«И даже если любовь делает нас сильными, то именно и она создает из нас слабаков»
Очередное серое утро, пятница. В голове мрак и белый туман, который словно вовсе не желал уходить даже после ледяного душа и выпитого пол литра воды. Ничего не изменилось. Но похмелье не такое и страшное явление, у него все еще были воспоминания и картинки в безумной голове, что мерцали раз за разом, когда он прикрывал красные, раздраженные глаза. Усталый взгляд пал на оборванную фотографию у рабочего стола, и он, аккуратно подняв ее, мечтает о потери память вновь. Хотя сколько было этих «вновь»? Невозможно даже сосчитать.«Слишком много дыма, чтобы видеть это»
Чарльз Ксавье с его очаровательной и ослепительной улыбкой, способной покорить многих. Эрика, например, с самого начала покорила. Яркие голубые глаза и эти мягкие волосы, в которые Леншерр так любил зарываться по вечерам. Ничего этого не осталось. Пустота.***
«Слишком много разбито, что чувствовать это»
— Эй, я пришел! Молодой и явно очаровательный парень медленно проходится по полупустой темной комнате, что так странно освещается лунным светом. Его голос такой мягкий, приятный. — Я все выполнил, выходи! — Откинув сумку с деньгами в сторону, парень остановился на середине, чего-то ожидая. Резкий скрип старого деревянного пола заставил его повернуться. Сердце бешено билось в груди, оглушая с каждым ударом все сильнее. Резкий рывок назад, острое и такое холодной лезвие ножа в животе и хладнокровный взгляд мужчины. Того, кто был так дорог. — Какого черта, это ты? — Хрипло произнес Чарльз, кривясь от невероятной боли.«Мы с тобой имеем проблему, что видна с моего берега, но так незаметна с твоего»
Он очнулся там же и только теперь смог вспомнить это место, хранящее в себе столько воспоминаний. Если посмотреть на потолок, то можно было увидеть огромную дыру и ночное небо со звездами. Но Ксавье не желал поднимать глаза на то, что они создавали, это место для наблюдения за звездами. Почему он не вспомнил о нем раньше? — Ох, — восхищенно произнес хриплый голос. — Наконец-то ты проснулся, красавчик. Темная толстовка, кожаные перчатки и накинутый на голову капюшон могли бы скрыть этого безумца, но Чарльз все понимал. Он отлично знал этого человека, скрывающегося в тьме и мраке. — Как ты мог?! — Заорал парень, стараясь вырваться из кресла, но веревки стягивали его тело слишком туго. — Давай не будем орать? — Спокойным тоном произнес безумец, присев рядом с Чарльзом. — Хотел бы поговорить с тобой без криков. Голубые глаза наполнились слезами, что стремительно стекали по щекам, оставляя сияющие под лунным светом дорожки. — Я ранен, ты связал меня и хочешь моего спокойствия? О, нет, ты с ума сошел, Эрик! Леншерр лишь промолчал и, проведя ладонью по щеке Чарльза, слабо улыбнулся. — Любить — не врать, не изменять, не покидать. Спокойно и тихо произнес Эрик, доставая тот самый нож из-за спины. — Прошу, не надо, — прошептал Ксавье. — А что по-твоему любовь, Чарльз? Леншерр впервые поднял на него взгляд, и Ксавье не мог прочитать в нем ничего, словно душа Эрика навсегда закрылась для него. Окровавленный нож нежно выводил узоры на ноге Чарльза, пока тот раздумывал над ответом. — Если любишь, то никогда не причинишь боль. — Решительно и гордо подняв голову, произнес парень. — Значит, ты не любил меня, раз я видел, как ты так страстно целуешься с левым парнем за углом нашего дома. Чарльз тяжело вздохнул, закрывая глаза. Весь он был таким помятым и грязным, в светлой рубашке, пропитанной алой кровью. — Я любил тебя, Эрик, честно. — Ну тогда я тоже любил тебя, Чарльз. Он скинул тело парня с кресла и, перевернув того на спину, лег рядом. Их взгляды были на волшебном небе с миллионами звезд. — Кажется, что каждая из них принадлежит другой, как и люди, но эти звезды не ошибаются. Они встречаются раз и навсегда, находя себе пару. И существует до тех пор, пока не взрываются обе. Одна — раньше, другая — позже. Как и мы сейчас. Посмотри на этот шедевр, он - совершенство. И помни, когда-то я тебя слишком сильно любил, поэтому ты взорвешься от этого. Прямо сейчас. Лезвие резко прошлось по горлу, вмиг раскрасив все в любимые оттенки Эрика Леншерра. Кровь, алая и густая, всегда пробуждала в нем что-то такое, что не мог разжечь в его груди никто, пока он не встретил очаровательного парня с голубыми глазами и мягкими душистыми волосами, в которые он так любил запускать пальцы, страстно целуя Ксавье. Но сейчас он оставил лишь нежный поцелуй на его щеке и отрезал прядь его волос, спрятав в небольшой медальон, перед исчезновением. Последний раз окинув взглядом все это, он, почему-то, рассмеялся, а затем заплакал, но ничего нельзя было изменить. Ничего.***
«Я люблю тебя и все твои мелочи»
Он складывает все фотографии в кучу и поджигает на заднем дворе, наблюдая за счастливыми улыбками, голубыми глазами, смотрящими с заботой, что сгорали в пламени его души и костра.***
— Вы когда-нибудь жалели о последствиях? — Спросил у него однажды психолог, к которому о часто ходил после выхода из тюрьмы. — Нет, — ответил Эрик, все еще раздумывая над вопросом. Слишком уж он был сложным. — Почему? — Любить — не врать, не изменять, не покидать. Он ничего этого не выполнил, понимаете? — Подняв свой опустошенный взгляд на мужчину в очках и записной книгой, произнес Леншерр. — Но есть то, что я тоже нарушил. — Что же? — Если любишь, то никогда не причинишь боль.Прошло много лет, но Эрик Леншерр все еще помнил эту, кровавую историю, что не желала отпускать его.