Человек, не помнящий прошлого

«Ему можно было ничего не придумывать. Правда, которую он таил внутри, очень глубоко, сама стремилась быть рассказанной». В мутном мареве едва различимых незнакомцев (следователей, охранников, врачей, вооруженных до зубов солдат) появляется маленький седой мужчина, смахивающий на ученика старших классов. Он входит в комнату ближе к концу этого долгого допроса, садится за стол, складывает руки и смотрит на Джима и остальных, прорабатывающих его. К тому моменту, как кто-то прижимает Джима к краю стола, от его прикрытия не остается камня на камне. И все оборонительные линии развеяны как дым. После этого двое охранников заталкивают Джима в клетку, и впервые ему позволено спать. Когда жесткий спазм в плече окончательно будит его, Джиму приходит в голову, что Контроль, видимо, все же не сошел с ума, и крот существует. Московский Центр хорошо проинформирован, и Джим нужен им только для подтверждения — заполнить случайные пробелы. Джим держался, но в конце концов рассказал все, вплоть до цвета мелков, которыми Контроль делал пометки в деле Стивчека. Маленький человек эффективно вытягивал из него детали, зондируя его, пока не дошел до подозрений Контроля и очерченной им ситуации. А потом пошел дальше. Джим прямо видел, как тот прячет полученную информацию в кармане своих брюк, и она сталкивается с зажигалкой Смайли. Московский центр получил все факты. Да. Но сны, которые, словно волки, загнали Джима в угол, принадлежат только ему. *** «Ты не можешь судить Билла за это. У художников совершенно другие понятия и стандарты. Они все видят в ином свете. И чувствуют иначе». Оксфорд. Годы назад. Полулежа на диване в своей комнате, Билл высказывает мнение, что Саррат — "зеленое, навевающее зевоту захолустье, подпитываемое местечковостью и абсолютно лишенное очарования. Местные недоумки убеждены, что их убогая церквушка — сердце этой деревни. Им даже не снилось, что здесь зарождается чистейшее воплощение истинной сути власти". Джим поднимает глаза от своего эссе и улыбается. — Чистейшее воплощение истинной сути власти? Ты что, пишешь стихи? — спрашивает он. — Даже если и так, — раздраженно отвечает Билл. — Тебе не стоит так чертовски удивляться. — А кто здесь удивлен? — бормочет Джим и снова смотрит на эссе. Это правда: его совершенно не удивляет ни один из внезапно проявляющихся талантов Билла. Только не после того, как тот взял Джима под свое крыло, а потом и в постель. — Тогда ладно, — говорит Билл, и это даже похоже на извинения за его резкую реакцию. Лежа на диване, он тянется в сторону Джима, подзывает его ближе. Билл протягивает руку, обхватывает затылок Джима и, потянув на себя, прижимается к его губам. Оторвавшись, он встречается с ним взглядом и спокойно улыбается. — Разумеется, я не претендую на серьезную поэзию, — говорит он. — Но в жизни случаются ситуации, которые вдохновляют на литературные опыты, и я полагаю, что вербовка в Большую Игру — один из таких моментов. Ты тоже почувствуешь эту энергию, когда впервые посетишь "Ясли" и найдешь свой способ того, как выразить ее. — Думаешь, ты тоже там будешь? — О, да, — говорит Билл, обращая все свое внимание на мочку уха Джима. — Дорогой, ну кто же еще перенесет тебя через порог? *** «Ты счастливчик, Джим, — твердил он. — Ты призван стать человеком, не помнящим прошлого». Джим оставляет воспоминания позади. На Востоке. Он подводит черту. С момента его возвращения из Чехии от Билла не было ни слова. И не будет. Джим старается не вспоминать, как и почему он узнал об этом. Деньги от Тоби лежат в бардачке "Алвиса". На пассажирском сидении карта до какой-то второсортной школы, с маршрутом к его второсортному будущему, слабо прорисованному карандашом. Эти предметы, наряду с двумя пулями в спине Джима, — вялая благодарность Цирка за его заслуги перед Короной и страной. Репатриация — весьма громкое слово для такого скромного предприятия. Сейчас — последний раз, когда он смотрит на Сарратт, напоминает себе Джим и уезжает. Прощальный взгляд на местечковую, деревенскую церковь. Он видит в зеркале, как скрываются за спиной ее очертания, пока каменная глыба не размывается до сплошного пятна. Затем он качает головой и сосредотачивается на дороге, уносящей его отсюда вперед. *** «Неоплаченный Счет*» Джим глупец, раз предположил, что невзрачная церквушка будет последним напоминанием Саррата. Ибо как последняя картинка может отличаться от "Яслей"? Как она может не быть связанной с Биллом? С него все началось — им и закончится. Джим крадется по лесу, в поле его зрения попадает дом — мрачный и обветшалый. Глядя вновь на своего бывшего любовника и видя свидетельства печальных перемен, вызванных временем, он особенно остро ощущает собственное одиночество. Тем не менее, существует факт, который невозможно изменить: вербовщик агентов — всегда вербовщик. В лунном свете шея хрустит так же, как любая другая. *** «Изучи факты, Стид-Эспри привык болтать, а потом менять истории, как одежду». Когда все сделано, Джим снова возвращается к своему верному занятию — забвению. Четкий ритм школьной жизни, летучая энергия мальчиков, алкоголь, когда никто не смотрит, — существуют различные факторы, которые помогают ему в этом процессе. Что касается изучения прошлого, — перелопачиванию этой старой истории — Джим оставляет это Смайли и остальным. Пусть другие перебирают факты и раскладывают их по своему вкусу — Джим внес уже достаточную лепту. Он требует себе всего одну вещь — маленькую, тонкую, которую можно сжать между двух пальцев. На фотографии они в собственном мире, и время остановилось для них. Он чувствует это. Рука Билла крепко прижимается к лопатке Джима, и даже разговора не может быть о том, кто или что является подлинным.