***
И вот настал день представления. После вечных пропусков Енохом занятий или его неудовлетворительного поведения на них. Джейку казалось, что Енох очень печален. Может быть, потому, что парень сомневался в своей идентичности и находился в постоянном внутреннем конфликте с самим собой. А может быть, просто потому, что он был полным придурком. Большинство групп просто сделали из пьесы шутку. Они играли её в школьном амфитеатре, и мистер Нгуэн сидел в самом центре зрительного зала. Наступила очередь Джейка выпить яд и рухнуть на кровать. Енох не мог не заметить, как изящно и хрупко он выглядит, но в основном он думал о своей роли. Вскоре Мэтт вытолкнул его на сцену, и парень оглядел безмятежного Джейкоба, выкрикивая свои слова. — Ты не солгал, аптекарь! — рука Еноха ложится на Джейка, неосознанно обвивая его тонкую талию. Он почувствовал, как коснулся выпуклой косточки его бедра. — И… — Енох запнулся. Чёрт. — И… — он заколебался в нерешительности. Краем глаза он заметил скептически настроенного учителя, внимательно глядящего на него. Он увидел всех своих грёбаных одноклассников, одетых в форму частной школы для сынков богатых родителей. Одноклассников, ненавидевших его. Он увидел Джейка. — И, — он поднял глаза, — с поцелуем умираю. ПОДОЖДИТЕ, ОШИБОЧКА ВЫШЛА. Джейк засмеялся и приподнялся на локтях, ухмыляясь. И Енох поцеловал его. И продолжал целовать его, не останавливаясь, и это было восхитительно, до тех пор, пока Дориан не вскрикнул от отвращения. — Енох! Портман, ОʼКоннор! — прокричал мистер Нгуэн. Енох тут же отстранился. Джейкоб открыл глаза, и парочка очень неуклюже села прямо и уставилась в пол. Джейк слегка улыбался, а Енох был просто смущён. Чрезвычайно смущён. — Вы двое можете пойти в кабинет директора, или вообще куда угодно. Честно, мне плевать. Просто покиньте мой урок. И они просто последовали приказу и ушли. Вместе. Енох показал Мэтту средний палец перед тем, как крепко схватить запястье Джейка, толкая его в коридор. Затем из коридора, на парковку. В машину Джейка. В комнату Джейка. Енох был очень благодарен Уильяму Шекспиру за его работу.1
6 ноября 2016 г. в 19:46
— Класс, скажите мне, кому мы должны быть признательны за такие слова, как бесстрашный, истощаться, расхолаживать?
Ни единой поднятой руки.
— Этот же человек первым написал слова «монументальный», «метаморфизировать» и «лунный луч». Кто-нибудь? Бард. Поэт, драматург… Да, Енох?
— Шекспир, сэр.
Лицо мистера Нгуэна посветлело. Это был первый ответ за утро.
— Верно, ОʼКоннор! Уильям Шекспир создал тысячу семьсот новых слов в литературе. В их числе — пробуждение, академические круги и изумление. Рецензент, бесчисленный, холоднокровный. Кто-нибудь может догадаться, что мы будем изучать в этой четверти?
Молчание.
— Нет? Мы будем изучать работы Уильяма Шекспира, — на лице учителя отразилось удовлетворение.
Это было приемлемо для Еноха. Он читал Шекспира, и, так как в качестве контрольной работы они должны будут написать эссе, всё было в порядке.
— А теперь о деловой стороне. Вы должны были писать эссе, но, знаете, я подумал и решил, что на этот раз всё будет немного по-другому. Когда Шекспир писал свои произведения, он писал именно пьесы. Они были предназначены для того, чтобы играть их, проживать в реальной жизни. И поэтому в этой четверти я буду оценивать вас по вашему групповому выступлению, а точнее, по постановке сцены из «Ромео и Джульетты».
До этого момента весь класс молчал в ожидании. Четыре человека тут же вскрикнули от шока или отвращения, многие подняли руки в протесте, а Енох, что ж, Енох хотел подняться и покинуть чёртов класс.
Как мистер Нгуэн мог ожидать, что двадцать шестнадцатилетних мальчиков смогут поставить «Ромео и Джульетту»?!
— Но, сэр, мы… мы все — парни! Мы не можем, вы знаете… — сказал кто-то.
— Вы имеете в виду, кто будет играть Джульетту? Что ж, класс, это может стать прекрасной возможностью сломать барьеры, открыть и исследовать глубины вашего актёрского мастерства.
Для Еноха слова мистера Нгуэна звучали, как полный идиотизм. Единственной мыслью в его голове было «иди нахер».
— Я распределю вас на группы. Группа А: Дориан, Мэттью, Эллиот, Енох и Джейкоб.
Иисус. Все стало ещё хуже. Открытый гей был в группе вместе с ним. Просто прекрасно. Во всяком случае, они хотя бы могут заставить педика играть роль Джульетты.
Мистер Нгуэн проходил между рядами парт, раздавая распечатанные листочки с пьесой.
— Если вы получили листок, найдите второй акт, вторую сцену. Она очень знаменитая. Вы с вашим партнёром должны договориться о том, как вы будете играть эту сцену. У вас есть двадцать пять минут.
Все тут же разбились на пары, раньше, чем Енох успел понять, о чём говорит учитель. Он посмотрел на Джейка. Они единственные в классе остались без пары.
— Эм, хей, — Джейк пододвинул свой стул поближе, хотя хорошо знал, что Енох чувствует себя очень некомфортно рядом с ним.
Как оказалось, второй акт, вторая сцена оказалась сценой с балконом. Сцена «Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! ».
— Хорошо, — пробормотал Енох, уже чувствуя себя униженным. — Я буду Ромео.
— Окей. Хорошо. Сцена вторая.
Они пробежались глазами по тексту, каждый прочёл свою часть. Они потратили на это двадцать минут, пока не почувствовали себя более-менее уверенными. Они были готовы играть.
— Эм… Енох, встань на колени, — Джейкоб поморщился самому себе. Остальные это абсолютно точно заметили. Енох сделал так, как он ему сказал.
— Э-э-э… Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца… э-э… да имя измени, а если нет, меня женою сделай, чтоб Капулетти больше мне не быть.
— Отлично, Портман, — вмешался мистер Нгуен. — Но старайся быть более убедительным. Это не должно быть сложным для тебя. И учи свою роль прилежней.
Что это должно было значить? Джейкоб почувствовал боль и разочарование где-то в груди, но не показал виду.
— Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени, а если нет… откажись от моей любви. Или я не буду Капулетти, — он говорил всё быстрее и быстрее.
Енох сказал свой кусок. С болью. И всё было кончено. Они оба игнорировали насмешки остальных парней и расселись в противоположных концах класса.
Итак, Джейк согласился быть Джульеттой. Это ни для кого не стало сюрпризом. В самом деле, удивил всех именно Енох.
Он согласился быть Ромео.
Много времени ушло на то, чтобы убедить Мэтта и Дориана стать им. Джейк просто сидел и смотрел на парней, дерущихся за свое достоинство. В конце концов, Енох ударил кулаком по столу и воскликнул: «Я сделаю это, вы, чёртовы невыносимые ублюдки!» Это было очень впечатляюще.
Практика началась уже на следующем уроке. Каждой группе давалась определенная часть пьесы, и группе А достались финальные сцены. Те, в которых все умирают, и всякое прочее. Мистер Нгуэн немедленно сказал им, что часть с поцелуем может быть заменена прикосновением, или вообще чем угодно. Он сказал это, глядя на Джейка, словно бросал вызов его тщательно продуманному плану по обращению натуралов в гомосексуалов.
И они практиковались. Они нашли несколько костюмов эпохи Шекспира и декорации на факультете драмы. Джейку пришлось импровизировать с его платьем.
Чёртова финальная сцена была очень напряжённой. В ней Ромео умирал возле мёртвого тела Джульетты, и все вокруг тоже умирали.
Енох бросает взгляд на сценарий, наклоняясь над неподвижным телом Джейка. Пропуская часть с поцелуем, он говорит:
— Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! Пора разбить потрепанный паром с разбега о береговые скалы.
Он делает паузу.
— Пью за тебя, любовь!
Дориан закашливается. Енох показывает ему средний палец и говорит, добавляя тону страдания:
— Ты не солгал, аптекарь! И с прикосновением умираю.
Енох делает глоток из «бутылки с ядом» и падает головой на грудь Джейка.
Он чувствует, как быстро бьётся его сердце. Очень быстро. Одной рукой Енох поддерживает себя со стороны Джейка, а другая безжизненно висит. Ему очень удобно и тепло, и Енох буквально забывает о том, что нужно поднять голову, ведь сцена уже закончилась. Потому что он чувствует его сердце.
Затем Джейк, чёрт бы его побрал, чихает, как будто он вдохнул песок, и Енох настолько шокирован, что тут же вылетает из класса, прежде, чем Мэтт, или Дориан, или Эллиот видит его ярко-красное лицо.
Но Джейк видит.
Он принимает мудрое решение просто ничего не делать. Он не говорит Еноху ни слова до следующего урока английского. На уроке Енох холодно приветствует его. Джейк вдруг понимает, что ему нужно делать.
Это время для конфронтации.
После урока, прежде чем ОʼКоннор смог помчаться по направлению к двери, Джейк уверенно остановил его.
— Енох, — серьёзно произнёс он, — нам надо поговорить.
— Зачем? — его акцент резко увеличился.
Он попытался пройти мимо, и он почти достиг двери, когда Джейк поравнялся с ним.
— Пожалуйста. Пойдём со мной в мою машину, или типа того.
— Нет. Ты идёшь в свою машину, а я иду к себе домой. Отъебись. Педик.
Ох.
Это слово никогда не шокировало Джейка, зато Еноха — да. Он определённо опешил. Он почувствовал угрызения совести, приступ сожаления, но тут же развернулся и ушёл. Буквально спасаясь бегством, опять.
Джейк пошёл домой. Он чувствовал себя оцепенелым. Он дал волю своему воображению. Может быть, была другая причина тому, что Енох задержал голову на его груди?
Но он тут же убедил себя, что Енох — просто идиот, и, вместо того, чтобы думать о нём, Джейк просто пошёл спать.