You look like God

— Гомосексуалы — ошибка природы! — говорил ты мне уже который час, пытаясь донести до меня простой смысл этой фразы. Но я продолжал одаривать тебя безмятежной улыбкой и говорить, что все твои слова — сплошная ложь. — Да почему ты так считаешь?! — чуть ли не крича, говорил ты, нависнув надо мной. Знал бы ты, как заводишь меня своим серьезным видом! — Ты вычитал это из Библии? — улыбаясь, спокойным тоном спросил я. — Из книги, где девственница родила ребенка, а девушку создали из ребра парня? — Да как ты смеешь! — покраснев, сказал ты. — Б-Библию создал Всевышней! — Но его же никто не видел. Почему тогда люди утверждают, что Землю создал именно он? — спрашивал я у тебя, зная, что ты не найдешь на это ответа. — Почему гомосексуалы — ошибка природы? — Потому что, — ты стоял, не зная, что сказать. Кусая свои губы, ты медленно завораживал меня своей красотой, своим изяществом. — Дан, прекрати смотреть так на меня! — неожиданно воскликнул ты, заставляя меня подпрыгнуть от испуга. — Я не виноват, что ты такой красивый, Тайлер, — ляпнул я, не сразу понимая, что сказал. Но это ведь к лучшему, верно? — Ч-что?! — ошарашенными глазами ты уставился на меня, будто бы я сделал что-то неправильное, несоответствующее для тебя.       Я, легко улыбнувшись, подошел к тебе. В твоих глубоких карих глазах читался то ли гнев, то ли непонимание. Хотя, скорее всего, и то и другое. Ты был для меня чем-то нереальным, фантастическим, несуществующим. Ты был плодом моего воображения, но я знал, что тебя способны видеть и другие.       Я несколько раз, глядя на твои идеальные черты лица, потрясающие тело, сравнивал тебя с Богом. Ведь вы, верующие, считаете его идеальным? Для меня ты был идеальным. Ты был Богом, в которого я верил. Я готов был читать молитвы, воспевать про тебя песни, быть рядом с тобой после моей смерти. И сейчас, смотря на тебя, я понимаю, что Бог здесь, в это минуту, рядом со мной. Мне не нужно умирать, чтобы быть с тобой; мне не нужно каяться во всех грехах. Потому что единственный грех, который я совершил — это влюбился в тебя. Как девчонка, как маленький подросток, я влюбился в того, кто никогда не захочет быть со мной. А я ведь просто хочу, чтобы ты был моим.       Твои глаза… они были не такими, как у всех. В них было что-то мистическое, загадочное. Твои глаза были глубокими: ты хранил в себе много тайн. Твои глаза были зеркально-чистыми: в них можно было заглянуть и увидеть свое отражение. Я хотел бы иметь такие же глаза, но простой люд не достоин этого.             А ты достоин. Ты достоин всего в этой жизни.       Сейчас ты смотрел на меня, и я медленно умирал под твоим внимательным взглядом. Я становился слабым, стоило тебя просто взглянуть на меня. Мои руки опускались, в глазах начинало мутнеть. Я переставал что-то видеть, кроме твоего образа, который был моим спутником во снах. Ты показывал мне дороги в твой родной город, где каждой мечте суждено исполниться, будто бы под взмахом волшебной палочки.       Ты свел брови к переносице, задумчиво смотря на меня, словно бы оценивая экспонат на выставке. — И как долго ты будешь смотреть на меня? — неожиданно для самого себя я разрушил эту тишину. Я всегда видел в тишине что-то завораживающее. Она всегда поражала меня своим спокойствием и умиротворенностью. Во время депрессии она становилась для меня второй матерью: она обнимала меня, когда на душе было плохо. Почему люди говорят, что мы чувствуем себя одинокими, когда грустим? Ведь тишина все время сопровождает нас во время сложных периодов в жизни. Мы можем выплакаться ей, рассказать обо всех чувствах. И она поймет. Она всегда понимает. — Прости. — Ты всегда смущался, если кто-то замечали то, как ты смотришь на человека. Но даже здесь я находил какое-то очарование в тебе. Как ты дрожащими руками проводишь по волосам, как кусаешь свои прекрасные губы, как осторожно опускаешь свой взгляд. — За что, Тайлер? — Я постоянно раздражал тебя своими вопросами, но ты никогда не решался поднимать руку. Это было твое отличие от Всевышнего: ты смущался своих сил. Ты бы ни за что на свете не причинил бы кому-либо боль потому, что не был на это способен. Ты даже не подозревал, что делаешь больно самому себе, своему внутреннему зверю, когда сдерживаешь все свои эмоции. Стоить тебе лишь взять укулеле в руки, и вся твоя ярость, которую ты так упорно сдерживаешь в себе, испаряется. Музыка была для тебя спасанием. Словно наркотик, она успокаивала тебя, подобно тишине, но уже со звуками. Наверно, музыка и тишина были твоими постоянными спутницами в подростковом возрасте.       Но сейчас ты другой. Все мы меняемся с возрастом, но на тебя этот возраст повлиял по-особому: ты перестал бояться мира. Раньше я присылал тебе фотографии улицы потому, что ты сидел целыми днями в замкнутом пространстве. Тебе это нравилось, но на мои просьбы ты лишь писал короткими отговорками, что не можешь, «в другой раз получится». — За то, что я виду себя глупо, по-детски, — ты тяжело вздохнул, и будто бы вся твоя боль за короткий миг стала моей. Мы всегда делились друг с другом радостью и горем. — Просто… прости меня за все, пожалуйста. — Я не понимаю, о чем ты говоришь! — В моих глазах загорелся огонь, и мне захотелось ударить тебя. Ты ведешь себя как слабак. Бог бы себе этого не позволил. — Ты прекрасно понимаешь, Джош. Я вижу все твои взгляды, «случайные» разговоры и легкие прикосновения. Я, правда, пытаюсь их не замечать, но… это все очень сложно. Чертовски сложно. — Ты боишься меня? — хмыкнул я. Ты был таким невинным и девственным. Ты был чем-то невозможным, слишком потрясающим. Я никогда не хотел причинять тебе боль потому, что не хотел видеть, как плачут ангелы. Но сейчас ты плакал: по твоим щекам скатывались одинокие слезы, чуть влажные ресницы дрожали. Твое дыхание было прерывистым, а сердце бешено билось. Я так же слышал стук собственного сердца — его удары глухо отдавались в ушах. Наши сердца бились быстро и одновременно, в унисон. — Я боюсь того, на что ты способен, — дрожащим голосом произнес ты, вытирая тыльной стороной ладони слезы.       Я подошел к тебе и взял твое лицо в чашу ладоней. Даже плачущим ты был похож на Бога. Ведь боги тоже плачут, да? Вблизи ты казался еще более идеальным: алые чуть потрескавшиеся губы, медовые глаза. Я невольно залюбовался твой красотой, зная, что ты смотришь на меня в ответ. Выдохнув, я провел рукой по твоим волосам. Они была такими мягкими. Я пытался выучить тебя наизусть, словно стихотворение, которое хочется запомнить на всю жизнь. Я знал, что после этого ты больше никогда не будешь смотреть на меня, как на друга. Мы будем просто группой, но не друзьями. Ты никогда не простишь меня за это.       Я закрыл глаза и легко, совсем невесомо поцеловал тебя в чуть открытые уста. Я пытался запомнить это ощущение, которое больше я не смогу почувствовать. Я пытался запомнить все чувства, которая я испытывал; пытался запомнить вкус твоих губ. Ты тоже закрыл глаза. Я не знаю, что ты испытывал в эту минуту, но по твоим щекам перестали течь слезы. Ты на пару секунд улыбнулся сквозь поцелуй, держа мою руку в своей.       Наш поцелуй длился со всем не долго, но он стал для меня чем-то прекрасным… как ты. Я открыл глаза, но тебе не оказалось рядом. Ты стоял на балконе и вдыхал соленый запах моря. Твои руки тряслись, как у пожилого человека. Ты хотел кричать из-за совершенного тобой греха. — Спасибо за то, что появился в моей жизни. Спасибо тебе за все, — шепотом сказал я, но ты услышал меня. Повернувшись, ты медленно кивнул — это был знак того, что ты отпускаешь меня. И я ушел. Не хочу видеть тебя плачущим потому, что все твои слезы будут напоминать мне наш поцелуй.             Спасибо, Тайлер Джозеф, за то, что стал моим Богом, в которого я поверил.