Импровизация

      В воздухе летает мистическая атмосфера. Столы до отвала набиты ужасно-красивыми сладостями: необычные рожицы на карамельных яблоках, разноперые леденцы, тыквенный сок с плавающими декоративными глазками и многое другое. Дети с первых курсов звонко смеялись, обсуждая первый в их жизни бал на Хэллоуин, старшекурсники перешептывались по поводу нарядов и партнеров. Всем было весело и безмятежно, кроме одной девушки.       Анастасия, одетая в мантию своего благородного факультета, сидела тихо. Разговоры с подругами и рассматривания парней были ей не сильно интересны, потому что в кругу других девушек шла речь о выборе, кому бы ответить "да". Зависть немного грызла, но гриффиндорка старательно скрывала отсутствуе у себя хоть кого-то приглашения. Почта западала строго по графику. Изумление Насти чётко отразилось на лице, когда прямо к ней в руки упал конверт. Шок не передать словами, ведь посылки она получала домашней совой от родителей, а тут какая-то чужая и незнакомая. Решив открыть неожиданное письмо чуть позже, кудрявая любопытная девчонка покосилась на мило шушукающую парочку. Рон и Гермиона посмеивались, тихо и осторожно, чтобы не привлекать внимания. Грейнджер жестами что-то объясняла рыжему, причем очень импульсивно. Наверняка планы на праздник, на которой, по всей видимости, они идут под лозунгом «пара».       Взор не успел до конца пасть на противоположный стул, как шатенка заметила быстрый скачок глаз Уизли на себе. Это очень удивило, хотя, возможно, он просто заметил, что она смотрела на него несколько минут. Печальный вздох срывается с губ, и руки вкрывают почту и разворачивают исписанную бумагу. Ощущался вкусный аромат парфюмерии на двух сложенных листках. Длинное чувственное стихотворение заставило резко изменить мнение о низкой самооценке, ведь такими словами приглашают на бал разве что королеву. Стихи сменялись словами из-под пера влюбленного, приглашающего от имени пятикурсника на бал. Тайный воздыхатель.       Только в голову прокрались мысли побыстрее спрятать письмо, как наглая рыжая голова засмеялась над ухом. Джинни…Эта несносная девица являлась подругой, которая частенько надоедала, но никогда не предавала. Анастасия очень любила на закате писать песни, посвященные прекрасному чувству, наполняющему ее изнутри при одном взгляде на Рональда. И в один из таких деньков она села под деревом у Черного озера и читала вслух шепотом строчки, самоуверенно думая, что ее никто не услышит. Правда была на ее стороне, пока в состоянии эйфории та не прошептала имя воздыхателя. Встреча с сестрой объекта грез, по закону жанра, не заставила себя ждать. Настя думала, что ей повезет, если она успеет спрятать письма. Стыдно признаваться, но ее поймали, как мальчишку, который подсматривает за девочками в раздевалке, да в придачу отчитали по-полной, что краснота час отходила от щек. - Ты в каком платье идешь на бал? Прическу выбрала? С этим парнем пойдешь?- много вопросов и один кивок Джинни заставил помыслить: пойдет ли она вообще на праздник? С незнакомцем ей не хотелось проводить вечер, потому что раскрепоститься, она может лишь с друзьями, которых было отнюдь не мало. Только какие из них настоящие – она не знала. Горький вздох. Почему так не справедливо? Все в ее возрасте встречаются, целуются и смеются над шутками своих парней. Настей же досталось безответное чувство. Оно прекрасное, спросить не станет, но разве не чудеснее любить и знать, что ты любима? Она помнит пару моментов, при котором сердце просто выпрыгивало из груди, но все потом заедала ревность и горесть.       Зачем идти туда, где смех и веселье, если твое настроение далеко от дресс-кода? Хочется запереться в комнате и часами перечитывать строчки песен, черпать вдохновение от объектов и неразделенного чувства. Нет, никто не считает её скучной, грустной или пессимисткой. Она задорнаяи смышленая, пока рядом не появляется Гарри, Рон и Гермиона. Их подход к ее компании сразу заставляет плотно сжать зубы до боли, еле сдерживать слезы при замечании влюбленных глаз Рона. Этот взгляд, увы, принадлежит не ей. - Я не пойду, - громкий крик «что» заставил половину стола обратить на них внимание, но, увидев просто ошарашенную Джиневру и успокаивающие Настины жесты, народ вернусь к обсуждению своих тем. Шатенка судорожно выпила тыквенный сок до дна, когда заметила заинтересованный криком вгляд Гермионы. - Только не говори, что из-за брата! - Нет, не из-за него. Просто идти не с кем, у тебя-то "табун ухажеров"! – с ноткой зависти произнесла кудрявая, надеясь, что это противный оттенок в ее словах подруга не услышит. - А то письмо? Там прекрасные стихи. Кто, как не ты, можешь оценить их красоту? - аккуратно помахав головой, Анастасия демонстративно порвала две страницы. Да, не по-гриффиндорски, но не любит девочка, когда у кого-то и взаправду стихи изумительнее ее собственных.       В комнате вечером все соседки наряжались и с трепетом в сердце ждали своих партнеров. Настя смотрила в окно, показательно отвернувшись от всей шумихи. Скоро подруги пойдут танцевать, некоторые сегодня поцелуются, другим признаются в любви. Обычно парни собирались в коридоре и вместе заходили, поэтому обида тянула кирпичом вниз. Идти гордой гриффиндоркой среди влюбленных парочек одной - слишком низко. Смотреть на Гермиону, мило танцующую с Роном, тоже не хватит никаких сил.       Она решает все-таки выйти из опустевшей комнаты, дабы прогуляться по берегу знакомого озера. Только мантия посетила плечи Анастасии, крупный зевок вырвался наружу. Так сладко потянуло в сон. Неожиданное желание поскорее очутиться на подушке стало в разы сильнее, чем погулять. Оно заставило скинуть плащ и плавно лечь на простынь. Без зелья явно не обошлось, ведь глаза не слушались хозяйку и плотно закрывались при всякой попытке их открыть.       После крепкого сна наша героиня кое-как привела свои непослушные волосы в порядок, натянула теплый свитер и утепленную юбку на тонкие колготки. В процессе одевания та заметила, что время почти за полночь. Как она любит: бессонные ночи, стихи и душевное спокойствие. Однако сейчас вдохновение умирает под тяготой личных проблем. Настя выбегает из комнаты, словно скрываясь от них, при этом не берет ничего, кроме палочки.       На каждом повороте обнимались парочки, девушка насчитала около пяти и испугалась, всматриваясь в приближающий поворот. Вдруг за ним разобьется вся надежда на взаимность об целующихся Гермиону и Рона. Новый коридор порождал страх, как русская рулетка. Ей уже не хочется рисковать, разум твердит повернуть обратно в спальню по проверенному маршруту. Как ни странно, смелость все равно толкала вперед, но героиня старалась не всматриваться в лица влюбленных.       Наконец-то лабиринт парочек пройден и осталось пару метров до озера, однакл неожиданные гости уже находились на берегу. Захотелось убежать в башню факультета, даже разум придумал предлог о недописанном эссе по трансфигурации на тему «Превращение людей в животных. Последствия». Настя радостно заметила, что Малфой получит «превосходно» с его-то практикой. Несдержанный смех вырвался наружу, но шатенка быстро взяла себя в руки, прикрыв рот ладонью. - Рон, сделай это. Ты ведь мужчина, в конце концов! - Гермиона, тебе легко говорить. Это не так просто, как можно подумать.       Слезы тонким полотном застелили глаза. Сердце с каждым толчком, с нарастающей болью выпускало кровь. Внутри образовался камень, для которого нужна разрядка в виде слез, но только не при всех. Нет, такого позора гриффиндорка не переживет.       Она уверенно развернулась, стараясь сдержать поток воды, что удавалось с секундами сложнее. Нет, только не при нем. Разворот и сразу переход на бег, но, не посмотрев под ноги, убитая горем девушка оступилась и больно упала сверху на пару булыжников. Крик тут же вырвался из ее горла. Анастасия боялась боли в любом виде, в моральном и физическом, а в смешанном подавно. Слезы душили от внутренней раны, а капали на землю от ссаднящей коленки. - Эй, несильно ушиблась? – заботливо проговорила быстро подбежавшая Гермиона. Гриффиндорка – прекрасная девушка, умная, смелая и красивая. К сожалению, эта чертова ревность убивала все ласковые порывы в ее сторону. - Все прекрасно! Лучше и быть не может! - со слезами и всхлипами проговорила героиня. Она не смогла. Ее съедали все возможные чувства: стыд, горе, ревность, любовь. Накрыла сверху все полотном внешняя боль. - Может тебя отвести в больничное крыло? – взволнованный Рон не отводил взгляда с мокрых щек раненой. - Сама дойду, - смущенно протороторила Анастасия, уверенная, что упала в их глазах благодаря своим грубым порывом. Понимание беспомощности душило,а осознование невинновности ребят во всех ее проблемах набатом било в черепной коробке. Она не права. Волнение кипело, а щеки покраснели сильнее, чем от дорожек слез. Он предлагает помощь, но девушка не любит баловать себя и искушать понапрасну. Лучше жить стихами и этими воспоминаниями, когда любимый близко, чем разбить все комки надежды о скалу реальности.       Не принявшая помощи в виде руки кудрявая пошатываясь встала. Зубы под натиском почти скрипели, конечность загорелась болью сильнее стократ. По инерции из груди вырвался вопль, нога подогнулась, слезы быстрее побежали по лицу. Как же низко строить из себя гордую, растирая соленые капли по лицу. - У тебя кровь, - м-да, она гриффиндорка-мастер по падениям. Нет, там, синячок, царапинка... полноги в красном цвете, а подол юбки пропитался и стал темнее в разы. Колготкам конец. Из открытой раны бежали и капали на камни струйки алой жидкости. - Я не позволю тебе хромать до Хогвартса,- Гермиона толкнула «незаметно» проговорившего благородные слова Рона. Что он сделает? Нет, только не медицинские заклинания, у него и так ели-ели «слабо» вышло. Если Анастасия попадет под его лечение, то пролежит не одну неделю в крыле мадам Помфри. Нельзя недооценивать Уизли. Впервые в жизни героиня хотела быть ближе к Грейнджер.       Но секунда и твердые камни из-под ног сменились воздухом, а сильные руки рыжего держали хрупкое раненое тело. Дыхание со стороны девушки практически отсутствовало, она сомневалась, а был ли пульс? Пока шок одолевал здравый смысл, Насте далась минутка, чтобы рассмотреть лицо спасителя. Его немного щетинистая щека отдавала рыжеватым оттенком, добрые глаза смотрят куда-то вперед, а огненные волосы выглядели светлее в лунном свете. Крепкие руки, строгий профиль доказывали, что это уже не мальчик Рон, в котором души нечаяла влюбленная третьекурсница, а взрослый Рональд, за него можно спрятаться от беды и опасности девушке, не прекращающей лелеять нежные чувства все эти курсы. - Эй, отпусти!       Так целую дорогу скала по имени Уизли была непоколебима, лишь после того, как мадам Помфри влила два пузырька обезболивающих зелий в сероглазую, Рон с чувством выполненного долга уложил героиню на кровать. Ей сказали, что это небольшая рана, но большое количество крови было потеряно из-за плохой свертываемости. Для скорейшего выздоровления рекомендуется не тревожить ноги ближайшие три часа, поэтому ей предложили переждать ночь в больничном крыле.       Идти и вправду желание не возникало. Настя уловила на циферблате второй час ночи. Парень до последнего не хотел отходить, а вот Гермиона слиняла под предлогом недописанном эссе, которое та сдала вчера. Щеки пылали от близости парня, любимого человека. Грейнджер поставила друга в неловкое положение, что даже тот растерялся, но не ушел вслед за ней.       Его сбившиеся дыхание, нервно перебирающие простынь пальцы, вспотевший лоб и немного приоткрытый рот создавали впечатление, что ему жарко. Она выглядела не лучше. Белое холодное одеяло уже парило не по-детски горячее тело, девушке мечталось скинуть его поодаль, но тогда рыжий расстроиться, ведь ему нечего будет перебирать сквозь пальцы. Тишина наполнила и так сложное положение неловкостью. Напряжение возрастало с каждым вздохом. Казалось, что воздух наэлектризован и, если один из них скажет слово, то искры создадут пожар. Но разве огонь – это плохо? Настя давно живет в пламени под названием любовь. - Спасибо, Рон. Я бываю немного упрямой и упертой. Прости, что всю дорогу колотила, неловко было находиться на мужских руках, - «любимого» чуть не вырвалось следом, но шатенка вовремя осеклась. Видимо, потерявший много крови организм решил судорожно исполнить давнюю мечту гриффиндорки. Оправдывая свой факультет, девушка резко подалась вперед и поцеловала спасителя в щеку. Смущение с головой накрыло обоих. - Эм. Ничего страшного, ты же слабая девчонка, - это странное замечание раздвоенно ударило по самооценке Насте. Рональд положил руку на щеку, казалось, что тот желал протереть ее. Так виделось героине, вследствие чего та загрустила. – Слушай, я давно хотел тебе сказать… - Нет, не так! – за стеной послышался слишком громкий шепот, привлекший их внимание. – Ой.       Голова обескураженной Гермионы молниеносно скрылась за стену обратно. Разозлившийся из-за этой оплошности Уизли прорычал, видимо, от некой досады схватился за свои рыжие волосы, начиная нервно сжимать их пальцами. Шепот вырывался из губ, что все не по плану. Гриффиндорка увеличила в разы свое счастье, еще не до конца осознавая происходящие. Лишь бы его хватило на двоих! Она дотронулась до плеча Рона, а тот, в свою очередь, растерянно взглянул на глупую улыбку девушки. - Да идите все к черту со своим планом! – прокричал на выдохе рыжий и впился в уста Насти.

***

      Последние слова колыбельной. Малыш мирно сопел. Первый, любимый, а самое главное, рыжий. Анастасия вышла к новоиспеченному отцу в тонкой ночной футболке, муж увлеченно перебирал школьные фотографии и даже не сразу заметил девушку, изменившую его мир. Обняв за все те же крупные плечи, молодая мама посмотрела на его руки. На фото запечатлен их первый поцелуй в больничном крыле. Видимо, Грейнджер в тот момент просто ожидала, притаившись за углом, но та смазанность на двигающейся карточке подсказала, что в шоке не только они в то время были. - Слушай, а что за план в ту ночь был? – Гермиона первая узнала о моих чувствах и вызвалась помочь, - рыжий посмеялся шепотом, боясь разбудить младенца. Его влюбленный взгляд затуманился. Воспоминания явно вызывали приятные эмоции. Эту свидетельствовало мужская полуулыбка. – План состоялся подговорить кого-то, чтобы просто пошла на бал без пары. Я тоже собирался придти один. Мы долгое время продумывали мелочи и остановились на проблеме о большом количестве человек. Джинни, - девичий возмущенный вздох с проклятиями в адрес предавшей и все знавшей подруги перебили монолог мужа. Он в последнее время хочет показать всю нежность и благодарность за ребенка, поэтому воспользовался паузой, чтобы поцеловать жену. Эти взрослые и наполненные ласками касания координально отличаются от первых и неумелых поцелуев в Хогвартсе. – Джинни подлила сонного зелья в твой любимый тыквенный сок. Пока зелье действовало, план дорабатывался, а именно, продумывались признание и все нюансы, но нет, ты решила побродить в час ночи по озеру и попадать на камни.       Из его голоса выходила вся обида за тот случай. Девушке пришлось стыдливо опустить голову. Однако Рон не желал попрекать возлюбленную, ведь, если бы не она, испугавшийся парень скорее всего струсил. – В тот момент, когда слезы потекли из твоих глаз, я осознал, что должен быть всегда рядом, как каменная стена, защищать и оберегать. Поход в больничное крыло не заставил себя долго ждать, хотя пришлось импровизировать, - на последнем слове Уизли засмеялся так заразительно, что вскоре весь дом слушал громкие смешки. Они все-таки разбудили ребенка. Теперь по округе разнесся испуганный плач. - Да уж твоя импровизация поженила нас и сделала мамой и папой, - рыжий замечтался, вспоминая милейшую беременную жену, пока та снова укачивала первенца. Когда дом снова наполнился тишиной, редко нарушаемой посапыванием мальчика, папа позволил себе ненадолго вернуться в прошлое, закрыв глаза. По любимой привычке на ночь гладить круглый живот, Уизли протянул руку к Насте, но не нашел знакомой выпуклости. Его резко открывшиеся глаза и повернувшийся на девяносто градусов корпус немного испугал девушку. Она дернулась и слегка прикрикнула, но моментально дала подзатыльник супругу, из которого снова разбудила малыша. Да, не привыкли он ещё сохранять хрупкую тишину ради чуткого сна ребенка. – Дурак ты, Уизли! Я уже как месяц родила! Смех снова взорвал дом, даже злость девушки вновь превратилась в радость при виде виновато-смеющегося лица любимого. Рон стал перебирать ногами, пошел к маленькой люльке качать малыша, результат его импровизации.